Воспоминания о сибирской ссылке
Айна Силениеце
«Трейи варти» 1989 г.
Стиль работы деревенских умом постичь было невозможно. У конюшни мы собирались около восьми и ждали до девяти или десяти. Затем спешили на луг. Приехав туда, отдыхали, пока звеньевой придумывал, как лучше начинать. После какого-то получаса брались за работу. Проработав несколько часов, два часа отводили на обед. Затем работа до пяти часов вечера или немного раньше. Даже тогда, когда от убираемого поля оставалось совсем мало, работа все же до конца не доводилась.
Мне особенно кололо глаза то, что нигде не было маленького домика «ОО». Только у одних соседей был такой домик и по этому поводу все другие деревенские посмеивались. Естественные потребности справлялись и в хлеву, и в деревянном сарайчике. Так как свиньи в летнее время бродили по деревням на свободе, они выполняли функции дворников.
Более печальной судьбы, чем сибирская, может быть, во всей России у скота не могло быть. Сибирские коровы днем бродили кругом амбулатории, магазина и в других местах, из лошадиных саней стремясь схватить какую-либо охапку сена или соломы. На зиму пищу никто не мог подготовить, ибо «отец народов» на этот счет не давал никаких указаний. Днем голодные и ночью они не попадали в теплые помещения. Телят, чтобы не замерзли, держали в кухне. Пили коровы из проруби. Корнеплодов здесь для скота нигде не было...
Фрициса Данги
«Трейи варти» 1989 г.
Привезенных удивила невиданная бедная внешность совершенно опустившихся людей и злобное отношение начальства, называвшего прибывших фашистами. Местные обыватели не были злобны, как начальственные люди. Последние же, например, созвали собрание правления колхоза и постановили прибывшим молочные продукты продавать по более высокой цене.
В сибирской школе учительница захотела услышать какую-нибудь латышскую песню. Два ученика начали петь. Остальные латышские дети тут же встали. За ними встали и русские школьники. Учительница, не понимая, в чем дело, также поднялась...
Первый мотор Гунар установил в лодке.Местные жители, взрослые и дети, бежали по берегу, наблюдая за лодкой, которая плыла без весел...
Первое мероприятие Аусеклиса, ставшего членом правления, уговор с животноводами впредь навоз из хлева вести на поля – на пахоту, а не выбрасывать на берег реки. Сначала этим делом занимались тайно – рано утром. Почему? Потому что господствовало представление, что навоз из хлева портит землю и превращает картофель в негодную пищу. Этот заговор раскрылся только позднее – весной. На заседании правления Аусеклис дал строгое предупреждение и указание на необходимость унавоживания земли под корнеплоды.
Не знали также местные колхозники минерального удобрения. Аусеклис добился того, что всю золу из деревни собирали воедино, за что правление засчитывало один трудодень за 100 килограммов золы. До начала посевных собрали несколько тонн.
Следующий замысел был – изготовить плуг.
На уборку картошки пришли почти все жители деревни. Однажды к матери Аусеклиса пришла Ирина, хозяйка коровы:
– Не знаешь каких-либо слов? Моя корова по вечерам не приходит домой. Боюсь, что в тайге медведь задерет. Мать слов не знала, но знала, что Ирина плохо обходится со скотиной... Велела посмотреть корову. Мать ей на ухо пошептала магические слова и поучала, что корову нельзя бить и что перед и после доения ее нужно погладить. В каждых яслях должно быть пойло. Три вечера подряд Ирине самой приходилось пригонять домой скотину и, кормя корову, не ругаться, ибо это отпугивает добрых духов...
Аусеклис Хелвичс был способен восхищаться си-бирской природой и течением Енисея. Он заметил также, что в окрестностях деревни рядом с русскими жили эвенки, якуты, которые промышляли рыбной ловлей и охотой и продолжали ютиться в своих юртах. Обо всем этом Аусеклис вспоминал и высказывался положительно, подчеркивая гостеприимство местных жителей.
Маргарита Страдиня
«Трейи варти» 1989 г.
Наш возница от удивленья не мог понять, почему привезены дети вместо обещанных мужчин. Им перед поездкой было пояснено, что ехать надо за погаными латышскими буржуями и их женами. Только о детях ничего сказано не было.
Возница стремился нас успокоить: в колхозе сможем заработать на пищу, если хорошо будем работать. У него была соленая рыба и свежий хлеб. Увидев, что у нас ничего нет, он вынул из сумы и дал мне и маме по рыбине, дал также кусок хлеба.
Руководству этого села следует сказать спасибо за заботу о нас, несчастных. Одна местная женщина приготовила ужин: теплый суп, кашу и дала кусок хлеба собственной выпечки. Также на завтрак из колхоза принесла тарелку супа. Это был в печи сваренный мясной суп с капустной ботвой и картофелем. Хозяйка при том была весьма любезна.
По деревне распространились слухи, что приехали богатые буржуи и у них дорогие вещи и одежда. Скоро собрались русские, пытаясь что-нибудь у нас купить. У них у самих здесь не было ничего сносного, не было даже ни пуговиц, ни иголок, ни ниток.
Мы снимаем одежду и продаем последнее, чтобы еще протянуть некоторое время. Что были эти покупки, помощь местных жителей или жалость к нам? Сколько одежды мы отдали у дверей погребов, полных картошки, почти задарма.
Собирателям колосков (оставшихся на неубранных полях) приказывалось собранные колосья высыпать. Если не слушались, высыпали колосья тут же на землю и мяли лошадьми. Потом начали жечь несжатые поля пшеницы. Кто виноват? Почему поля оказались несжатыми? Машины де отослали в прифронтовую полосу, поэтому сибирские поля остались неубранными. Их сжигали, хотя самим приходилось умирать от голода. После огня оставшиеся колосья лежали большие, толстые, но и их брать нельзя было. Пришли трактора и все перепахали.
