Публикуемые письма В.В. Зеньковского, хранящиеся в Латвийском государственном историческом архиве (далее ЛГИА) в личном архивном фонде архиепископа Иоанна, привлекают к себе внимание как значительностью имени их автора, так и связью с событиями их вызвавшими. Всего сохранилось три письма В.В. Зеньковского к архиепископу Иоанну. Одно из них относится к 1926 г., два других написаны в 1932 г.
       Первое письмо было послано из Ниццы и датировано 13/26 августа. Год не указан, но легко устанавливается из контекста письма. Речь в нем идет о последствиях конфликта, возникшего на архиерейском соборе 1926 года в Сремских Карловцах и положившего начало заграничному расколу Русской Православной Церкви.
       Об истории этого конфликта нам уже приходилось упоминать в комментариях к предшествующим публикациям. Однако позволим себе напомнить главное, пополнив изложенные ранее сведения фактами, необходимыми для понимания публикуемого в настоящем случае документа.
       Напряженные отношения между митрополитом Западноевропейских церквей Евлогием (Георгиевским), а также митрополитом Североамериканским Платоном (Рождественским), с одной стороны, и Карловацким Синодом — с другой, обозначились уже на заграничном соборе 1924 г., что было связано со стремлением Синода подчинить своему контролю русские православные приходы в Западной Европе и Православную Церковь в Америке. К 1926 году отношения обострились еще более. В результате митрополит Евлогий и митрополит Платон были вынуждены прекратить свое участие в заседаниях архиерейского Собора 1926 года и демонстративно покинули Сремские Карловцы. Уже в отсутствие митрополита Евлогия Собор постановил выделить Германию в самостоятельную епархию, управляемую послушным Синоду Берлинским епископом Тихоном (Лященко), бывшим до этого времени викарием митрополита Евлогия. Кроме того, на Карловацком Соборе тогда же были приняты постановления, направленные против Христианского Союза Молодых Людей и Христианского Союза Молодых Женщин (YMCA и YWCA), определенных как организации «явно масонские и антихристианские». В результате пристальное внимание Собора было также обращено и на открытый митрополитом Евлогием в 1925 г. Богословский Институт в Париже, существовавший благодаря финансовой поддержке упомянутых осужденных собором организаций. Митрополит Евлогий ответил на эти постановления резким протестом; особенное возмущение у него вызвало отторжение от Западноевропейской епархии приходов в Германии. Он заявил, что не признает над собою канонической власти Карловацкого Синода, и с этого момента разрыв его Сремскими Карловцами определился окончательно. В январе 1927 г. на очередном архиерейском Соборе в Карловцах митрополит Евлогий и подчиненное ему духовенство были запрещены в священнослужении. Запрещение это митрополитом Евлогием также не было признано законным. 1
       Письмо В.В.Зеньковского было написано вскоре после завершения работы Собора 1926 г., еще до того момента, когда все точки над i были окончательно расставлены и когда еще оставалась надежда на возможность примирения.
      Какова была реакция архиепископа Иоанна на письмо В.В.Зеньковского? Предпринимал ли он какие-либо шаги к урегулированию возникшего конфликта? На эти вопросы можно ответить только предположительно. Текст ответного письма (если оно было написано) в настоящее время не известен. Однако в других источниках можно найти упоминания о том, что со своей стороны и по собственной инициативе какие-то шаги к умиротворению периодически возникавших заграничных церковных распрей архиепископ Иоанн неоднократно предпринимал. Об этом свидетельствуют, в частности, сохранившиеся письма к нему митрополита Североамериканского Платона. 2 Не исключено, что и в данном случае он пытался что-то сделать.
       Тем не менее, особенно активно в возникавшие в эмиграции церковные разногласия архиепископ Иоанн не вмешивался и ни одну из противоборствующих сторон явно не поддерживал, соблюдая своего рода нейтралитет. Он продолжал сохранять добрые отношения и с митрополитом Антонием (Храповицким), возглавлявшим Карловацкий Синод, и с митрополитом Евлогием (после разрыва последнего с Сремскими Карловцами, а позднее и после разрыва его же с Московской Патриархией с последующим переходом в Константинопольскую юрисдикцию). Одновременно он вел вполне дружескую переписку и с митрополитом Литовским Елевферием, неизменно придерживавшимся промосковской линии, продолжая поддерживать с ним связь даже и после декларации заместителя Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Сергия (Страгородского) о лояльности по отношению к советской власти, несмотря на то, что сам архиепископ Иоанн подписать соответствующий документ в категорической форме отказался.
       Вместе с тем, можно предположить, что уже в 1926 г. особое внимание Рижского архиепископа (и по всей видимости вполне сочувственное) привлекли упомянутые постановления Карловацкого Синода, направленные против протестантских религиозных организаций: в сохранившемся в архиве присланном ему экземпляре постановлений Собора соответствующие пункты отчеркнуты на полях двойной чертой. 3 Этот факт в какой-то степени можно рассматривать как своего рода пролог к последующему конфликту, возникшему в начале 1930-х гг., между архиепископом Иоанном и руководством Русского Студенческого Христианского Движения в Париже и его филиала в Латвии — Русского Студенческого Православного Единения (связь Движения с протестантскими молодежными организациями была широко известна). С обстоятельствами этого конфликта и связано содержание двух других писем В.В. Зеньковского.
       РСПЕ как филиал РСХД было образовано в Латвии в 1927 г. Отношение архиепископа Иоанна к Единению в первые годы его существования было вполне благосклонным. Однако в начале 30-х годов положение дел коренным образом изменилось. Одной из причин такой перемены послужили визиты в Латвию в 1931 году одного из руководителей РСХД А.И. Никитина, принимавшего участие в работе летнего и зимнего съездов Движения. Вскоре после отъезда А.И. Никитина Синод Латвийской Православной Церкви отправил в Париж в Центральный Секретариат Движения письмо с просьбой впредь в пределы Латвийской Церкви А.И. Никитина не командировать. Инициатором этой акции был, очевидно, архиепископ Иоанн. В ответ на послание Синода из Парижа был прислан запрос с просьбой разъяснить причины принятого Синодом решения. В дополнение к запросу Центрального Секретариата В.В. Зеньковский от себя лично обратился к архиепископу Иоанну с письмом. Высоко оценивая деятельность А.И. Никитина и полагая, что произошло какое-то недоразумение, он просил Владыку способствовать пересмотру дела.
       В ответ на запрос парижского Центрального Секретариата из Риги в свою очередь было отправлено разъяснение, написанное в довольно экспрессивной форме, составлено оно было, очевидно, самим архиепископом Иоанном. В ответе нашло отражение крайне неприязненное отношение его автора лично к А.И. Никитину. Последний обвинялся в некомпетентности и в авантюризме. Кроме того, в послании отмечалось, что безответственные действия А.И.Никитина вызвали угрозу осложнения отношений между Православной Церковью в Латвии и латвийскими государственными органами. 4
       После того как разъяснение было получено в Париже, с личным письмом к архиепископу Иоанну обратился также и митрополит Евлогий. Самыми добрыми словами характеризуя А.И. Никитина, он вновь просил Владыку разобраться в обстоятельствах дела. 5
       В ответ архиепископ Иоанн отправил митрополиту Евлогию весьма пространное письмо, копию которого он сохранил в своем архиве. Если в послании, адресованном Центральному Секретариату, обвинения были сформулированы преимущественно лично против А.И. Никитина, то в письме к митрополиту Евлогию содержалось решительное осуждение деятельности всего Движения в целом. Суть обвинений можно свести к следующему: Движение есть изобретенный стоящими за ним протестантскими организациями инструмент, служащий разложению Православной Церкви путем создания интерконфессиональных объединений, отторгающих паству от пастырей и вносящих дезорганизацию в дисциплинарный строй Церкви. Кроме того, письмо содержало в себе и недвусмысленный намек на деятельность неких тайных сил, стоящих за самими упомянутыми протестантскими организациями. 6 В данном случае, по всей видимости, имелся в виду всеобъемлющий «масонский заговор», в существование которого, сколько можно судить, архиепископ Иоанн в начале 1930-х годов определенно верил. Как свидетельствуют хранящиеся в архиве документы, в это время «масонская тема» привлекала к себе пристальное его внимание. Негативное отношение к Движению, отразившееся в письме, очевидно, частью определялось и личными причинами. Особую ожесточенность тону письма придает упоминание в нем о получившем широкую огласку направленном против архиепископа Иоанна пасквиле. Пасквиль был написан в форме послания, обращенного к А.И. Никитину от имени членов РСПЕ. Набор обвинений, содержавшийся в пасквиле, довольно стандартен и характерен для подобного рода документов, использовавшихся и использующихся в политической борьбе. Рижский архиепископ, бывший одновременно и депутатом Сейма Латвийской Республики, обвинялся в непомерном честолюбии (включая претензии на занятие вакантного в то время Патриаршего Престола в России), в халатном отношении к депутатским обязанностям, равнодушии к нуждам русского национального меньшинства в Латвии (хотя в действительности выступления архиепископа Иоанна в Сейме свидетельствовали скорее об обратном). Само его обращение к политической деятельности в пасквиле объяснялось корыстными побуждениями (желанием обеспечить себя высокой пенсией за работу в парламенте и т.п.). Помимо этого, Владыка обвинялся в безнравственной жизни, и в связи с этим пасквиль был переполнен подробностями, выходящими, за рамки возможного, а также и за границы элементарных приличий. 7 Пасквиль носил характер политической провокации, и происхождение его в действительности едва ли было связано с РСПЕ. Скорее всего его автором был умело использован возникший накануне в связи с пребыванием А.И. Никитина в Латвии конфликт. Думается, об этом в определенной мере свидетельствуют заключительные строки документа: «Пора его < т.е. архиепископа Иоанна — Ю.С. > разоблачить. Пора его проучить, если он забыл, как его учила большевистская Ч.К.». 8 Такая апелляция к опыту деятельности советских репрессивных органов оказывалась совершенно несовместимой с программой и реальной деятельностью РСХД и РСПЕ, настроенных недвусмысленно антикоммунистически.
       Послание архиепископа Иоанна к митрополиту Евлогию носило конфиденциальный характер, о чем свидетельствует имеющаяся в его начале специальная помета, однако, сколько можно судить из текста публикуемых писем, содержание этого документа стало известным В.В.Зеньковскому равно же, как и содержание пасквиля.
       Летом 1932 г. В.В. Зеньковский приезжал в Латвию для участия в проходившем в то время в Салдусе экуменическом съезде Всемирной Студенческой Христианской Федерации, на который были приглашены также и делегаты от РСХД. Уже сам факт участия в съезде едва ли мог вызвать сочувственное отношение архиепископа Иоанна. Тем не менее, В.В.Зеньковский, надеясь объясниться, ищет с ним встречи. Принят архиепископом Иоанном он не был. Это обстоятельство и явилось причиной, вызвавшей последнее из публикуемых ниже писем.
       Таков исторический контекст публикуемых в настоящем издании документов.

                        Примечания

      1. Об обстоятельствах заграничного раскола Русской Православной Церкви см.: Цыпин В., прот. История Русской Церкви 1917-1997 // История Русской Церкви. Кн. IX . М., 1997. С. 559-560; а также в кн. митр. Евлогия «Путь моей жизни» (М., 1994. С. 559-565).
     2. См.: Сидяков Ю. Из архива архиепископа Иоанна (Поммера): Письма митрополита Платона (Рождественского) к архиепископу Иоанну // Православие в Латвии. Исторические очерки 3: Сб. ст. / Ред. А.В.Гаврилин. Рига, 2001. С. 164.
    3. См.: ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 27. Л. 123 об. – 125.
    4. См.: Сидяков Ю. Из архива архиепископа Иоанна (Поммера): Письма митрополита Евлогия (Георгиевского) к архиепископу Иоанну // Stanford Slavic Studies. 2004. Vol. 27: Балтийско-русский сборник. Кн. 1. C. 237-241
      5. См.: Там же. С. 219-224.
      6. См.: Там же. С.242-248.
      7. ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 43. Л. 47-52.  
      8. Там же. Л. 52.

Письма В.В. Зеньковского
к архиепископу Иоанну (Поммеру)

                                                                        1

      Ваше Высокопреосвященство,
       Глубокочтимый Владыка,
позволяю себе обратиться к Вам с письмом по нашим эмигрантским церковным делам. Побуждает меня сделать это — сознание, что Ваш авторитетный голос может очень много помочь в приведении нашей церковной жизни к миру. Я хорошо и отчетливо знаю, что за внешне каноническими расхождениями в Карловцах стояли и действовали другие силы, знаю хорошо, что одна политическая группа, усиленная еще кое-кем, упорно стремилась к удалению митр <ополита> Евлогия 1 и т<ак> д<алее> В свое время история вскроет такую тяжелую и постыдную страницу, как некоторые владыки, не замечая или, быть может, даже не желая замечать этого, были игрушками в руках опытных антрепренеров всяких политических демонстраций. 2 И все же есть еще маленькая надежда на мир, и она заключается в том, чтобы не приводить в исполнение постановление Собора в Карловцах (а значит и предоставить еп<ископу> Тихону, самому главному деятелю в распре, уйти на покой). 3 Я понимаю, что отменить решение Собора может только Собор же, но не приводить его в исполнение — это уже есть дело м < итрополита > Антония 4, которому даны вообще чрезвычайные полномочия. И вот мне пришла в голову мысль, приводя в исполнение которую, и пишу настоящее письмо. Простите, глубокочтимый Владыка, что позволяю себе не только отнимать время, но и вмешиваться с своими планами, — но мне показалось вдруг, что если бы Вы — и только Вы — подали м < итрополиту > Антонию свой голос за то, чтобы не приводить в исполнение решений Собора, дать времени залечить церковные раны, то, быть может, Ваш голос и повлиял бы на него. У меня была мысль, пока была и у моих друзей из церковной интеллигенции — от себя написать м<итрополиту> Антонию. Я еду сейчас в Париж и, вероятно, об этом будет идти речь, но до совещания с своими друзьями в силу того исключительного впечатления, которое сохранилось у меня от визита к Вам, рискую от себя просить Вас войти в дела наши церковные и помочь замирению.
       В ближайшее время (1-5 сент<ября>) состоится под Парижем годичный съезд представителей наших кружков, и я уже сейчас знаю, что перед нами стоит очень трудная задача — удержать то (церковное) единство, которое Господь дал нам иметь. Я бы хотел, чтобы наше студенч<еское> движение стало вне иерархической борьбы, но удастся ли это? Сами владыки часто втягивают молодежь в эту борьбу, а между тем задача молодежи — готовиться к работе для Церкви, а не тратить силы на современные, все же не творческие, хотя исторически и значительные распри.
       Простите, Владыка, за мое обращение к Вам и позвольте просить у Вас молитв и благословения на нашу работу среди молодежи.
       Ваше<го> Высокопреосвященства покорный слуга
      В.Зеньковский
       Ницца 13/26 августа

                                                                  2

      Февраля 8, 1932 г.
      Его Высокопреосвященству
      Архиепископу Иоанну, Рига.
      Ваше Высокопреосвященство,

      Дорогой Владыка.
       К официальному письму, посылаемому на имя Синода Центральным Секретариатом нашего Движения, позвольте прибавить несколько строк от себя лично.
       Я глубоко уверен, что в основе постановления Синода о деятельности нашего старшего секретаря А.И. Никитина 1 лежит какое-то недоразумение, и обращаюсь к Вам с горячей просьбой, помочь нам рассеять это недоразумение и восстановить добрые отношения наши с Синодом, какими они были до сих пор. Мы всегда стремились к тому, чтобы стоять в нашей работе возможно ближе к Церкви, — и А.И. Никитин является одним из самых искренних и горячих проводников этого направления. Зная его в течение 10 лет, доверяя ему всецело, я не допускаю возможности каких-либо фактов, которые могли бы вызвать такое постановление, и я хотел бы всячески содействовать выяснению недоразумения, вызвавш<его> тяжкое для нас постановление Синода, и обращаюсь к Вам, Владыка, с просьбой не отказать помочь мне в этом.
       В глубоком убеждении, что тяжкое недоразумение может быть выяснено, и постановление Синода может быть пересмотрено и изменено в благоприятную для нас сторону, прошу Вас, Владыка, во имя блага Церкви, во имя Вашей неизменной любви к Движению сделать все, чтобы восстановить добрые отношения наши в Латвии.
       Испрашивая Вашего архипастырского благословения и молитв, остаюсь
преданный Вам В. Зеньковский
ВВЗ/КП.

                                                                  3

      Ваше Высокопреосвященство,
      Высокопреосвященнейший Владыка!
       Считаю своим долгом, уезжая из Риги, написать Вам настоящее письмо, так как, к большому моему огорчению, я был лишен возможности иметь личную беседу с Вами. Мне тем более было это тяжело, что я решительно ничем не заслужил того, чтобы Вы отказались выслушать меня. Простите меня великодушно, что несмотря на это я все же пишу к Вам. Меня побуждает к этому чувство долга, искреннее стремление рассеять те роковые недоразумения, которые изменили Ваше отношение к Движению.
       Считаю своим долгом засвидетельствовать Вашему Высокопреосвященству, что ни местное Единение, ни центр Движения (в том числе и о<тец> Сергий Четвериков 1) абсолютно никакого отношения к анонимному пасквилю, подписанному «Единенцы», не имели и не имеют. Говорю это, Владыка, как если бы свидетельствовал на суде. Этот пасквиль составлен какими-то врагами Вашими, а мы все, по совести, не были никогда врагами Вашими, а наоборот — дорожили и дорожим добрым отношением Вашим к Движению.
       В письме кратком я могу лишь заверить Ваше Высокопреосвященство, что никогда из среды местного Единения или Центра Движения не было сделано ничего, чтобы подорвать у молодежи любовь к Церкви и уважение к церковной власти. Еще хочу Вас уверить — как перед Богом — что никто из руководителей Движения никогда не был масоном, никогда не ставил себе задачи отводить молодежь от Церкви или разрушать в ней уважение к церковной власти. Все обвинения, которые обычно приводятся врагами Движения против него, являются решительно голословными.
       Я искал свидания с Вами, Ваше Высокопреосвященство, чтобы осветить подробно все, что казалось или кажется Вам неверным или двусмысленным в работе Движения. Ведь и на суде, даже когда все улики налицо, дают возможность подсудимому сказать свое слово. Вы же осудили нас, даже не пожелав выслушать от нас никаких объяснений. Это очень больно и тяжело, но мы будем нести в смирении Ваш гнев в надежде, что Господь, знающий все тайны людские, когда найдет нужным, оправдает нас и перед Вами и перед всеми, кто без злого умысла возводил на нас несправедливые обвинения.
       Вашего Высокопреосвященства покорный слуга
      В.В.Зеньковский
       9 VIII 1932

                                                            Комментарии

                                                                              1

ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 29. Л. 107. Автограф.
       1. Евлогий (Георгиевский), митр. — род. 10.04.1868. Окончил Тульскую духовную семинарию (1888) и Московскую духовную академию (1892). С 1895 иеромонах, инспектор Владимирской духовной семинарии. С 1896 архимандрит, ректор Холмской духовной семинарии. С 1903 еп. Люблинский, викарий Холмско-Варшавской епархии. С 1905 еп. Холмский и Люблинский. В 1912 возведен в сан архиепископа. С 1914 архиеп. Житомирский и Волынский; принимал участие в Поместном Соборе Русской Православной Церкви 1917-1918 гг. 4.12.1918 арестован в Киеве Петлюрой; вывезен в Польшу, затем в Австрию и Румынию. В 1919 освобожден. Был членом Высшего Церковного Управления в Новочеркасске и Екатеринославе. В 1920 эмигрировал в Сербию. С 1921 временно управляющий русскими приходами в Западной Европе; в 1922 возведен в сан митрополита. В 1931 перешел в юрисдикцию Константинопольской Патриархии. В 1945 вернулся в юрисдикцию Московской Патриархии. Скончался 8.08.1946.
       2. Очевидно, здесь имеется в виду то политическое влияние, которое оказывало на Карловацкий Синод руководство Высшего Монархического Совета.
       3. В том случае, если бы епископ Тихон оказался от возглавления вверенной ему Синодом епархии и если бы нового назначения затем не последовало, конфликт мог быть по крайней мере заморожен.
        4. Антоний (Храповицкий), митр. — род. 17.03.1863. В 1885 окончил Санкт-Петербургскую духовную академию; иромонах. С 1886 преподаватель Холмской духовной семинарии. С 1887 исполняющий должность доцента Санкт-Петербургской духовной академии; с 1888 магистр богословия, доцент; в 1889 ее ректор. С 1890 ректор Московской духовной академии. С 1895 ректор Казанской духовной академии. С 1897 еп. Чебоксарский. С 1899 еп. Чистопольский. С 1900 еп. Уфимский и Мензелинский. С 1902 еп. Житомирский и Волынский; с 1906 архиепископ, член Св. Синода (с 1912). С 1914 архиеп. Харьковский и Ахтырский. Участвовал в Поместном Соборе Русской Православной Церкви 1917-1918 гг., один из 3-х кандидатов на Патриарший Престол. В 1917 возведен в сан митрополита. С 1918 митр. Киевский и Галицкий; в 1918 также как и митр. Евлогий был арестован Петлюрой. В 1919 временно управлял Екатеринодарской епархией, возглавлял Высшее Церковное управление в Новочеркасске. С 1920 в эмиграции, возглавлял Архиерейский Синод Русской Православной Церкви за границей. Скончался 10.08.1936.

                                                                  2

ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 28. Л. 191. Машинопись. На бланке РСХД. Слова, выделенные в данном случае курсивом, вписаны от руки.
       1. Никитин Александр Иванович (1889-1949) — см. о нем в предисловии.

                                                                  3

ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 56. Л. 16-17. Автограф.
       1. О. Сергий Четвериков был духовником РСХД в Париже, в связи с деятельностью Движения посещал также и Латвию.