Андрей Петров

Латвия присоединилась к мировому процессу
освоения Достоевского

 

       Сначала был сборник «Поэтика Достоевского. Статьи и заметки» (появился в рижских книжных магазинах еще весной). Издание местное, но латвийских авторов только двое – Сергей Дауговиш и Юрий Сидяков. Невольно подумалось: насколько сегодня вообще интересен нашей читающей публике Достоевский?
      Затем (в начале июля) в Будапеште состоялся ХIII симпозиум Международного общества Достоевского (IDS). Была представлена на этом престижном научном форуме и Латвия – полноправный член общества с 2004 года. Национальным представителем IDS в Латвии, как оказалось, является ассоциированный профессор Латвийского университета Сергей Дауговиш.
      Когда телевидение в очередной раз запустило сериал «Идиот», окончательно сформировалось желание встретиться с профессором Дауговишем. Что и произошло в одной из аудиторий филологического факультета ЛУ.

                                          Счастье достоевиста
      – Вопрос, может быть, наивный... Почему именно сейчас и именно в Риге издается сборник Достоевского?
      – Причем из Риги участвуют всего двое. Остальные       – из Японии, Америки, Италии, Англии, России, Германии... Это сборник для специалистов, для людей, которым эти темы известны. Он может быть полезен для тех, кто занимается Достоевским, кто преподает Достоевского, для тех, кто имеет навык его внимательно читать.
      И наблюдения филологов подсказывают, ЧТО там еще можно увидеть между строк. А это очень обогащает. С другой стороны, это насущная потребность для какой-то группы людей – участвовать в мировом процессе освоения Достоевского. В этом смысле такая возможность – просто счастье.
      – Сборник – конечный результат определенной работы, или последует продолжение?
      – Результатом будет серия сборников. Достоевский настолько велик, даже по объему, что о нем нельзя где-то в одном месте сказать что-то окончательное – в Америке, Латвии или Японии, в которой, как известно, очень любят Достоевского. И поэтому знание о нем складывается из различных наблюдений.
      Изучение Достоевского – дело коллективное. Это у нас небольшое общество – 10-12 человек, а в Германии сотни участников. В Америке эти общества есть во многих университетах. Участники – от студентов до профессоров, мировых знаменитостей. То есть это коллективная логосфера, которая охватывает весь мир. В мире это единственный русский автор, который сейчас по-настоящему популярен.

                                          Достоевский в роли... автора
      – Открылся ли для вас Достоевский как для исследователя с какой-нибудь неожиданной стороны?
      – Достоевский был великий актер. Он постоянно играл. Например, «Дневник писателя» – литературная игра, где он выступает как исполнитель сложной роли, которую на себя взял. Упустить ее он просто не мог: это было одним из требований тогдашней масскультуры. Поэтому писатель говорит то, что требуется по роли, а не то, что на самом деле сказал бы Достоевский как частное лицо.
      Иначе писатель вообще не был бы услышан. Ведь при жизни его читали мало и по-настоящему не понимали. Более-менее серьезно изучать и трактовать тексты Федора Михайловича стали только в ХХ веке. Слава богу, сейчас это все продолжается.
      Но когда нас интересует реальное мнение писателя, лучше всего покопаться в его письмах, в переписке с родными. И тогда та же его знаменитая Пушкинская речь воспринимается иначе – в ней он опять-таки выступает как блестящий актер. Удивительно и то, что текст Достоевского может быть разложен на штампы. Он весь почти состоит из обиходных литературных и речевых штампов. Сравнения его самые банальные из банальных: «покраснел, как мак», «побледнел, как платок». Но когда это читаешь, а не исследуешь, этого совершенно не замечаешь. Достоевский готовому материалу дает новую жизнь.
      – Еще со школы помнится, что молодой Достоевский буквально ворвался в литературу, вызвав восторженное к себе отношение со стороны критиков и маститых коллег. Выходит, это не совсем так?
      – Когда Достоевский начинал писать, его называли «маленьким гением» – Панаев, Некрасов, Белинский. Потом они в нем разочаровались, потому что странные сочинения молодого автора... приносили мало дохода.
      Образов самого Достоевского создавалось немало, и они постоянно менялись, начиная с певца «униженных и оскорбленных» (у Добролюбова сложился этот образ). В 50-х годах ХХ века Достоевский в СССР был сделан «борцом за мир». Всегда люди манипулируют именем, текстом, смыслом. Это судьба литературы, тем более такой серьезной.

                                    Классика из кроссворда
      – Каждый человек волен читать, что ему вздумается – одному подавай Борхеса, другой без Донцовой жить не может. Но в школе есть программа. И, к счастью, Достоевский в ней присутствует. Или зря детей мучают?
      – Школьники знают практически только о «Преступлении и наказании», но что там внутри – они уже не знают. Латвийская секция распространяет в школах анкеты предварительного опроса по программе «Достоевский и мы».
      Все ответы, а их у нас уже более 300 (это долгий проект, лет на пять), пока подтверждают только то, что школьники пользуются готовыми клише «по Достоевскому». Эти шаблоны совершенно не мотивированы их собственным опытом, они ими просто оперируют. Иногда довольно грамотно, ловко.
      Часто пишут то, что учитель сказал. Это тоже неплохо. Школа должна свое дело делать. Культура же состоит из стереотипов, которые мы воспринимаем, а потом они или прирастают, наполняются новым смыслом, или отпадают.
      Вообще, материалы очень интересные. Пока можно сказать, что самый простой перечень текстов не превышает того объема названий произведений Достоевского, который обычно загадывается в кроссвордах.
      – А что в университете происходит?
      – А в университете все и происходит. Вот варианты тем для дипломных работ: «Гардероб героев в ранних текстах Ф.М.Достоевского», «Имя и образ Ф.М.Достоевского в массовой культуре (2000-2007 год)», «Экранные версии романов Ф.М. Достоевского» и т.д.
      Эти темы действительно актуальны. Слава Богу, после вступления в Международное общество Достоевского мы включаемся в исследования, которые интересны коллегам и в Нью-Йорке, и в Токио. Нет унылой местечковости, ничего высосанного из пальца.

                              Полицейский, правнук и минкульт
      – У вас постоянная связь с центральным офисом IDS?
      – Там нет никакого центрального офиса. Это очень интересная организация – сообщество людей, которые занимаются Достоевским. 28 стран в нее входит. Постоянно устраиваются симпозиумы, конференции.
      Мы существуем какие-то три года. На Женевском симпозиуме только я выступал от Латвии с докладом, а на последнем, Будапештском, от нас уже было три доклада – Елены Бородкиной, Аркадия Неминущего, из Дау-гавпилса, и мой.
      – В латышской научной среде есть интерес к Достоевскому?
      – Есть. В основном через наследие Зенты Маурини, которое сейчас тщательно изучается. Зента Мауриня – очень любопытный феномен. Она, конечно, не оригинальный мыслитель. Но то, что она сказала о Достоевском в 30-е годы, до сих пор не стерлось из культурной памяти, традиция не угасла.
      А когда мы обратились с письмом от вновь образованной секции во всевозможные общества, откликнулось только Министерство культуры. Оно помогло с анкетированием в латышской среде. Ни от кого больше никакой реакции не было. В том числе и от министерства просвещения, и от многочисленных «национально-культурных» обществ.
      В самом начале откликались люди, которым был просто любопытен Достоевский. Например, полицейский. Мол, мне это интересно, я хочу что-то посильное делать и т.д. Мы ему посылали письма с информацией и предложениями. После ждали-ждали ответа, но не дождались.
      Еще мы связались с правнуком Достоевского Дмитрием Андреевичем. Он человек, правда, не очень образованный. Но ему вовремя объяснили, кто такой Федор Михайлович. И он впервые прочел его – уже в зрелом возрасте.
      Сейчас он выступает в качестве публициста. Не слишком оригинального. Интересно то, что он стал собирать и публиковать архивные материалы по истории рода Достоевских в ХХ веке (500-летие фамилии отмечалось 6 октября 2006 года. – Ред.). Результатом стала весьма любопытная статья «Архискверные Достоевские».

                                          Не бойтесь Достоевского!
      – Вы говорите, что современники не очень-то понимали Достоевского. Это из-за особенностей его стиля?
      – Достоевский писал для будущего – это просто видно по его технике. Эту технику главным образом и не понимали. Первое же впечатление – что затянуто и непонятно.
      – И сегодня так многим кажется.
      – Люди, огрубленно говоря, разделяются на тех, кто прикоснулся к Достоевскому и отшатнулся (и с расстояния «чтит» или «не обращает внимания»), и тех, кто, выражаясь современным языком, «въехал» в это дело и уже не может оторваться.
      Текст Достоевского сшит едва ли не из всей предшествующей и современной ему литературы. Он смонтирован мозаичным способом, очень динамично, густо и многолинейно сплетен. Направлен в литературное завтра. Неопытному читателю и сегодня его трудновато оценить.
      – Этот текст не просто принадлежит русской культуре, какому-то периоду, или, тем более, отдельному человеку. Это типологическая матрица, которая показывает, какими путями вообще может развиваться литература. Этим он интересен. Поэтому, между прочим, и филологи липнут к нему, как мухи.

                                                Акунин – не дурак
      – У Федора Михайловича есть последователи в современной литературе? Или хотя бы подражатели?
      – Нет. Сегодня им пользуются как брендом и перерабатывают. Вот – «Ф.М.» акунинский. Чхартишвили не такой дурак, чтобы соревноваться с Достоевским. Он очень ловко и профессионально использует следы литературного шедевра в поверхностном слое массовой культуры.
      Я бы сказал, что это такая культурная акция, массовое шоу. Но сделано очень любопытно. Скажем, Рулет там главный герой, наркоман – это Раскольников. И подобных намеков в акунинском опусе – тьма.
      Почему так? Потому что все знают, что есть такое «Преступление и наказание». Акунин и стал работать с готовой культурой памяти, каким-то образом ее оживляя, перемонтируя, насыщая современным материалом. Это хорошо сделанный клон бульварного романа, некогда преображенного самим Достоевским.

                                                Глаза Мышкина
      – Что вы скажете о сериале «Идиот» Владимира Бортко? Это тоже переработка бренда?
      – «Федору Михайловичу повезло с Владимиром Владимировичем». Так было сказано в одной из критических статей в Интернете. Действительно, фильм очень любопытен. В экранизации есть «идея», что вот вся эта происходящая с ними чехарда, вся грязь и пена дней уходит, а приходит желание нормальной жизни, нормального семейного уюта. И это даже выражается в композиции кадров. Многие из них построены так, как делались интерьерные фотографии для семейного альбома.
      Но есть серьезные промахи. Роковая неточность состоит в том, что в фильме поменяли физиономию Мышкина и Рогожина. Мышкин (в фильме Евгений Миронов. Ред.) должен быть с большими глазами, а в сериале это Рогожин (Владимир Машков. Ред.). А Мышкин – с какими-то невыразительными пуговками на лице... Это противоречит тексту Достоевского, его концепции. При самом первом знакомстве с князем в романе говорится про эти глаза «голубые, большие и пристальные»...
      Роль Настасьи Филипповны можно было гораздо лучше сделать. В первых сериях ей просто нечем себя занять. Она стоит, как манекен. Это, конечно, проблема режиссуры.
      – Однако экранизация признана успешной. Фильм посмотрело много людей, в том числе и не читавших «Идиота».
      – Конечно, конечно. А народу и не надо читать. Он знает заглавие, знает примерно сюжет, ему понравился тот или иной герой в исполнении того или иного актера. Это дело моды. Есть модный актер, и поскольку он модный, почти все, что он делает, хуже или лучше, публике нравится. Это вполне обыкновенная история...

                                          Достоевского хватит на всех
      – Можно ли считать персонажей сочинений Достоевского героями и нашего времени?
      – Мы тоже этим интересовались, и в анкетах есть соответствующий вопрос: современен ли Достоевский, актуален ли он сегодня? Есть несколько стереотипов. Первый: поскольку он классик (хоть и не читали, но знаем, что он великий классик), то всегда актуален. Это закон. У всех есть свое представление, что такое классик, гений.
      – В этом есть что-то религиозное?
      – Безусловно. Всегда обожествляешь то, чего не видишь и принимаешь как истину, без анализа. Ну, не икона а некий культурный имидж. Второй вариант ответов очень распространенный – очень актуальный: «потому что сейчас делается то же самое, что во времена Достоевского».
      – Язвы капитализма?
      – Да, капитализм, все эти раскольниковы теперешние, вся эта дрянь. Третий штамп: Достоевский психолог. Этим уже более столетия вовсю пользуются... психологи. Нередко для рекламы собственной практики. Штамп очень живучий, но он в культуре есть, с ним нужно считаться.
      Это три основных стереотипа, магистральных способа восприятия. Они, безусловно, клишированы, но в культуре, повторяю, все клишировано. И на это не надо фыркать. Чтобы читать, воспринимать, надо отталкиваться от самого доступного.
      – Достоевский сложный писатель. Как это сочетается с его популярностью в мире?
      – Его популярность очень разнолика – от балагана до каких-то изощренных исследований семантических нюансов интер-текстуальности. Всем интересно. Каждый имеет свою тему, каждому достается свой лакомый кусок. Достоевский удивительно универсален в этом смысле. Поэтому у него больше шансов закрепиться на разных уровнях культуры от кича до серьезных штудий.
Например, кто-то устраивает забавные фестивали: проводят небольшой семинар для специалистов, а для публики угощение по рецептуре из романов Достоевского. Специальные столы накрываются «стол Карамазовский», «стол Идиота». Людям свойственно развлекаться!
      – А как же «воспитательное значение» литературы?
      – Ни один текст, даже воспитательный, не пишется только для воспитания. Литература никогда не должна была только воспитывать. Одно дело позиция человека, другое дело продукт, который он произвел. У этого последнего своя жизнь. Будь то роман Достоевского или полное собрание сочинений Владимира Ильича Ленина в 52 томах. Эти непохожие книжки существуют каждая на своей полке. И уж нам-то хорошо известно, что может случиться от смешения жанров не в литературе, а в жизни.
      «Текст Достоевского – это типологическая матрица, которая показывает, какими путями может вообще развиваться литература».

            Международное общество Достоевского
               (International Dostoevsky Society/IDS)
       Учредительный симпозиум Международного общества Достоевского состоялся осенью 1971 года в Бад-Эмсе (Германия), где Достоевский в 1870-е годы неоднократно отдыхал летом на курорте, одновременно продолжая работу над своими романами.
      В период между 1 и 5 сентября около 60 ученых из 14 стран собрались в концертном зале курорта, чтобы выслушать и обсудить уставные документы и создать новое научное общество, посвященное изучению наследия Федора Михайловича Достоевского.
      Устав Международного общества Достоевского был принят 2 сентября 1971 года. Так было положено основание сотрудничеству специалистов разных стран, изучающих жизнь и творчество классика мировой литературы.

            Латвийское общество Достоевского
                               (Latvian section)

      В сентябре 2004 года Латвия впервые была приглашена в Женеву на Симпозиум Международного общества Достоевского (IDS), а через три месяца стала новым членом этой авторитетной организации, объединяющей в своем составе ученых, литераторов, людей искусства из 28 стран мира.
      Начиная с марта 2005 года Латвийская национальная секция IDS приступила к реализации комплексного проекта «Достоевский: образ и текст в культуре XIX-XXI веков».
Латвийская секция IDS приглашает к участию всех, кому небезразлична судьба наследия Достоевского и кто хотел бы умножить успехи уже начатой работы предложением перспективных идей и дел.

language@fastnet.lv