Сергей Мазур
Образ Латвии в учебнике
«История России XX века»
под редакцией А.Б. Зубова
Тема истории России и образа России в нероссийских учебниках истории давно уже стала предметом специальных исследований.
Напротив, образ Латвии и ее истории в российских учебниках до сих пор оставался невыразительным по причинам второстепенной роли Латвии в прошлом и судьбах России.
Исключением стала книга «История России XX века», которая еще пока не издана, но уже подготовлена к печати. Ведущий и докладчик на XXV Чтениях гуманитарного семинара А.Б. Зубов – генеральный директор и ответственный редактор этого издания. В книге разработана концепция двух Россий: внутренней, падшей после Октябрьской революции 1917 года, и внешней, Зарубежной, сохранившей дух подлинной России. Данная концепция изменила привычную тематику учебника по российской истории. Зарубежная Россия с историей эмиграции заняла в ней место структурообразующей единицы. В силу этого обстоятельства Латвия, и не только русская ее часть, заняла непривычно большое место в тексте, предназначенном для российских школьников и студентов ВУЗов.
Что же должны знать о Латвии российские школьники с точки зрения коллектива авторов книги?
Перед тем, как ответить на вопрос, какой образ Латвии хотят формировать у российских школьников и студентов авторы книги, несколько предварительных замечаний о книге, ее авторах, содержании и характерных чертах в изложении исторического материала.
I. Авторы книги:
Авторский коллектив впечатляет своим профессиональным подбором. Среди авторов книги – ученые с мировым именем, хорошо известные как в России, так и за ее пределами.
Редактор учебника – Александр Исаевич Солженицын. Генеральный директор Издания и ответственный редактор – д. и. н., профессор МГИМО(У) Андрей Борисович Зубов.
Авторский коллектив:
к.и.н. К.М. Александров (доцент, СПб ун-т), протоиерей Николай Артемов (Мюнхен), С.С. Балмасов (историк), А.Н. Бобринский, зам.директора Российского центра защиты леса, Москва, д.и.н. С.В. Волков (РГПБ), к.и.н. И.И. Воронов (Абакан, доцент Хакасского ун-та), д.и.н. проф. Н.Л. Жуковская (Ин-т этнологии и антропологии РАН, Москва) к.и.н., канд. богословия А.В. Журавский, д.и.н. В.М. Зубок (профессор ун-та Темпл. Филадельфия), д.и.н. Б.С. Илизаров (директор Народного архива, Москва), д.техн.наук Д.М. Калихман, профессор Саратовского Государственного технического ун-та, д.филос.наук А.А. Кара-Мурза (Институт философии РАН), АН. Келин (член Совета правительства Чешской Республики по вопросам нац. меньшинств, член правления общества Русская традиция. Прага), д.географ. наук В.А. Колосов (Институт географии РАН. Москва), д. права М. А. Краснов (зав.кафедрой Высшей школы Экономики), к.и.н. А. И. Кузнецов, д.и.н. В.М. Лавров (зам. директора Института Российской истории РАН), к.и.н. В.В. Лобанов (ИРИ РАН), к.и.н. И.В. Лобанова (ИРИ РАН), кандидат искусствоведения Б.Н. Любимов (профессор, ректор ВТУ им. М.С. Щепкина), к. физмат. наук В.И. Марахонов (СПб), протоиерей Георгий Митрофанов (профессор СПб Духовной академии), д. географ. наук Т.Г. Нефедова (Институт географии РАН), д.и.н. А. В. Панцов (профессор Капитолийского ун-та, Колумбус, штат Огайо), д.и.н. В.О. Печатнов (зав. кафедрой МГИМО), академик Ю.С. Пивоваров (директор ИНИОН РАН), доктор искусств Г.В. Попов (директор Музея им. преп. Андрея Рублева), Борис Сергеевич Пушкарев – директор НП «Содружество "Посев"», Москва, М.В. Славинский – переводчик, Франкфурт-на-Майне, д.и.н. В.В. Согрин (профессор МГИМО), проф., д. филос.наук Витторио Страда (Венецианский ун-т), д.ф.н. Н. А. Струве (профессор ун-та, Париж), д.и.н. Леон-Габриэль Тайванс (профессор Латвийского ун-та), Н.Д. Толстой-Милославский (Лондон), д. юрид. н. Т.И. Троянов (Женева), д.и.н. С. Л. Фирсов (профессор СПб Ун-та), к.и.н. В. Ж. Цветков (Москва), к.и.н. Ю.С. Цурганов (Москва), д.и.н. В.А. Шестаков (ученый секретарь Института российской истории РАН), д. филол. наук С.В. Шешунова (Международный ун-т природы, общества и человека "Дубна"), к.и.н. Р.М. Шукуров (ист. факультет МГУ), доктор искусств. Ш.М. Шукуров (Институт востоковедения РАН).
II. Содержание книги:
Предисловие – А.И. Солженицын
Предисловие Ответственного редактора
Вводная глава. Как Россия шла к ХХ веку
От складывания восточно-славянской общности до начала царствования Николая II
Часть 1. Последнее царствование
Глава 1. Николай II. Начало царствования (1894–1904).
Глава 2. Первая Русская революция (1905–1906)
Глава 3. Думская монархия (1906–1917)
Глава 4. Мировая война 1914–1918 гг. и вторая революция в России
Часть 2. Россия в революции 1917–1922 гг.
Глава 1. Временное правительство (март-октябрь 1917 г.)
Глава 2. Война за Россию (октябрь 1917 – октябрь 1922)
Часть 3. Россия в годы становления коммунистического режима (конец 1922 – лето 1939 гг.)
Глава 1. Поиски путей и утверждение сталинизма 1923– 1928 гг.
Глава 2. Россия в годы тоталитарного сталинизма (1928 – 1939 гг.)
Часть 4. Россия в годы Второй Мировой войны и подготовки к Третьей Мировой войне (1939 – 1953 гг.)
Глава 1. От сентября 1939 к июню 1941 г.
Глава 2. Советско-нацистская война и Россия (июнь 1941 – сентябрь 1945)
Глава 3. Россия и подготовка Сталина к несостоявшейся III Мировой войне (1945 – 1953 гг.)
Часть 5. Россия в период деградации коммунистического тоталитаризма (1953-1991 гг.)
Глава 1. Россия в годы «мирного сосуществования» (1953 – 1985)
Глава 2. Попытка перестройки советской власти (1985 – 1991)
Часть 6. От Советского Союза к возрожденной России (1992 – 2007 гг.)
Глава 1. Российская Федерация в годы президентства Бориса Ельцина и Владимира Путина.
Глава 2. Политические процессы на пространствах исторической России за пределами Российской Федерации
Послесловие А. И. Солженицына
Критерии оценки исторических событий
История неотделима от процесса оценивания событий прошлого. Оценка прошлого в некоторых случаях – производная от ментальных установок историка. Оценочный механизм выделяется посредством анализа текста: переформатирование учебника истории России коллективом авторов, возглавляемых профессором А. Зубовым, выдвинуло на первый план темы и смыслы, которым в традиционных учебниках истории оставлялось второстепенное место.
Чему в новом учебнике уделено больше места?
Значительное место в книге занимает история православной церкви в ХХ веке. Название глав: «Нравственно-духовное состояние общества», «Духовно-религиозное состояние общества» и др. раскрывает аксиологическую позицию авторов учебника. Категории добра и зла в их православной интерпретации образуют критерии оценки исторических событий и явлений. Ссылки на Священное Писание, противопоставление добра злу используются авторами в оценках наиболее сложных исторических этапов Российского государства и общества. Абсолютное неприятие «внутренней» России периода с 1917 г. по 1991 г. – другая характерная черта авторов учебника. Правильность или ошибочность исторического выбора именно по отношению к ней и определяется.
Так, договор 11 августа 1920 г. между Латвией и Россией – безусловное зло, т.к. Советская, «внутренняя» Россия, с точки зрения авторов учебника, принадлежала к сатанинским силам сего мира.
Вот два характерных примера из учебника «Истории России XX века».
Нравственность большевиков:
«Вместо любви к родине у большевиков лозунг «рабочие не имеют отечества». Заповеди «не пожелай имущества ближнего своего» коммунисты противопоставили призыв «полного уничтожения частной собственности», то есть отобрание всего имущества, которое накопил сам человек и его предки. Заповеди «не кради» – лозунг «грабь награбленное!». Вместо заповеди «не прелюбодействуй» – коммунисты, вслед за «Коммунистическим манифестом» 1848 г. объявляли о желании ввести «общность жен» и отменить «буржуазную» семейную мораль... Ложь из принципиально запретной, так как отцом лжи по убеждению христиан является человекоубийца сатана, становится у большевиков не только возможной, но и повседневной нормой».
Человек в послекоммунистической России:
«В 1934 г. замечательный мыслитель русского зарубежья Георгий Федотов писал, что большевикам «удалось воспитать поколение, для которого уже нет ценности человеческой души – ни своей, ни чужой. Убить человека – все равно, что раздавить клопа. Любовь – случка животных, чистота – смешной вздор, истина – классовый или партийный утилитаризм. Когда схлынет волна революционного коллективизма, эта «мораль» станет на службу личного эгоизма».
«Очевидно, что это предсказание не относится ко всем. Но ко многим: и на верхах, где политики беззастенчиво использовали свое положение для личного обогащения, и на низах, где детские дома полны брошенными детьми-сиротами при живых родителях. Нравственный распад, вызванный большевизмом, затруднил как реформы, так и повседневную жизнь. Жить несравненно спокойнее и проще, когда отношения с другими основаны на доверии, сотрудничестве, а не пронизаны подозрением: а вдруг он меня обманет?»
III. Логика изложения исторического материала
Тексты, которые претендуют на то, чтобы быть учебными, в отличие от идеологических, должны быть организованы в соответствии с определенной логикой. История для старшеклассников и студентов должна быть написана именно как история, а не как наставление для юношества в духе XIX века.
Например, в главе «Путь Балтийских обществ от коммунизма в Объединенную Европу» авторы главы утверждают:
«Как уже говорилось в предшествующих разделах, путь к революции 1905 г. в Балтийском крае мостила социал-демократическая идеология, которая во многих местах (особенно в Латвии) заняла пустовавшее место религии».
Неубедительность, некоторая двусмысленность утверждения о том, что идеология социал-демократов заняла место христианской религии. Такого рода мест в книге, к сожалению, достаточно много. Вот примеры:
«Пораженное в политических правах пришлое население оказалось в более выгодной экономической ситуации».
Подобного рода выводы нуждаются в ссылке на источники этого знания. Как и утверждение о том, что неграждане в независимой Латвии оказались в явно более выгодном положении, чем граждане:
«Нажитое в советское время национальное богатство было решено разделить между жителями республик, вне зависимости от того, граждане они или нет. Наиболее распространенным имуществом, подлежащим приватизации, оказались квартиры. Поскольку местное население, как правило, жило в старых национализированных доходных домах, которых вернули довоенным владельцам, граждане оказались в незавидном положении по сравнению с негражданами, приехавшими в балтийские республики в советское время на стройки по лимиту или после военной службы на пенсию. Въехавшие в Прибалтику из других частей СССР, как правило, жили в новых домах, построенных при советской власти. Они стали хозяевами квартир, стоимость которых стала быстро расти, в то время как латыши, эстонцы и литовцы получили довольно скоромное вознаграждение в ваучерах, которые пришлось продать по низкой рыночной цене».
Необходима также элементарная точность при использовании фактического материала. К примеру:
«В январе 1991 г. московские власти попытались силой повернуть колесо истории вспять. В Вильнюс были введены танки, при попытке властей захватить телевизионную башню произошло кровопролитие – танками были задавлены 14 человек и сотни демон-странтов – ранены. Через неделю похожие события развернулись в Риге, где при попытке ОМОНа захватить министерство внутренних дел погибли 5 человек».
В другой главе учебника – «Парад суверенитетов. Борьба за власть между Ельциным и Горбачевым. Поиски формы Союзного договора», приведены другие цифры жертв ОМОНа:
«Видимо, новые министры Горбачева, желая перехватить инициативу и начать «обратный ход», инспирировали в январе 1991 отправку войск в прибалтийские страны, чтобы сместить правительства Народного Фронта. В ночь на 13 января в Вильнюсе местный неизвестно откуда взявшийся «Комитет общественного спасения» при поддержке частей Советской Армии попытался осуществить государственный переворот, отстранив от власти законное правительство Литвы. Был открыт огонь, имелись жертвы. При штурме телецентра, в том числе и под гусеницами советских танков, погибло 14 демонстрантов, старавшихся остановить войска. В результате активного сопротивления мятеж был подавлен. Через неделю схожая и вновь неудачная попытка переворота с участием союзного ОМОНа, стрельбой, баррикадами и жертвами была предпринята Комитетом общественного спасения в Латвии. В Риге погибло 6 человек».
Так все-таки, 5 или 6 человек погибли в Риге от рук ОМОНа?
Где как не в учебнике истории должны быть выверены данные, касающиеся ключевых событий недавнего прошлого.
Важной составляющей при написании учебника истории является стилистическая и грамматическая основа книги. Выражение вроде «о которых имелись нужные данные» в характеристике роста благосостояния населения 20 стран, как новообразовавшихся, так и стран восточной Европы не соответствуют языку учебной книги. Современный учебник истории – это сложная конструкция, которая включает, кроме выше перечисленных элементов, концепцию учебной книги. Не вдаваясь в подробности ныне существующих концепций учебной книги по истории, выделим стандартные требования:
1. Учебник истории не дает окончательных ответов, но открывает школьнику путь для дальнейших вопросов и личного исследования.
2. Учебник истории ни в коем случае не должен содержать лишь описательные тексты, достаточное место в нем отводится материалам из первичных и вторичных источников.
3. Вопросы должны быть «открытыми», в них не должен предугадываться ответ. Таким образом, современный учебник должен быть чем-то вроде «тетради упражнений» или «рабочей книги», что позволило бы ученикам работать без помощи учителя.
4. Учебник истории должен стимулировать критическое мышление, побуждать к формулировкам собственных суждений.
5. Изучение методов исторической науки тоже должно стать составной частью содержания школьных учебников.
6. В учебнике истории должны учитываться и применяться результаты современной науки.
7. Учебник должен стремиться к истине и избегать национальных акцентов и приоритетов; учебники должны показывать, что люди по-разному воспринимают историю в зависимости от их принадлежности к определенному социальному слою, определенной политической, профессиональной и возрастной группе, их пола, родины.
8. Наиважнейшим критерием современного учебника истории является его многоперспективность; учебник также должен учитывать локальные, региональные, национальные, европейские и мировые перспективы в изложении фактов прошлого и настоящего.
Если сопоставить учебник «История России XX века» со стандартными рекомендациями, то выясняется, что книга под редакцией А.Б. Зубова не соответствует целому ряду критериев, например, не отражена конкуренция историографических подходов в оценке наиболее значимых исторических событий. Предлагается единственная точка зрения, полагаемая как единственно верная.
Так, в оценке личности императора Николая II авторы опираются на историографию, в которой последний русский царь изображен преимущественно с положительной стороны. Среди рекомендованных книг в конце первой главы приводится книга Ольденбурга С.С. «Царствование Николая II», которая в середине 1920-х гг. была заказана Высшим монархическим советом парижскому профессору. Но другая отрицательная оценка личности последнего императора, изложенная, к примеру, в известной книге Касвинова М.К. «Двадцать три ступени вниз», оказалась за рамками рассмотрения учебника.
Вот характерный эпизод в описании Николая II учебником А.Б. Зубова.
«Его жизнь – существование по инерции – напоминает жизнь многих интеллигентных «лишних людей» начала XX столетия, смысл бытия которых для них самих был тягостен и не очень понятен. Недоверие к людям, свойственное последнему царю, по всей видимости, и проистекало от недоверия к самому себе. «Спящий Царь» (по словам св. Иоанна Кронштадтского) поэтому и был столь сдержан на эмоции.
Молитва св. Иоанна Кронштадтского за Царя Николая II, написанная им незадолго до смерти: «Да воспрянет спящий Царь, переставший властвовать властию своею; дай ему мужества, мудрости, дальновидности». ЦГАСПб. Фонд 2219; Оп.1, Дело 71. Л.40-40об.
«Николай II был искренне верующим православным христианином. Его идеалом являлся Царь Алексей Михайлович (не случайно и наследника назвали Алексеем). Он был убежден, что выполнять монарший долг его обязанность перед Богом, которому только и дает отчет в своих действиях Его помазанник. Понимая неканоничность устройства Православной Церкви в России, Царь симпатизировал идее церковной реформы. Существуют не вполне достоверные сведения о том, что Николай II после рождения Алексея думал даже принять монашеский постриг и стать Патриархом.
Сам Царь не оставил для истории на этот счет, как и по многим другим вопросам, своего мнения. Дневник Николая II содержит больше сведений о погоде, охотничьих трофеях и встречах с родственниками и министрами, чем размышлений на политические темы, он создаёт мнение о Царе как о человеке явно «негосударственного масштаба».
Пытаясь разобраться в побудительных мотивах тех или иных действий Николая II, крупнейший деятель его царствования граф С.Ю. Витте с горечью писал в начале 1910-х гг.:
«Бедный и несчастный Государь! Что он получил и что оставит? И ведь хороший и неглупый человек: но безвольный, и на этой черте его характера развились его государственные пороки как правителя, да еще такого самодержавного и неограниченного. Бог и Я».
«Обладая многими дарованиями, с которыми он мог стать прекрасным конституционным монархом, – живостью и тонкостью ума, систематичностью, прилежанием в работе и необычайным природным обаянием, привлекавшим всех, близко его знавших, – Император Николай II не унаследовал от своего отца ни властной натуры, ни сильного характера, ни способности быстро принимать решения, – качеств, столь необходимых для самодержавного правителя», – писал прекрасно знавший Государя и симпатизировавший ему посол Великобритании в Петербурге с 1910 по 1918 г. сэр Джордж Бьюкенен, Моя миссия в России. М., 2006. С.259.
Можно ли назвать безволием чувство обреченности, с которым жил последний Император и которое влияло на его политические решения самым существенным и в большинстве случаев отрицательным образом? Судить об этом крайне затруднительно. В любом случае это чувство не обмануло: последние месяцы его жизни после отречения от престола 2 марта 1917 г. были и морально и физически очень тяжки. Он увидел обратную сторону той «народной любви», в которой никогда не позволял себе сомневаться. Трагическая гибель в ночь с 16 на 17 июля 1918 г. вместе с женой, детьми и верными слугами в подвале екатеринбургского дома Ипатьева – завершение скорбного и нравственно мучительного жизненного пути Государя Николая II.
«Политическая слепота и непреклонная самоуверенность Императрицы Александры Федоровны, безволие, фаталистическая покорность судьбе и почти рабское подчинение Императора Николая Александровича своей жене были одною из непоследних причин, приведших великое Российское государство к неслыханной катастрофе». (Протопр. Георгий Шавельский. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. Т.2, с.293.)
Он был сыном прошлого и не умел жить в настоящем. Оскорбительные и неправильные клички, под которыми его часто пытались представить советские пропагандисты, завершили дело, создав образ «ограниченного и невежественного», «жестокого и лицемерного», «безвольного и упрямого» Царя. Крайности подобных суждений уже заранее закрывали при советском режиме возможность исследования жизни и судьбы Николая II.
«Он был рожден на ступеньках трона, но не для трона», – сказал о последнем русском самодержце принимавший его отречение и любивший его горячо монархист В.В. Шульгин, а министр иностранных дел Империи С.Д. Сазонов заметил, что государи, подобные Николаю II, «бывают обыкновенно искупительными жертвами собственной слабости и грехов своего века, и история не выносит им сурового приговора».
Логика изложения учебного материала проявляется также в одинаковых схемах, накладывающихся на описание тех или иных исторических деятелей или описание исторических событий. Сравнение описания Николая II и Иосифа Сталина показывает в учебнике схемы, в которые вписаны разные исторические деятели, и они не совпадают. Репрессии Сталина интерпретируются, например, как проявление демонической личности руководителя Советского государства, схожие репрессивные меры Николая II в Первой русской революции представлены автором учебника как трагический выбор.
При описании состояния российского общества до революции 1917 г. используется один набор критериев – правитель, положение крестьянства, казачество, дво-рянство, город и промышленность, государство и финансы, положение рабочих, административный аппарат, предприниматели, внешняя политика, интеллигенция, церковь, политические настроения в обществе и т.д.; при описании советского общества образца 1953-1991 гг. Используются иные критерии – авторы подробно рассматривают политические события, состояние церкви, а поверхностно – народное хозяйство, культурные перемены в СССР, образование.
Фактически из истории России исключены целые регионы – Сибирь, Дальний Восток, север России... Понятие России формируется не «внутренней» Россией, а внешней, связанной, прежде всего, с русской эмиграцией.
Изложение учебного материала только с точки зрения собственных ценностей или ценностей определенной социальной группы явно недостаточно для современного учебника. Написание учебника – это сверхсложная задача. В Латвии, на наш взгляд, подобная задача в отношении учебников истории, обществознания до сих пор не решена. В подтверждение сказанного смотрите в «Приложении II» отзыв на экспериментальное учебное пособие А. Туны, В. Сармы, В. Рудыни, Г. Цатплакса, Г. Апалса «Учение об обществе и государстве. 9 класс», изданное еще в 1998 году.
Вводная глава книги должна была дать ответы на вопрос об обоснованности нового концептуального подхода в учебной книге по истории России, однако стала демонстрацией только собственных ценностей и собственного восприятия исторического процесса.
Вводная глава. «Как Россия шла к ХХ веку. От складывания восточно-славянской общности до начала царствования Николая II.
Сначала фрагмент из введения, написанного А.Б. Зубовым.
«В ХХ веке в нашей стране произошла катастрофа. В 1917 – 1954 гг. самими русскими людьми были убиты десятки миллионов лучших граждан России, изгнаны из страны миллионы других. Невыносимые условия жизни, голод, нищета и репрессии привели к тому, что многие люди предпочитали не создавать семьи, не рождать детей. В 1939 г. народ России оказался втянутым в страшную мировую войну, стоившую нам новые десятки миллионов жизней. В ХХ веке страна потеряла, по нашим оценкам, 95 процентов своих культурных сокровищ, множество природных богатств и, наконец, в 1991 г. распалась на части. Нынешняя Российская Федерация и по населению, и по обжитой территории составляет немногим более половины той России, которая была в начале ХХ века. ХХ век – трагичнейшее для России столетие.
Последствия ХХ века далеко еще не преодолены нами. С огромным трудом поднимается ныне русское общество после тех тяжких ударов, которые испытало оно в прошлом столетии. Но почему такие беды обрушились на нашу родину?
Катастрофа ХХ века произошла не случайно и не вдруг: события такого масштаба не могли не подготавливаться десятилетиями. И действительно, многие проницательные русские люди, начиная с Радищева, Пушкина, Лермонтова, Хомякова, а позднее Достоевский, Владимир Соловьев, авторы сборника «Вехи» (1909 г.) и некоторые умные иностранцы предсказывали страшный русский бунт «бессмысленный и беспощадный», который может погубить нашу страну. Предсказания этих мыслителей были не голословны. Они хорошо знали русскую историю, современную им Россию и процессы, протекавшие в других странах мира. Они видели много неправды в русской жизни. В чем же источник неправды?
Любое общество в любую эпоху будет прочным и несокрушимым, если люди, его составляющее помогают друг другу, заботятся друг о друге, уважают свободу друг друга и общий интерес ставят выше своего личного. Такие отношения называются солидарными. Там же, где люди свой интерес ставят на первое место и не заботятся о ближних там и семья, и государство разрушаются. В армии, состоящей из себялюбцев, кто пойдет умирать за отечество? Принцип солидарности всеобщ, но для христиан он – обязательный закон веры. Церковь, возглавляемая Иисусом Христом, строится на любви и жертве. «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» [Ин.13.35] учит Господь. Для общества, считающего себя христианским, солидарность совершенно обязательна. Она есть проекция Церкви в общественно-политические отношения. Было ли солидарным русское общество?»
Комментарий
Еще раз повторимся. Учебник истории для средней школы – это сложно сконструированный учебный текст, который должен включать в себя несколько компонентов: проблемный материал (конкуренция исторических концепций), подбор исторических источников, в том числе и исторические карты, иллюстративный материал, методический материал (вопросы и задания), рекомендуемую литературу. Учебник для старших классов должен быть составлен таким образом, чтобы в своих общих чертах он воспроизводил работу историка. Методическая часть книги должна быть нацелена на то, что может с текстом, с источниками, иллюстрациями делать ученик, для которого предназначена книга.
Проблема плохого учебника сегодня в Латвии (как и в России) связана с одним очевидным недостатком – отсутствием ме-тодологии и логики в изложении учебного материала. Без методологии хороший учебник истории невозможен, а «официальная история» – это всегда идеологический продукт государственной машины.
Постоянно повторяющаяся ошибка вводных глав к учебникам истории сводится к желанию «застолбить» собственные оценки исторического прошлого, собственный взгляд на историю. Как показывает наш опыт педагогической деятельности, такой подход оказывается успешным при совпадении ценностей авторов книги и учеников, и неудачным в случае их расхождения.
Вводная глава – это наиболее философская часть учебной книги. Она формирует представления о предмете истории, выделяет основные цели и задачи в изучении истории. В данном учебнике истории России XX века введение написано без философской подоплеки. Категории добра и зла, правды и справедливости являются этическими, а не историческими, идея же солидарности требует дополнительных разъяснений (что это за идея, источник возникновения, формы воплощения солидарности в обществе и т.д.)
Эмоциональные оценки в водной главе – такие, например, как «невыносимые условия жизни» и «нежелание рожать детей при советской власти» элементарно уязвимы. Ни один здравомыслящий человек не согласится с тем, что условия жизни в России, скажем, в 60–70-е годы ХХ века были такими же, как в 20-е или 30-е, а падение рождаемости, например, во время Второй мировой войны было прямым протестом против тоталитарного сталинского режима.
Текст вводной главы приобрел характер заранее подготовленной интерпретации истории России. Здесь автор выступает в роли грозного судьи или пророка, обличающего «род лукавый и прелюбодейный». Как будто автор желает сказать молодому поколению – с такой историей жить невозможно, а надо бежать из нее, куда глаза глядят. Создается впечатление, что главная задача учебника – свести счеты с историей, а не понять ее. Подходит ли это для учебной книги?
Главным событием XX века авторы учебника признают «катастрофу 1917 г.», а вся картина российской истории «от Гостомысла до Ленина» выглядит как прелюдия к большевизму.
В подтверждение сказанного еще несколько фрагментов из вводной главы:
1. Начало Русской земли
В середине XIX века, в 1852 г. русские люди отметили тысячелетие своей земли. В «Повести Временных лет», древнейшей русской летописи, составленной Киево-Печеркими монахами – Нестором Летописцем и иными в XI – начале XII в., под 852 г. имеется запись «Когда начал царствовать (византийский император) Михаил, стала прозываться Русская земля… вот почему с этой поры начнём и числа положим». В действительности, имя «Русь» встречается в летописях и под более ранними датами (например, в Бертинской летописи, под 839 г.), а славяне упоминаются в греческих и латинских текстах с V в. Культурные народы Римской Империи и Переднего Востока не без основания считали славян дикарями и разбойниками. Такими они и были в те далекие времена.
Жили славяне территориальными союзами, расселившись по рекам Восточной Европы от Одера и Вислы на Западе до Оки и верховьев Волги на Востоке, от Ладожского озера на Севере до Дунайской равнины на Юге. Жили, если верить греческим и арабским свидетельствам, да и нашей собственной Начальной летописи, очень недружно, нападая и на соседей, и друг на друга. Грабеж занимал в жизни древних славян не менее почетное место, чем торговля или земледелие. Грабя и разбойничая, славяне сами, в свою очередь, не мало страдали от нашествий извне от аваров (обров), хазар, болгар, угров, приходивших с Востока, из Степи, и от варягов, вторгавшихся в славянские земли с северо-запада из Скандинавии, с побережья Балтийского (Варяжского) моря. Нередко, чтобы обеспечить себе сравнительно спокойную жизнь, славяне платили дань соседним воинственным народам и, в свою очередь, взимали дань с народов послабее – чуди, веси, муромы, мери, черемисов, мордвы, пермяков, печеры, литвы, семигальцев, куршей, норовов, ливов. Одни из них были угро-финского, другие балтийского происхождения. Каждый народ-племя «жило своей властью и своим владело».
В скандинавских сагах земли славян именуются Гардарикой (Gar?ariki). Иногда имя это переводят как «страна городов». Но перевод такой не верен и с точки зрения языка и исторически. Городов у древних славян было очень мало, в сравнении с Византией и Западной Европой. Наша земля удивить обилием городов викингов не могла. Кроме того, gar?r – это не город, а огороженный частоколом двор, укрепленная усадьба. Город викинги называли по иному – borg, sta?r. Но и изобилием замков знати наша земля вряд ли могла удивить викингов. Замки тогда были рассыпаны по всей Европе. Скорее всего, такое название получила наша земля потому, что каждый хутор, каждая деревенька представляла собой маленькую крепость. И это поразило заморских гостей, привыкших к более открытой жизни. Наши отдаленные предки защищались частоколами, вряд ли только от диких зверей. Скорее всего – друг от друга.
В конце VII в. часть восточных славян была покорена тюркскими кочевыми племенами хазаров. В VIII в. хазары создали оседлое государство Хазарский Каганат со столицей в городе Итиль на Нижней Волге. Среди хазар действовали иудаистские и мусульманские проповедники. Часть хазар приняла ислам, но большинство, в том числе и правящий слой, выбрали иудаизм. Славяне поляне, северяне, вятичи – входили в каганат. Их вожди усвоили себе титул – каган. Каганами русских киевских князей именует еще митрополит Иларион в своем «Слове о законе и благодати» во второй четверти XI в.
В этот период славянские земли, расположенные по Днепру, Сейму и Оке были северо-западной периферией Переднего Востока. Множество кладов арабских монет, чеканенных в конце VII – начале Х в., найденных в нашей земле, ясное свидетельство того, что славяне широко торговали с Востоком, пользуясь торговыми путями и защитой Хазарского Каганата, частью которого они тогда являлись. Арабские путешественники сообщают, что у славян главными предметами вывоза были меха, воск, мёд и рабы. Рабы в первую очередь. Продавали славяне не чужеземцев, не военнопленных, но, большей частью, своих же соплеменников, совершая набеги и ведя войны между племенами и родами. Вот почему нужны были частоколы, крепостные валы и рвы нашим древним поселениям. Арабы, описывая славян, не раз утверждали, что те обладают «звериным нравом». Во многих новоевропейских языках слово «раб», происходящее от слова «славянин» – slave в английском, esclave во французском, вытеснило старое латинское слово servus. В средневековом греческом языке слово, обозначающее раба, – «дулос», тоже было вытеснено словом «склавос» – так греки называли славян.
На своих братьев наши предки выменивали у восточных купцов предметы роскоши и орудия войны, дорогие ткани, золотые украшения, вина, военные доспехи и оружие. Нет свидетельств, что так поступали со славянами властвовавшие над ними хазары.
Комментарий
В тексте сквозит неприязнь к славянам: дикари и разбойники, занимаются в основном грабежом, причем они трусливы и платят дань воинственным соседям (которые при этом не дикари и разбойники). Кормятся в основном с того, что продают в рабство друг друга, а благородные хазары этого не делают, они торгуют плодами труда своих высококлассных ремесленников. Страна называется Гардарики, но не потому, что это страна городов, а потому, что много дворов, обнесенных частоколом, так как боялись друг друга, что открытым западным людям было непонятно. Эпитет «мужественный» применяется к викингам, к литовцам, но никогда к славянам. Слово «раб» в европейских языках – от слова «славянин», поскольку одни славяне продавались в рабы. После призвания варягов ходили на Константинополь и учиняли там страшные жестокости, византийцам неведомые. Византия была высокогуманным обществом и Василий Болгаробойца, ослепивший как-то всех болгарских пленников после очередной войны, был образцом смирения. Лубочность (пусть и с обратным знаком) описания жизни древних славян совершенно очевидна. Если сравнить описание древних славян у двух историков – А.Б. Зубова и выдающегося русского историка XIX века Сергея Михайловича Соловьева в его «Истории России с древнейших времен, том 1, глава 3, то обнаружим – конструкция текста у двух историков совершенно различная. А.Б. Зубовым в описании дается готовый ответ, готовая оценка – славяне были варварами, дикарями и грабителями, в основном занимавшимися разбоем. С.М. Соловьев, в отличие от А.Б. Зубова, рассматривает две разные аргументированные оценки быта древних славян – положительную и отрицательную. Лишь рассмотрев существующие в историографии оценки, историк оставляет за собой право изложить свою точку зрения на жизнь древнеславянских племен. Следует заметить, что такие характерные черты жизни для родового строя как враждебность к соседним племенам, кровная месть не являются откровением, той правдой, которую специально скрывали и которую прежде всего необходимо донести до молодого поколения. Об этих сторонах жизни прекрасно знала историография еще в прошлом.
Образ Латвия в учебнике «История России в XX веке» под ред. проф. А. Зубова
Одно из главных требований к учебнику истории – обоснованность оценок событий и явлений прошлого. Недостатком той части учебника, страницы истории которой посвящены Латвии, – в голословности утверждений. Если предположить, что учебную книгу будут читать не только старшеклассники, но и студенты российских ВУЗов, ссылка на используемую литературу, на наш взгляд, является обязательным условием учебного текста.
Вот еще один пример из учебника А. Зубова, призванный продемонстрировать отрицательное отношение местного латвийского, эстонского, литовского населения к русским:
«Разумеется, никакие субсидии и подачки из союзного бюджета не могли изгладить память о депортациях и терроре, которая среди масс нерусского населения ряда республик трансформировалась в ненависть и презрение к русским. В Прибалтике литовцы, латыши и эстонцы относились к «русским» (куда зачисляли всех трудовых мигрантов, включая украинцев, белорусов, татар и других чужаков) как к оккупантам, малокультурным «варварам».
Особенно серьезным было напряжение в Латвии, где русскоязычные составляли половину населения (против 12 процентов в 1940 г.)».
Несомненно такого рода утверждения требуют серьезных подтверждений со стороны исторической науки, как и другого утверждения о том, что в эпоху руссификации «повсеместным было желание записаться «русским».
Некоторые фрагменты вызывают впечатление неряшливости авторов учебника. В главе «Попытка перестройки коммунистического режима 1985–1991 гг. Народные фронты» указывается на то, что Народные фронты первоначально требовали развития резолюций XIX партийной конференции, однако в дальнейшем на собраниях, митингах Народных фронтов чаще и громче звучали фразы о советской оккупации и необходимости восстановления государственной независимости республик. На наш взгляд, для историка важно было назвать, где и когда впервые прозвучала мысль об оккупации Латвии. Где и на каких собраниях «подхватили» эту мысль, включив ее в острую идеологическую борьбу между полярными политическими силами в переломную эпоху истории Латвии?
Важным аспектом является выбор исторических фактов, исторических личностей, которые прежде всего должны знать российские старшеклассники и студенты, знакомясь с историей Латвии.
В небольшом разделе о Второй мировой войне приводится лишь одно имя – генерала Курелиса.
«В Латвии с 1943 г. действовал Латвийский центральный комитет, который призвал в феврале 1944 г. к восстановлению Латвийской республики и просил союзные армии высадиться в Курляндии до прихода советских войск. Понятно, что это был «глас вопиющего в пустыне». В конце 1944 г. Комитет покинул пределы Латвии, но в Курляндии осталась армия латышского генерала Курелиса, действовавшая против немцев, на стороне союзников, но не СССР».
Конечно, возникает вопрос, почему российские старшеклассники должны знать только имя Курелиса, а имена Герберта Цукурса, Константина Чаксте, Вилиса Самсона, Жана Липке не должны знать? Также сомнение вызывает утверждение, что генерал Курелис действовал на стороне союзников. Как известно, в Латвии во время Второй мировой войны не было союзников. В популярных книгах (например, Крысина М. Прибалтийский фашизм. М., 2007 г.), излагающих историю коллаборационизма, дана противоположная оценка генералу Курелису (офицер Вермахта, сотрудничавший с немецкой разведкой). Поэтому ссылки на источники, на наш взгляд, здесь необходимы.
Приведенный ниже фрагмент отражает образ Латвии в истории XX века.
