Александр Гурин

Латышская политическая элита
весной и летом 1940 года

  В послевоенной латвийской эмигрантской научной литературе встречаются предположения: ряд известных латвийских политиков еще до событий середины июня 1940 года готовы были помогать Советскому Союзу в реализации его целей.
   Доверие к подобным утверждениям снижает то, что они основываются не на таких исторических источниках, как к примеру агентурные донесения, а преимущественно на мемуарах. Понятно, что живущему в Латвии историку ныне непросто добраться до российских архивов. А один из немногих исследователей из Балтии эстонец Магнус Ильярмв, поработав в московских архивах, еще в конце 90-х годов выступил с шокирующими утверждениями: президент Эстонии Пятс и президент Латвии Ульманис сами получали деньги от СССР, причем еще задолго до 1940 года. Причем, когда эта информация дошла до Латвии, историки не имели копий архивных документов и вынуждены были комментировать латвийским журналистам слова эстонского ученого с позиций «верю или не верю».
   Впрочем, даже изучение мемуаров политиков и дипломатов того времени показывает необычную картину: под подозрением оказываются многие известнейшие представители латвийской политической элиты.
   Не удивляет то, что начало Второй мировой войны и появление в Латвии советских военных баз породило определен-ный оптимизм у членов коммунистического подполья. Собственно, еще до появления советских военных баз шеф политической полиции Латвии Янис Фридрихсонс отмечал в сентябре 1939 года активизацию подпольщиков. Однако, судя по мемуарам, интерес к сотрудничеству с СССР стали проявлять и те люди, от которых это менее всего можно было ожидать. Своего рода сенсацией стал изданный в Латвии на латышском языке дневник французского дипломата Жана де Боссе. Вот лишь одна цитата из этого дневника: «Пятница, 27 октября… Мне сообщали, что латвийские офицеры с горечью сравнивают скромные возможности карьеры в маленькой латвийской армии и неограниченные перспективы карьеры, которые перед ними могла бы открыть русская армия, в свою очередь, по ту сторону границы еще не забыли ценности латышского офицерства. Что случится, если до этого такая лояльная армия позволит себя уговорить? К чему приведут контакты обеих этих армий?». Бесспорно, в такие утверждения непросто поверить. Будь это цитата из советского документа того времени, многие латвийские историки несомненно охарактеризовали бы его как сталинскую фальсификацию. Но для чего надо было что-то фальсифицировать в собственном дневнике секретарю французского посольства? Может быть он стал жертвой умелой дезинформации? Но кому, в таком случае, надо было тратить время и силы на дезинформацию представителя страны, явно утратившей влияние в Латвии? Словом, несколько строчек в дневнике французского дипломата вызывают немало вопросов.
   Очевидно, что весной 1940 года компартия была вовсе не единственной силой, мечтавшей о свержении ульманисовского режима. И до 1940-го года на Западе жила латышская эмиграция, покинувшая страну по политическим причинам. Известнейший социал-демократ, бывший член Народного совета – один из отцов-основателей Латвийской Республики Ансис Бушевицс издал в Париже ряд книг, в которых клеймил ульманисовский режим. В Скандинавии группа латышских политиков также думала, как освободить Латвию от режима Ульманиса. Возглавлял этих скандинавских борцов социал-демократ Ансис Рудевицс. В 1918-м году он, как и Бушевицс, был членом Народного Совета, провозгласившего создание Латвийской Республики. В этой республике Рудевицс до ульманисовского антидемократического переворота 1934 года работал то депутатом, то министром. Весной 1940-го года Рудевицс и его единомышленники проявляли такую активность, что 14 марта были арестованы властями Швеции: шведам не понравилось, что на их территории готовятся к свержению режима в независимом государстве.
   Еще один видный социал-демократ, будущий председатель Социнтерна Бруно Калниньш был в 1940-м году выслан из Финляндии. Дело в том, что он не только клеймил Ульманиса, но и высказывал симпатии к Советскому Союзу, с которым Финляндия находилась в состоянии войны. Можно добавить, что еще во второй половине 80-х годов в латвийских СМИ появилось утверждение: Бруно Калниньш был агентом советской разведки и имел кличку «Балтиец». (Что также не подтверждается документами.)
   Неприязнь эмигрантов к правившему режиму очевидна и понятна. Но и в правительстве в сложный для страны период не наблюдалось единства. 4 апреля 1940 года Ульманис отправил в отставку своего ближайшего соратника – военного министра генерала Балодиса. Что же побудило его на такой шаг? В латышской исторической литературе встречается утверждение: генерал Балодис поддерживал тесные связи с совет-ским посольством. Вроде бы там не раз бывала его жена, хотя ей-то в иностранной дипломатической миссии было нечего делать. Известный латышский эмигрантский историк Эдгар Андерсонс, говоря о связях Балодиса с советскими дипломатами, ссылается на посла США в Латвии Вайли и на министра в правительстве Ульманиса Алфреда Берзиньша. Будто бы Берзиньш в июне 1940 года слышал от работника советского посольства Ветрова, что Балодис пытался заручиться благосклонностью Советского Союза, но в посольстве низко его ценили.
   Конечно, нельзя исключить, что Алфред Берзиньш за что-то невзлюбил бывшего военного министра и, находясь в эмиграции, решил попросту испортить советскому пенсионеру Янису Балодису репутацию. Но нельзя исключить и того, что в советском посольстве делали ставку на другого министра иностранных дел.
   Уже после распада СССР сын советского генерала, одного из руководителей советской разведки Павла Судоплатова, опубликовал книгу, которую представил как записанные им мемуары своего отца. В этой книге утверждается, что в начале июня 1940 года Павел Судоплатов под чужим именем приехал в Ригу и, тайно встретившись с главой латвийского МИДа Вильгельмом Мунтерсом, предложил ему возглавить правительство. В книге утверждается, что Мунтерс готов был стать другом Советского Союза и в то же время имел неплохую репутацию в Германии, то есть устроил бы обе страны. Однако в середине июня Сталин неожиданно изменил свою позицию. Премьер-министром Мунтерс не стал. Судоплатов получил приказ вывести его в Россию. Видимо, генерал проникся к министру симпатией, раз, как утверждается в книге, лично помогал Мунтерсу паковать мебель. Хотя и не генеральское это дело, паковать мебель. Заметим, что и высказанная в данной книге версия пока не подтверждается документами.
   16 июня 1940 года нарком иностранных дел Молотов в два часа дня зачитал латвийскому послу Коциньшу ноту. Упрекнув ЛР в несоблюдении договора о взаимопомощи, Советский Союз требовал отставки правительства и согласия на введение в ЛР дополнительного воинского контингента. В тот же день немецкий посол в Латвии Ганс фон Котце отправил в Берлин донесение из Риги: «Считаются с русским давлением в деле свержения Ульманиса и Мунтерса. На их место придут Балодис и Берзиньш». Но к власти пришли другие люди. 20 июня 1940 года, когда руководители компартии Латвии еще сидели в латвийской тюрьме, в квартире редактора «Jaunakas Zinas» – одной из крупнейших газет Латвии, собралась группа людей, имевших немало заслуг перед лат-вийским государством. Их вполне можно было бы назвать опорой ульманисовского режима. Сам хозяин дома Петерис Блаус в молодости участвовал в гражданской войне на стороне правительства Ульманиса, журналистскую работу сочетал с добровольным членством в проправительственной военизированной организации айзсаргов. Его гостями были известные политики и общественные деятели. Так, Юрис Паберзс был депутатом Учредительного собрания Латвии, затем не раз становился министром. Генерал Роберт Дамбитис был заместителем министра обороны еще в первом правительстве независимой Латвии в 1918 году. Профессора Аугуста Кирхенштейнса за заслуги перед страной наградили орденом Трех Звезд. Инженер Янис Ягарс был известен как начальник одного из управлений министерства земледелия, а затем председатель Союза инженеров Латвии. Уважаемые господа собрались у Петериса Блауса не для того, чтобы чаю попить – они составляли декларацию нового правительства.
   21 июня в 10.45 Президент открыл первое заседание нового кабинета. В своей краткой речи Карлис Ульманис, в частности, сказал: «Поскольку 16 июня Кабинет министров в полном составе подал в отставку, я пригласил на должность министра-президента профессора, доктора А. Кирхенштейнса… Получив согласие министра-президента и членов кабинета, объявляю правительство созданным».
   Сменился и командующий армией. Им стал кавалер ордена Лачплесиса, генерал Роберт Клявиньш. Вступив в должность Клявиньш подчеркнул: советские войска прибыли как союзники. Вскоре у него появился помощник – известный социал-демократ Бруно Калниньш. Вернувшись из эмиграции, будущий почетный председатель Социнтерна стал главой политуправления латвийской армии. Один из столпов латвийской социал-демократии Ансис Бушевицс стал председателем Центральной Избирательной комиссии и подсчитывал голоса на выборах Народного Сейма Латвии 14-15 июля. По подсчетам Бушевицса и других членов Центризбиркома, в выборах участвовали 94,8 процента от общего числа латвийских избирателей и 97,8 процента проголосовавших отдали свои голоса за Блок трудового народа.
   Как вел себя сам президент Латвии летом 1940 года? Каждодневно работал в Рижском замке. 27 июня он подписал ряд законов, 2 июля присвоил звание генерала начальнику генштаба латвийской армии полковнику Еске. В 1978 году за рубежом были опубликованы воспоминания бывшего коменданта Рижского замка полковника-лейтенанта Оскара Нейманиса. Он утверждал, что Ульманис неоднократно принимал нового командующего армией генерала Роберта Клявиньша, премьер-министра Кирхенштейнса, сталинского эмиссара Вышинского. Словом, президент Латвии каждый день придавал легитимность происходившему. Почему он так поступал? Упомянутый уже мною эмигрантский историк Эдгар Андерсонс полагал, что Ульманис надеялся на сотрудничество с новым строем. А вот мнение профессора Инесиса Фелдманиса, члена комиссии историков при президенте Латвии. Г-н Фелдманис буквально несколько недель назад в интервью латвийскому еженедельнику «Nedela» задался вопросом: «Может быть, свою роль сыграл и чисто личный интерес – как спасти себя».
   Эдгар Андерсонс приводит и такую версию мотивов поведения Ульманиса: «15 июня Ульманис принял некую делегацию учителей под руководством профессора Эдмунда Зиемелиса и декларировал: «Немецкая оккупация угрожает уничтожением народа. А под властью большевиков погибнут или будут высланы только отдельные люди…». Иными словами, Ульманис сознательно отдал Латвию под власть Сталина, только бы она не досталась Гитлеру.
   И последнее. Через 66 лет после событий 1940 года в Риге на английском языке была издана книга «100 великих латвийцев». Эту книгу раздавали на прошедшем недавно в латвийской столице саммите НАТО, а попали в число «ста великих» и несколько активных участников событий 1940 года: писатель Вилис Лацис, ставший в июле 1940 года первым советским премьер-министром, подпольщик Эдуард Берклавс, в 1940-м году организовывавший в Риге демонстрации под красным знаменем, а затем духовно перековавшийся и уже в 1988 году вступивший в Движение за Национальную Независимость Латвии (ДННЛ) и Карлис Ульманис.