ПРИЛОЖЕНИЕ № 1

     Фрагменты из книги

     «История России XX века»
под ред. проф. А. Зубова, отражающие образ Латвии в Новой и Новейшей истории  Балтийский вопрос в начале царствования Императора Николая II (1894-1904)

     Балтийский край – нынешние Эстония и Латвия, а в конце XIX в. – Эстляндская, Лифляндская и Курляндская губернии, были включены в Российскую Империю в XVIII столетии как автономные провинции. Но «автономией» в них пользовалось не коренное население – эстонцы и латыши, а немецкие бароны, продолжавшие управлять краем, как своей феодальной вотчиной. Крепостное право в Балтийском крае упразднил Александр I, но немецкое дворянство (рыцарство) настояло на освобождении крестьян без земли. Сами латыши и эстонцы называли такую свободу «птичьей» – летать по воздуху можно, а сесть на свою землю нельзя. Своей земли крестьянам не дали, – и они были вынуждены или арендовать землю баронов, или уезжать на заработки далеко от родного края. Ненависть к немецким баронам, смотревшим на своих батраков свысока, была очень сильна среди латышей и эстонцев. В 1840-е гг. крестьяне попытались заручиться защитой русского Царя переходом из лютеранства в православие. Сменили веру почти 170 тыс. латышей и эстонцев (что составляло около 17% эстонцев-лютеран и 12% латышей-лютеран), но Николай I не только не поддержал вновь обращенных, но строго повелел оставаться им под властью «немецких господ». Император любил и ценил остзейское дворянство, а к народным движениям относился с большой опаской.

     В отличие от своего деда, Император Александр III был сторонником русификации национальных окраин. В 1881 г. он упраздняет автономию Балтийского Края, в 1882 г. вводит в Крае общерусские земские учреждения, в 1886 г. немецкий, латышский и эстонский язык школы меняет на русский, в 1887 г. русским становится язык суда и делопроизводства, наконец, в 1893 г. закрывает немецкий Дерптский Университет и вновь учреждает его как русский Юрьевский (Дерпт, ныне Тарту, в домонгольские времена назывался Юрьевым и входил в Киевское государство). Немцы негодовали, но возмущены были и коренные народы Края. К этому времени просвещение, пропагандируемое деятелями национального возрождения Кришьяном Вальдемаром, Кришьяном Бароном, Яном Тениссоном, Карлом Робертом Якобсоном уже немало сделало для осознания латышами и эстонцами своей национальной идентичности. Если бы имперская власть заменила немецкий язык в крае на национальные – это вызвало бы энтузиазм населения, а русификация породила разочарование и отчуждение эстонцев и латышей от русской власти. Попытки в 1880-е гг. внедрять в Крае православную Церковь вместо лютеранской, вызвали ту же реакцию. Теперь православие воспринималось как инструмент русификации и отвергалось. Часть тех, кто когда-то предпочел православие лютеранству, вернулись в лютеранскую Церковь, в которой появились первые национальные (не немецкие) пасторы (в лютеранство, например, вернулось 35 тыс. эстонцев)...
     В конце XIX столетия эстонский и латышский патриотизм начинает приобретать политические формы. Латвийские и эстонские газеты как либерального (Postimees), так и леворадикального направления (Teataja, Uudised) выступают за замещение балтийских немцев коренными жителями в городских и провинциальных собраниях. В 1901 г. город Валка, стоящий на границе эстонских и латышских земель Лифляндской губернии, первым стал управляться советом, в котором большинство было за представителями коренного населения. В 1904 г. на выборах в городские думы Ревеля, Раквере и Выры эстонцы победили немцев. В 1904 г. создается первая политическая партия латышей – радикальная Латышская социал-демократическая партия, требовавшая политической автономии Латвии в составе Российской Империи, а в 1905 – умеренная Эстонская прогрессивная народная партия и радикальная Эстонская социально-демократическая рабочая ассоциация. В первые годы ХХ в. создаются латышские политические объединения умеренного направления – Латышская конституционно-демократическая партия (лидер Гросвальд), прогерманская Латвийская Народная партия (публицист Ф. Вейнберг и поэт А. Недра). Умеренные и правые партии, возникшие в обстановке 1905 г. популярность так и не приобрели.
     Балтийские партии тесно сотрудничают с партиями общерусскими, и, имея целью ограничить всевластие немецких помещиков, ни одна не выходит за пределы требований культурно-национальной автономии в составе Российской Империи. Типичной здесь может считаться поданная в июле 1905 г. от имени практически всех крупных эстонских общественных деятелей так наз. «петиция эстонцев», в которой вместе с жалобами на русификацию суда, школы и местной администрации подчеркивается необходимость сохранения эстонских земель в составе «единого Российского государства, представителем и общей нерушимой связью которого должен явиться Всероссийский парламент». Петиция требует преподавания в школах Края как эстонского, так и русского и немецкого языков. Университет же в Юрьеве должен вести занятия на русском языке «но необязательные лекции могут читаться на эстском и немецком языках». В университете должна быть учреждена кафедра эстонского языка. Эта Петиция была полностью подтверждена резолюцией Всеэстонского съезда народных представителей, состоявшегося в Ревеле (Таллине) 27-29 ноября 1905 г.

       Балтийский вопрос в период Думской монархии  (1907-1917)
     После 1905 г. заметно потепление отношений Имперской администрации к российским немцам, особенно к балтийскому дворянству, весьма пострадавшему от бунта крестьян латышей и эстонцев. Правительство не препятствовало возрождению немецкого частного гимназического образования, подтвердило гарантии для помещичьего землевладения и для составленного преимущественно из немцев губернского самоуправления. Немцам даже разрешили прикупать земли и заселять их немецкими арендаторами, приезжавшими с Украины и Волги. С 1906 по 1913 г. только две баронских семьи – Мантейфелей и Бродерихов, подкупив 160 тысяч акров пахотных земель, поселили на них 15 тысяч немецких колонистов. При этом, не особенно надеясь на силу царского правительства, немцы Прибалтики устанавливают тесные связи со Всегерманской лигой и строят планы создания какой-то формы протектората кайзеровской Германии в Балтийском крае.
Мнение историка:
     "В Балтийских провинциях государственная политика стала более враждебной к балтийским народам и более терпимой к немцам. Латыши и эстонцы оказались охваченными революционными идеями много значительней, чем немцы. И хотя последние могли рассматриваться в качестве извечных врагов славянства, они в действительности демонстрировали свою полную преданность царю". – Н.Seton-Watson, The Decline of Imperial Russia, 1855-1914. London: Methuen, 1952, с.305.
     «У латышей, – констатировал в 1911 г. нейтральный для балтийского конфликта свидетель, – сильна ненависть и к немцам и к русским, но к первым – гораздо сильнее». Поэтому сепаратистские стремления не находили удобной почвы для своего развития в политической мысли латышей и эстонцев: немцы – враг внутренний – был сильнее и опаснее русских властей.
Жестокое подавление немецкими помещиками крестьянских волнений 1905 г., оттолкнули балтийцев от немцев еще более, но сблизили их не с имперской Россией, а с русским демократическим движением от ок-тябристов до социал-демократов. В первых думах эстонские и латышские депутаты почти всегда входили в партийные фракции общероссийских партий.
     В Балтийском крае в Думский период, особенно в 1905-1906 гг. обычным был блок всех партий – латышских, эстонских, левых русских, еврейских против немецкой Балтийской конституционной партии (БКП). Благодаря этому блоку даже в Риге с очень существенным в начале века немецким населением, в I и II Думы БКП получила только 37,8 и 34,5% голосов и не могла провести своих кандидатов. Избранными оказывались латышские "кадеты", а во II Думу даже один социал-демократ.
     Стабилизация Империи ко времени выборов в III Думу привела в Балтийском крае к постепенному замещению этнической поляризации социальной. Из антинемецкого блока вышла "Латышская партия Реформистов" и блокировалась с БКП. Обе партии в Думе встали на позиции "Союза 17 октября". Но для большинства латышей и эстонцев антигерманские настроения сохранялись и в это, последнее десятилетие существования Российской Империи, и потому в противовес "баронам" им необходима была российская администрация, поддержка общероссийских партий и общест-венного мнения. Латышский политик Р. Петерсон в 1910 г. писал: «Для латышей отделение от России было бы, понятно, самоубийством» не только в силу малости балтийских стран и их экономической связанности с российским рынком, но и потому, что, выйдя из-под суверенитета России, они незамедлительно попали бы под руку «Великой Германии».
     С 1908 г. ситуация постепенно меняется. Большинство влиятельных в III и IV Думах партий – Союз русского народа, октябристы, прогрессисты настаивают на безусловном унитаризме Империи. Администрация с 1912 г. начинает новую интенсивную кампанию по русификации «Балтийской Руси». Не ограничиваясь на этот раз внедрением русского языка и православия, правительство содействует переселению русских в балтийский край. На казенных землях, лесных дачах раздаются наделы крестьянам южных и восточных губерний. А немцы, напротив, соглашаются теперь на существование национальной эстонской и латышской школы и готовы ограничить права баронов на патронаты, мукомольную монополию и даже на охоту на крестьянских полях. Но при этом немецкие землевладельцы тоже, где могут, сводят с земли местных арендаторов и вывозят из Германии и из Внутренней России арендаторов-немцев.
     Национальное движение латышей и эстов не может примириться с ролью людей второго сорта на своей родине. Часть балтийцев, особенно жителей крупных городов – Риги, Миттавы, Ревеля начинает блокироваться с немцами против русских. Это приводит к избранию в III Думу не только эстонцев и латышей, но и немецких дворян, например Александра фон Мейендорфа, октябриста, занявшего место товарища председателя Думы. Другая часть балтийцев продолжает больше полагаться на русских, надеясь с их помощью обуздать немцев. Но большинство подходят к роковому 1917 году равно разочарованными и в тех и в других. Среди интеллигенции начинают вызревать планы достижения независимости, создания национальной государственности. Грубые ошибки русской администрации в Балтийском крае: безнравственная игра на балто-немецких противоречиях, и неправильно понятые стратегические интересы (русификация Прибалтийского края), оттолкнули от России значительную часть латышей и эстонцев, породили растерянность или равнодушие к общеимперским задачам у большинства других.

   Латвия и Мировая война 1914-1918 гг. и вторая  революция в России
     Вступление России в войну против Германии в Курляндской, Лифляндский и Эстляндской губерниях было встречено с немалым энтузиазмом. На призывные пункты являлись не только подлежащие мобилизации, но и те мужчины и юноши, которых мобилизация не касалась. Были случаи, когда призывники похищали печать врачебной комиссии «годен к военной службе» и самовольно штамповали свои документы, хотя среди них были и такие, которые по состоянию здоровья не подлежали призыву в армию.
     Энтузиазм населения вызывала сравнительно недавняя память революции 1905 г., когда немецкие бароны и немецкое лютеранское священство учинило кровавую расправу над местным эстонским и латышским населением, поднявшимся против помещиков немецких баронов и немецкой верхушки городов. В результате революционных событий почти во всех уездах Латвии возникли новые всенародно избранные самоуправления – распорядительные комитеты. С должностей были сняты волостные урядники; для поддержания порядка были созданы подразделения народной милиции. Делегаты волостей приняли решение созвать Учредительное собрание Курляндской и Лифляндской губерний.
     Эти и другие успехи политической организации внушили местному населению веру в возможность самоуправления под российской имперской властью. Самоуправление мыслилось, прежде всего, как освобождение от немецкого колониального режима. Поражение же революции 1905 г. в психологии местного населения означало очередную победу немецких поработителей. Начало войны с Германией мыслилось часом расплаты за обиды прошлых лет и веков.
     В 1915 г. в Тарту Яаан Теннисон основывает северо-балтийский комитет, призванный способствовать созданию Латвийской и Эстонской автономных губерний в составе России.
     Местная немецкая элита, правившая Латвией и Эстонией 700 лет, оказалась в неблагоприятном положении. Предшествовавшая политика русификации, которая прежде всего означала более тесную интеграцию Прибалтийских губерний в Империю, планомерно лишала немецких баронов их вековых экономических и культурных привилегий, в т.ч. права пользоваться немецким в качестве языка делопроизводства и образования (с 1867 г.). Немцы в большей своей части считали, что имперская политика привела к событиям 1905 г. Это послужило причиной того, что многие из местных немцев сменили свою лояльность с Петербурга на Берлин.
Мнение историка:
     «Латыши и эстонцы даже не думали о возможности создания независимых государств на начальных этапах войны. Все, что они желали в это время это преобразование административных единиц, которые они населяли, в соответствии с национальными границами. Некоторые латышские депутаты Думы предлагали распространить систему земского самоуправления на латвийские губернии. Что же касается латышского и эстонского простого народа, то они интересовались только местными проблемами и вопрос независимости для них вовсе не стоял, а война, которую русские вели против немцев, одобрялась ими горячо, особенно латышами». Von Rauch. 1974. - P. 74.
     Вторая волна патриотического энтузиазма возникла к середине 1915 г., когда немцы прорвали северо-западный фронт русских войск, открыв себе путь к Риге и далее к Петрограду. Приказом командующего северо-западным фронтом генерала М.В. Алексеева было начато формирование латышских добровольческих батальонов. Всего в «латышские стрелки» вступило около 40 тыс. добровольцев, в том числе некоторое число женщин. Командование было поручено латышским офицерам, которые по происхождению были такими же рабочими и крестьянами, как их подчиненные. По этой причине в латышских полках не было случаев неподчинения офицерам, дисциплина поддерживалась сознанием, что идет борьба за землю предков и родные хутора.
     Латышские стрелки вместе с полками сибирских стрелков XII армии сумели удержать Рижский фронт и сохранить Ригу, однако контрнаступление развить не удалось. Снабжение армии было плохим, командование оставляло желать лучшего. Латышские стрелки полагали, что их героизм не поддержан действиями армейского командования, командование же в своих донесениях сообщало о малой эффективности местных воинских формирований.
     642 солдата из латышских стрелков получили Георгиевский крест за храбрость во время последнего боя при защите Риги в августе 1917 г. Не менее 8 тыс. стрелков погибло в боях. Малая эффективность латышских стрелков по защите родных земель удержала эстонцев от столь же масштабного формирования национальных воинских частей. Численность эстонских подразделений едва превысила 5 тыс. человек.
     Огромное число латышей и литовцев не пожелали оставаться на оккупированной германцами территории. Вместе с эвакуацией промышленности вглубь России выехало 850 тысяч литовцев и латышей. В Петербурге были созданы Литовский и Латвийский комитеты по делам беженцев. Литовский комитет возглавил Мартын Ичас, латышский – Вальдемар Олав и Янис Чаксте. Эти комитеты стали важнейшими культурными центрами для своих народов вне обычной территории их расселения.
Оккупационная политика Германии в России.

                         Ситуация в Латвии
     В Курляндии, которая также была занята во время немецкого наступления весны – лета 1915 г., германская военная администрация под началом генерала фон Госслера предпочитала иметь дело с местными немцами, а не с латышами, которые большей частью покинули губернию вместе с уходящими русскими войсками. Такая односторонняя ориентация на соотечественников обернулась большими трудностями для балтийского немецкого населения после капитуляции Германии. Курляндия была включена в пространство германской колонизации. Указ от 20 апреля 1917 г. командующего восточным фронтом объявлял, что в Курляндии демобилизовавшимся немецким солдатам будут предоставлены сельскохозяйственные угодья. Для осуществления этого указа ландтаг Курляндского дворянства постановил 22 сентября 1917 г. выделить одну треть сельскохозяйственных земель губернии под германскую колонизацию. Это была месть латышским крестьянам, ушедшим в армию или эвакуировавшимся в Россию при отступлении русских войск. «Не остается никаких сомнений, что Германия готовила почву для присоединения Курляндии к своим владениям», – пишет современный немецкий историк фон Раух.

          Некоммунистические «окраины» России – Польша, Финляндия, Эстония, Латвия, Литва
     К концу 1922 г. Финляндия, Эстония Латвия и Литва пришли с тяжелым опытом, укрепившим эти национальные общности в уверенности в необходимости собственных национальных государств. В период от 1919 до августа 1922 г. учредительными собраниями Финляндии (1919), Эстонии (1920), Латвии (1922) и Литвы (1922) были приняты конституции. Законодательная власть была передана однопалатным парламентам, на демократических принципах избираемых населением. Представительную власть осуществляли парламентом избираемые президенты в Литве и Латвии, а в Эстонии глава правительства. Исполнительная власть принадлежала правительствам, подотчетным парламентам.
     Важнейшей задачей учредительных собраний всех прибалтийских республик было решение аграрного вопроса. Около половины обрабатываемой сельскохозяйственной земли (58% – в Эстонии, 48% – в Латвии и 40% в Литве) принадлежало немецким, польским и русским помещикам. Политики всех партий прекрасно понимали, что решение аграрного вопроса в условиях огромной армии безземельных крестьян, составляющей до половины населения – это вопрос политического доверия и социального мира. Большевистская власть землю крестьянам не дала, и прежде всего по этой причине местное население перестало ее поддерживать. Раздел помещичьих и церковных земель устранил социальную напряженность, создав обширный слой мелких сельских хозяев. Количество батраков в Латвии и Эстонии с 60% сельского населения сократилось до 20 %. Если ранее Прибалтика ввозила зерно, то теперь оно стало экспортироваться на внешний рынок, развитие получила мясо-молочное сельское хозяйство. Повсюду, кроме Латвии (где было исключительно большое влияние социал-демократов), предусматривалась компенсация прежним землевладельцам.
     Решение земельного вопроса дало возможность учредительным собраниям определить политическое устройство на основах демократии. Законодательство Финляндии и Прибалтики предусматривало широкие права граждан: равноправие перед законом, неприкосновенность личности и жилища, свободу слова, собраний и организаций, свободу вероисповедания, право на частную собственность. Были ликвидированы сословные различия. Только в годы войны гражданские права были частично ограничены с целью лучшего противодействия произволу большевиков.
     В 1920-х гг. большевики во всех странах Прибалтики, а также в Финляндии были не менее опасной силой, чем в России. Небольшие подпольные группы действовали во всех четырех странах под централизованным руководством Коминтерна с целью спровоцировать восстания, дающие право на вторжение со стороны советской России и присоединения вновь образованных демократических республик к большевистскому СССР. Попытка коммунистического путча была предпринята в 1924 г. в Таллинне, но ее удалось подавить. Парламентская система просуществовала в Эстонии и Латвии до 1934 г., а в Литве до 1926 г. (Попытка антикоммунистического и антидемократического переворота в Финляндии в 1932 г. провалилась).
     В период парламентской демократии наиболее влиятельной партией повсюду в Прибалтике было левое крыло социал-демократии, считавшее большевиков России своими ближайшими идейными соратниками, с которыми они нередко были лично знакомы по прежней работе в РСДРП, вместе проведенными годами ссылок и эмиграции. Наряду с социал-демократами во всех странах Прибалтики существовали менее влиятельные пра-вые партии. В Латвии и Эстонии такими были соответственно Крестьянский союз Латвии и Эстонии. В 1922 г. в Латвии из нескольких мелких партий образовался Демократический центр, подобным образом в Эстонии политический центр формировали национально настроенные Христианская Народная партия и Трудовая партия. По причине многочисленности мелких партий в Эстонии и Латвии создавались неустойчивые коалиционные правительства. Партийное соперничество и ссоры снижали уровень доверия населения к власти. В Литве кроме социал-демократов была сильная правая партия клерикальная Христианско-демократическая партия, которая на выборах обычно собирала около половины голосов. Левее центра находилась состоящая из интеллигенции и участников борьбы за независимость Народная партия. В 1926 г. на выборах победила левая коалиция, чье правительство начало просоветскую внешнюю политику и притеснения католической Церкви. В ответ 17 декабря 1926 г. вильнюсский гарнизон захватил государственные учреждения. Депутаты правых партий сейма избрали президентом Атанаса Сметону.
     Советская Россия попыталась из Прибалтики создать своеобразный «оффшор»: через Эстонию в условиях экономической блокады вывозилось российское золото и велась обширная внешняя торговля, Латвия на время стала крупнейшим экспортером драгоценных камней (тайно ввозимых из России), Литва негласно поддерживала Советскую Россию в ее войне против Польши. Рига и Взморье стали излюбленным местом проведения беззаботных «командировок» высших большевистских начальников, дипломатов и шпионов, выслеживавших белую эмиграцию и ведших подрывную деятельность против западных стран. Такие «пролетарские» деятели, как Гуковский, Литвинов, Ганецкий, служившие дипломатическими представителями России в Латвии и Эстонии, поражали местных жителей бешеными деньгами, которые они тратили в качестве завсегдатаев самих дорогих ресторанов и клубов Риги и Таллинна.

          Части былой России, свободные от           коммунизма в 1930-е гг.
     Большевизм в России был только частным (хотя и крайним) случаем всеобщего увлечения авторитаризмом и тоталитаризмом. Демократии пали и в Польше, и в Прибалтике, чему содействовала незрелость демократических институтов молодых государств. В основе процессов отказа от демократии лежала новая, антихристианская идеология (отчасти – продукт национального романтизма), обожествлявшая нацию, в балтийских странах всерьез предлагали христианство в качестве государственной религии заменить язычеством. Национализм был направлена против большевизма, однако сам являл собой его ослабленное, но зеркальное отражение. Экономически отказ от демократии был вызван желанием защитить внутренний рынок, страдавший особенно в годы Великой депрессии (1929-32).
     Вместе с тем авторитарным режимам в Прибалтике и в Польше неизменно противостояла умеренная оппозиция, периодически выступавшая с публичными требованиями восстановления демократии. В Финляндии оппозиция предотвратила правый переворот, а левые социал-демократические круги обратила из политической преимущественно в социально ориентированную силу. Авторитарные правительства Польши, Эстонии и Латвии возглавляли популярные в народе лидеры; их деятельность была ответом на недовольство политикой мелких разрозненных партий. В отличие от Германии и СССР, авторитарные режимы в Польше и Прибалтике не привели к кровавым репрессиям. Но, сами того не желая, они мостили дорогу к коммунистической диктатуре, отучая народ от гражданской ответственности и приучая к вере в вождя. Маршал Пилсудский, а после его смерти в 1935 г. генерал Эдвард Рыдз-Смиглый в Польше, Карлис Ульманис в Латвии, Константи Пятс в Эстонии, Атанас Сметона в Литве стали такими вождями своих стран, подменив нормальную демократию направляемой.
     В отличие от Польши население Финляндии и Прибалтики в первой половине ХХ в. было в основном однонациональным. Самой многонациональной была Латвия, где 12% населения составляли русские, 3,5% – немцы, 5% – евреи, 3% – поляки. В Финляндии компактно живущим нацменьшинством были шведы, населявшие район Турку (Або) и Аландские острова. Их статус определяло решение Лиги наций от 1921 г., по которому шведы пользовались широкой автономией, в том числе приоритетом шведского языка на населенной ими территории. В Литве самое крупное национальное меньшинство были евреи (8%). Они были лояльны литовскому государству и национальных трений между литовцами и евреями не возникало. Не было проблем в отношениях с литовскими белорусами. Периодически возникали не очень значительные инциденты с немцами и русскими в периоды, когда Германия провоцировала отторжение Мемеля (Клайпеды), а СССР вовлекала Литву в свой конфликт с Польшей. В первые годы независимости Литвы заметную роль играли претензии к полякам главным образом представителям земельной аристократии, которая в результате аграрной реформы лишилась своих экономических позиций, а также из-за спора о принадлежности Вильнюса, преимущественно населенного поляками, но считавшегося исторической столицей Литвы. В марте 1938 г. Польша, угрожая войной, принудила Литву согласиться на аннексию поляками Виленского округа и восстановить с Польшей дипломатические отношения (31 марта 1938 г.). Но в самой Литве это решение было крайне непопулярно и вызвало смену кабинета министров. Защитником от Польши и Германии, претендовавшей на Мемель, многие литовцы видели Советскую Россию. Американский посол в Москве Дэвис посетил летом 1937 г. три прибалтийских государства. Он отметил, что в Эстонии доминируют пробританские ориентации, в Латвии пропольские, а в Литве – просоветские.
     Выборы 11 декабря 1938 г. в провинциальное собрание Мемеля дали германской партии доктора Нюмана 87,2% голосов и 24 места из 28 в окружном парламенте. Теперь вопрос аннексии Германией этого балтийского порта был только делом нескольких месяцев.
     В Латвии и Эстонии численно наиболее крупным нацменьшинством были русские. Русские составляли компактные группы населения на востоке обеих государств. Кроме того, Латвия и Эстония были местом, где проживала часть белой эмиграции особенно тех, кто сохранил там с дореволюционных времен частную собственность (доходные дома, землю, промышленные и торговые предприятия). Русская община бережно сохраняла досоветский уклад жизни, жестоко разрушаемый в СССР, строила церкви, создавала общины и братства и вела активную экономическую деятельность. Московский форштадт был фактически русским городом в составе Риги. Здесь даже улицы носили имена русских писателей Гоголя, Пушкина, дома строились русскими архитекторами и на русский вкус, русская речь звучала повсеместно.
     Русская община в Латвии и Эстонии по экономическим позициям занимала второе место после немцев. В крупных городах – Таллинне, Риге, Даугавпилсе русский на протяжении межвоенного двадцатилетия был одним из двух наиболее распространенных языков. Роль же третьего немецкого языка снижалась в связи с сокращением немецкого населения. В 1914 г. в Латвии и Эстонии было 162 тыс. немцев, а 1935 их стало всего 78 500. В связи с утратой политического и экономического влияния бывшие хозяева земли возвращались в Германию.
     Прибалтийские государства обеспечивали конституционное равноправие всех национальностей, нацменьшинства имели свои школы: закон давал право получать образование на национальном языке. Национальные школы частично или полностью финансировались госбюджетом. В Латвии с 1919 г. существовала школьная автономия, которая позволила создать сеть русских, еврейских, немецких, польских, белорусских, эстонских, литовских школ, от начальных до последних классов гимназий или реальных училищ. У русских и немцев были свои вузы Русский институт и Институт Гердера. Русские дети занимались по старым гимназическим программам, изучали православный Закон Божий, русскую историю, литературу совсем не по большевистским учебникам.
     Эстонское законодательство в отношении национальных меньшинств было лучшим не только в Прибалтике, но считалось образцовым во всей Европе. Эстонская Конституция предоставляла нацменьшинст-вам главным образом русским – культурную автономию, что означало, что госучреждения в своей работе обязывались использовать как эстонский, так и русский языки, а те, кто считали себя членами русской общины, могли экстерриториально выбирать своих депутатов в Парламент и претендовать на часть национального бюджета. Латвийское законодательство такие нормы не предусматривало, однако на практике русский язык сохранял свои функции и в госучреждениях и в бизнесе, а русские становились государственными служащими высокого ранга, министрами. Большие нацменьшинства создавали свои политические партии, в национальные парламенты избирались шведы, немцы, русские, евреи, поляки.
     В период аграрной реформы в Латвии и Эстонии обострились отношения с немецкими помещиками, лишившимися земли. Конфликт достиг высшей точки, когда немцы подали жалобу в Лигу наций. Однако Совет Лиги наций, исследовав ситуацию, пришел к выводу, что права нацменьшинств в Прибалтике не нарушаются. В дальнейшем противоречия стихли, особенно в Эстонии, где было принято решение выплатить немецким баронам денежную компенсацию за отчужденную землю. Евреи более не подвергались дискриминации, как это было во времена Российской Империи, и их право получать образование, выбирать место жительства, овладевать профессией не ограничивалось. На бытовом уровне антисемитизм в Прибалтике не получил развития. Здесь печальным исключением была Польша.
     В Латвии как центре Прибалтийского региона кипела оживленная культурная жизнь. В Латвии были два немецких театра, два русских, два еврейских, один польский и один литовский театр. Немецкий театр отличался очень высоким художественным уровнем. Крупнейшие русские таланты, такие, как Ф.И. Шаляпин, Л.В. Собинов регулярно гастролировали на русских сценах Риги. Выходившая в Риге газета «Сегодня» была самой крупной демократической русской газетой в мире. В Прибалтике действовало несколько крупных русских издательств.
     С переходом балтийских стран и Польши к авторитарному правлению права нацменьшинств были урезаны в угоду идеологии национализма. Поворот к национализму более всего чувствовался в Латвии, где власти пытались «национализировать» предприятия и фирмы, принадлежащие евреям, немцам или русским. Новый закон о народном образовании требовал, чтобы ребенок, у которого один из родителей латыш, непременно учился в латышской школе. Более придирчивыми стали условия финансирования национальных школ, отчего их количество сократилось. В Эстонии был принят закон, определяющий этническую принадлежность ребенка по отцу. В Польше среди поляков к концу 1930-х гг. все дети получали семиклассное образование, но немало детей украинцев и белорусов в Польше оставались почти неграмотными. Названные ограничения не затрагивали основных прав нацменьшинств на демократические свободы.
     В экономическом развитии прибалтийским государствам, Финляндии и Польше, приходилось преодолеть немалые трудности. До Первой Мировой войны эти регионы были самыми развитыми в Империи. Однако по сравнению с Западной Европой уровень развития народного хозяйства оставался здесь сравнительно низким. Основу экономики составляло сельское хозяйство. В сравнительно урбанизированной Эстонии только каждый пятый был горожанином.
     В Финляндии в 1938 г. больше половины населения занималось сельским хозяйством. До 1918 г. более двух третей финского сельского населения были арендаторами земли и ряд законов, принятых между 1918 и 1922 гг., обеспечил бывших арендаторов льгот-ными займами на приобретение земли. В результате к 1937 г. было создано около 150 тыс. фермерских хозяйств, и в сельском хозяйстве 90% всех ферм обрабатывалась их собственниками. От Финляндии до Литвы развитие получила сельхозкооперация с целью защиты интересов фермеров при продаже продукции.     Во время Первой Мировой войны промышленные предприятия были эвакуированы в Россию; причем в процессе транспортировки значительная часть машин оказалась выброшена вдоль железных дорог. По мирным договорам 1920 г. предполагалось возвращение части вывезенного промышленного оборудования, а также культурных ценностей (архивов, библиотек, музейных коллекций). Большевистские власти так и не выполнили эти статьи договоров. Таким образом, промышленность приходилось создавать заново. Рынки и сырьевые базы в России стали недоступны, и производство пришлось переориентировать главным образом на Запад.
     Особенно драматично этот процесс обозначился в ходе экономического кризиса 1923-1924 гг. в Эстонии. Он возник из-за того, что Эстония в ходе гражданской войны достигла тайной договоренности с Российскими большевиками о транзитной торговле в обход блокады Антанты по своей территории. Эстонцы при этом надеялись на необъятный российский рынок и сырьевую базу. Когда советские власти получили международное признание, услуги Эстонии оказались лишними и местные стратеги стали пожинать горькие плоды сомнительных компромиссов с большевиками.
     Во второй половине 20-х гг. была выработана стратегия экономики сельскохозяйственное производство, ориентированное на западные рынки. Эта стратегия соответствовала интересам многочисленного слоя мелких фермеров, образовавшегося в результате аграрной реформы. Если до войны Прибалтика ввозила зерно, то в межвоенный период она стала его экспортером. Финляндия также стала важным поставщиком сельскохозяйственной продукции на Запад.
     Польша добилась больших экономических успехов в 1933-39 гг. под руководством вице-премьера по экономическим вопросам Евгения Квятковского. В это время было завершено строительство первого польского морского порта на Балтийском море в Гдыне и начато создание центрального промышленного района. Уровень жизни населения, упавший на треть в годы Великой депрессии, стал устойчиво возрастать. Новые технологии были привнесены в горнорудную промышленность и угледобычу, развивалось машиностроение, модернизировалась легкая промышленность. Однако в Польше во второй половине 1930-х гг. сохраняли силу и лево-радикальные на-строения среди крестьян и рабочих. Рабочие забастовки порой оканчивались кровопролитными стычками с полицией, а в 1937 г. по стране прокатилась крестьянская забастовка. За этими экстремистскими действиями легко угадывалась рука сталинской политики.
     Промышленность Прибалтики была ориентирована на обработку местной сельскохозяйственной продукции. Наиболее индустриализованной была Эстония там по данным на 1930 г. в промышленности было занято 17,4% населения; крайне низкий уровень был в Литве – только 6%. В Эстонии доминировала текстильная промышленность и машиностроение, в Латвии деревообрабатывающая и пищевая отрасли, в Литве пищевая промышленность. Разрушительной эвакуации не подверглась Финляндия. Это позволило ей к 1922 г. восстановить довоенный уровень производства. Двигателем развития там была лесная промышленность, за которой стала развиваться и деревообрабатывающая отрасль. Все страны Прибалтики и Польша держались консервативной налоговой политики, воздерживались от внешней задолженности и внешнеторгового дефицита, что обеспечивало им стабильный экономический подъем. Рост промышленного производства в Латвии, к примеру, был одним из самых высоких в Европе. Главными экономическими партнерами Прибалтики стали Англия и Германия.
     Близость к России привлекала тех, кто организовывал вооруженное сопротивление большевикам. В конце 20-х гг. в Эстонии жили около 15 тыс., а в Латвии – 19 тыс. русских эмигрантов. В Латвии было не менее десяти эмигрантских организаций (во Франции было около 50, Германии 20, в одной лишь Софии 24). В Прибалтике действовали такие противники большевизма, как князь А. Ливен, генерал Глазенап, барон Адеркасс, представители Великого князя Кирилла Владимировича – братья А. и Ф. Фегнер, и др. Польский генералитет и сам генерал Рыдз-Смиглый сочувствовали русскому антикоммунистическому движе-нию и оказывали помощь группам, переходившим границы СССР. В двадцатые годы все некоммунистические окраины Российской Империи, и особенно Латвия и Польша стали местом транзита для эмиграции из СССР. В 1922-1924 гг. транзит людей из СССР через Латвию составил 40083 чел.
     В Прибалтике действовала разветвленная большевистская агентура, которая с легкостью вела охоту на русских эмигрантов, убивая их и заманивая на территорию России. Так, 12 октября 1934 г. на пригородной даче был зверски убит глава православной Церкви Латвии архиепископ Рижский Иоанн Поммер, признанный глава и защитник православной общины и убежденный антикоммунист. Нити убийства тянулись в СССР. Ныне владыка Иоанн Поммер причислен к лику святых.
     Под видом работы в советско-прибалтийских компаниях в качестве «консультантов» большевиками были коррумпированы такие крупные политические деятели Прибалтики, как президент Эстонии Константин Пятс. Авторитарный переворот в Литве под руководством Сметоны и Вальдемара был тщательно согласован с советском посольством в Каунасе. В прессе того времени шли упорные слухи о нечистоплотных сделках латышских политиков (например, министра иностранных дел В. Мунтера) с Москвой. Коррумпирована была и часть польских политиков.
     Москва своими бесконечными санкциями и дипломатическими нотами не смогла окончательно искоренить деятельность белой эмиграции в Польше, Прибалтике и Финляндии. Не помогла даже мощная социал-демократия, неизменно поддерживавшая большевизм. Крупной неудачей большевиков была неспособность закрыть газету «Сегодня», которая была постоянным раздражителем для большевистских дипломатов. Деятельность белой эмиграции приостановилась только после авторитарных переворотов, когда демократические свободы были ограничены для всех, без исключения.
     Путь восстановления нормальной жизни на некоммунистических окраинах былой России проходил нелегко, и некоторые явления были весьма болезненны, но, тем не менее, во всех этих новых государствах со-хранялось многообразное общество граждански свободных людей, не сокрушенных в своем человеческом достоинстве. Культура, религия практически не ограничивались. Экономическая жизнь, хотя и ставилась в рамки модного тогда корпоративизма (экономического фашизма), не испытывала принуждения и не выводилась из системы рыночных отношений. Валюта была прочной, и границы всех стран оставались открытыми. Авторитарные тенденции в политике ни в одной из стран не перешли в тоталитарную тиранию, как в Германии или в Италии, не говоря уже об СССР.
     Но наибольших успехов молодые госу-дарственные сообщества Польши, Финляндии и Прибалтики добились в области развития нового поколения своих граждан. За двадцать лет юные поляки, финны, латыши, эстонцы и литовцы привыкли к независимости своих стран, были научены школой любить и понимать национальную культуру и жить в открытом мире с проницаемыми границами, и когда все они, кроме Финляндии, были захвачены тоталитарными соседями и лишились национальной независимости, память об этих двух десятилетиях и гражданской свободы помогала сопротивляться, выстоять и в конце концов победить. Оказавшись в 1939-40 гг. под тоталитарным гнетом, народы Польши и Прибалтики в течение полувека продолжали жаждать освобождения и тосковать об утраченной нормальной жизни межвоенных десятилетий. Ни один из этих народов – ни нацисты, ни коммунисты так и не смогли заставить поверить, что существующий тоталитарный строй – это их собственная, а не навязанная извне власть.

          Балтийские народы от сентября 1939
                         к июню  1941  года
     Сами балтийские народы со все возрастающим ужасом смотрели на международную ситуацию, складывающуюся вокруг их маленьких государств. На секретных переговорах начальников штабов армий Латвии и Эстонии в Валке летом 1939 г. латыши настаивали на концентрации войск на южной границе против Вермахта, в то время как эстонцы на восточной против РККА. Начальник эстонского штаба генерал Реек полагал, что СССР понадобится не менее чем 200 тыс. армия, чтобы подавить сопротивление балтийских национальных армий.

                    Захват Балтийских государств,
               Бессарабии и Северной Буковины
     Попытка Прибалтики сохранить нейтралитет в начавшейся Мировой войне не дала результата. Придравшись к тому, что 18 сентября польская подводная лодка зашла пополнить запас топлива в Таллинн, Молотов объявил, что Эстония не в силах сама себя защищать. 21 сентября советский флот вошел в морское пространство Эстонии, а самолеты пересекли ее воздушную границу. Эстонское правительство отдало приказ своим войскам не оказывать сопротивления и начало переговоры в Москве. 28 сентября Молотов и эстонский министр иностранных дел Шелтер подписали договор «о взаимопомощи».
     5 октября такой же договор был подписан с Латвией, 10 с Литвой. Договоры предусматривали ввод советских войск (по одной дивизии) и создание советских военных и морских баз на территории балтийских республик, а Литве к тому же возвращалась ее историческая столица Вильнюс и его округ площадью в 6 665 км кв., взятые в 1920 г. поляками. Базы были созданы в Эстонии на Моозундских островах (Хиуме и Саареме), а также в Палдиске. В Латвии в Лиепае, Вентспилсе и в Ирбитском проливе. Сухопутные и военно-воздушные базы были созданы в Литве.
     На заседании Верховного совета СССР 31 октября 1939 г. Молотов назвал совершенно беспочвенными и враждебными измышлениями обвинения СССР захватить страны Балтии.
     Единственная страна, отказавшаяся подписать неравный договор, была Финляндия, сохранившая демократический строй. Парламент ее отверг ультимативные советские предложения о размещении военных баз на ее территории. Получив отказ, Советский Союз 30 ноября напал на своего соседа. Началась «зимняя» война. Нападение СССР стало причиной исключения его из Лиги Наций как страны-агрессора. Напуганная Прибалтика трусливо отказывалась даже словесно осудить действия большевиков в Лиге Наций, хотя с советских баз на Эстонской территории взлетали советские самолеты, бомбившие Финляндию. Посильная помощь все же оказывалась: латвийские специалисты радиоперехвата расшифровывали радиограммы командования Красной армии, и предавала их финской стороне.
     Тем временем большевистская пропаганда распространяла лживые сведения о том, что Прибалтика нарушает условия договора, хотя сама увеличивала численность войск на территории Эстонии Латвии и Литвы далеко за пределами цифр договоров.
     Менее чем через год последовали дальнейшие шаги по советизации прибалтийских республик: 14 июня (в день, когда немцы взяли Париж) Литве, а 16 июня Эстонии и Латвии были предъявлены ультиматумы, обвиняющие их в нарушении договоров о сотрудничестве и требующие создания коалиционных правительств, которые бы такое сотрудничество обеспечили. Это было явным вмешательством в суверенные права прибалтийских государств. В Прибалтике развернулась ожесточенная дискуссия о том стоит или не стоит сопротивляться. но, поскольку на их территории уже стояло 60 тыс. советских войск, вверх взяли те, кто полагали сопротивление бессмысленным, и ультиматум был принят. 17-21 июня 1940 г. в государства Прибалтики вошли дополнительные соединения Красной армии, вслед за ней прибыли высокие совработники для смены власти. При поддержке из Москвы местные компартии, вышедшие из подполья, провели «демонстрации трудящихся» против своих «профашистских режимов».
     Непосредственно перед вторжением Сталин запросил Гитлера не согласится ли Германия уступить СССР Мариампольский уезд Литвы, который в сентябре 1939 г. Германия оставила за собой. Сталину очень хотелось иметь всю Литву, чтобы никакая часть литовского населения не могла бороться против его режима с независимой от него литовской территории. Гитлер согласился продать уезд – деньги фюреру были нужны. После короткого но интенсивного торга Сталин выторговал уезд со всеми его обитателями за 7 500 000 золотых долларов. Деньги были уплачены, и Мариампольский уезд перешел от Германии к СССР одновременно с присоединением Литвы в июне 1940 г.
     В Каунасе действовал заместитель комиссара иностранных дел Владимир Деканозов, в Риге зампред. правительства Андрей Вышинский, в Таллине секретарь ЦК ВКП(б) Андрей Жданов, который координировал рабо-ту остальных комиссаров. Были созданы ма-рионеточные правительства, которые приняли новые избирательные законы, исключающие участие в выборах правых и правоцентристских партий. (Для примера: правящий Национальный Союз в Литве насчитывал в 1940 г. 12 000 членов, тогда как компартия едва достигла 3 000 человек). Под контролем наблюдателей из Москвы 14-15 июля 1940 г. прошли выборы, на которых единственными кандидатами выступали коммунисты. По указанию из Москвы в каждой из трех стран были созданы политические избирательные объединения – «Союзы трудового народа»
     Голосование было принудительным, результаты статистически нереалистические. В трех странах за «кандидатов трудового народа» якобы было подано от 93 до 99,2% (Литва) голосов участвовавших в голосовании. В Видземском округе Латвии за названный список проголосовали 101,3% избирателей. Всем проголосовавшим в паспорт ставили специальный штамп. У кого после 14 июля такого штампа не было, считались «врагами народа» и репрессировались. Уже в начале августа «по просьбе народа» все три государства были включены в состав СССР на правах союзных республик.
     Верховный Совет СССР 3-6 августа принял три новых республики в «братскую семью народов». В том же августе были введены новые, типовые советские «конституции», парламенты переименованы в «верховные советы», а правительства в «советы народных комиссаров». Была проведена новая аграрная реформа, по которой максимально разрешенный размер фермы составлял 30 га. Все, что было за пределами этой площади, отчуждалось в государственный фонд либо было роздано безземельным. Хуторян насильно сселяли в деревни. В результате возникло много мельчайших нерентабельных хозяйств, многие земли запустели. Проведенная денежная реформа и начавшаяся национализация промышленности и банков вызвали мгновенный дефицит товаров ежедневного потребления. Резко упал уровень жизни.
     В сфере культурной политики началась советизация, из школ и вузов стали изгонять неблагонадежных преподавателей, были введены новые идеологические предметы (марксизм-ленинизм, конституция СССР, история ВКП(б)). Началось разрушение памятников, пересмотр театральных программ, закрытие газет и журналов, введен запрет на свободное книгопечатание.
Если первоначально немало латышей, эстонцев и литовцев встретил большевистскую власть с симпатией, надеясь на защиту от Германии, открытие новых промышленных предприятий, земельную реформу, то очень скоро насилия, творимые московскими большевиками, вызвали всеобщее уныние, а вскоре и сопротивление новой власти.
     28 июня 1940 г. части Красной Армии вступили на территорию Бессарабии и Сев. Буковины, входивших в состав Румынии. Этой акции предшествовал ультиматум советского правительства правительству Румынии от 26 июня с требованием немедленного возвращения СССР Бессарабии, как бывшей части России, а также передачи ему Северной Буковины, никогда не входившей в состав России. Аннексия Бессарабии (но не Сев. Буковины) предусматривалась секретным советско-германским протоколом о разделе сфер влияния (23.8.1939). Условия ультиматума требовали эвакуации войск и администрации в четырехдневный срок. Требования были нереалистичные для территории размером в 51 тыс. кв. км. с населением в 3,75 млн. чел. Обращение Румынского правительства к Германии с просьбой о помощи не имели успеха. Не дожидаясь эвакуации, советские войска напали на уходящие войска и в течение 7 дней уничтожили 356 офицеров и почти 43 тыс. солдат.
     В начале июля 1940 г. Буковина и часть Бессарабии были включены в состав Украинской ССР. Остальная часть Бессарабии была объединена с частью Молдавской АССР (Приднестровье) и преобразована в Молдавскую ССР. Все вместе новоприобретенные области Польши, Румынии и Прибалтики увеличили население СССР на 20 млн. человек.
     Советская аннексия Сев. Буковины привела к первому после августа 1939 г. ухудшению отношений между СССР и Германией. Гитлер был возмущен «самоуправством» Сталина, который позволил себе в одностороннем порядке нарушить договор о дружбе с Германией. В Буковине жило немало немцев (до 1918 г. это была провинция Австро-Венгерской империи) и из Буковины рукой подать до нефтяных приисков Румынии, эксплуатация которых была жизненно важна для реализации агрессивных планов Германии. В ответ на аннексию Северной Буковины (Молотов назвал Буковину процентами за пользование Румынии Бессарабией в 1918-1940 гг.) Германия официально объявила о предоставлении Румынии гарантий безопасности. Чтобы Сталин не вздумал двигаться дальше, Гитлер ввел туда летом 1940 г. свои войска. Чтобы поддержать своих колеблющихся союзников, он велел Румынии отдать Трансильванию Венгрии, а Добруджу Болгарии. Так СССР и Германия разделили еще одну восточно-европейскую страну, правда, на этот раз, не до конца.
     После присоединения Бессарабии и Северной Буковины к СССР большое количество местных румын были отправлены в ссылку и лагеря Сибири и Казахстана. Но было и иное – в Бесарабии 10 подпольщиков из НТС, пользуясь временной открытостью границы, перешли в СССР, чтобы нести в страну идеи антисталинской Национальной революции.
     В бессарабских школах, где при румынах висел портрет короля, его заменили на сталинский. Дети долго не могли понять, в чем разница между королем и Сталиным и почему при «народной» власти процветает восхваление первого лица государства больше, чем при королевской. Тем не менее сначала советские войска были встречены населением доброжелательно, т.к. румыны относились к коренным жителям Бессарабии как к людям «второго сорта». Жители г. Кишинева два дня выходили встречать части Красной армии, но встретили их лишь в ночь на третий день. Первым шоком для населения Бессарабии стал вид красных командиров, которые бросились в магазины скупать спички, соль, обувь и одежду, а на удивленные вопросы, зачем они это делают, бессарабцы получали ответ, что в СССР эти товары тяжело достать. На следующий вопрос, зачем доставать, когда можно купить, ответом был изум-ленный взгляд красного командира. Начавшиеся репрессии и пропажа предметов первой необходимости быстро развеяли имевшиеся иллюзии.
     В Прибалтике органы НКВД уже начиная с июня 1940 г. подвергли разного рода репрессиям около 700 тыс. жителей. Многие политические деятели, в том числе из русских эмигрантов, были частью арестованы, частью расстреляны. На спецпоселение в дальние районы СССР отправлялись целые семьи с детьми. До конца 1940 г. было арестовано а затем убито, заключено в тюрьму или сослано в Сибирь все политическое, интеллектуальное и хозяйственное руководство балтийских государств. Среди первых были сосланы президенты Эстонии и Латвии К. Пэтс и К. Улманис. Литовский президент А. Сметона бежал в Германию. Арестам и заключению в лагеря тут же была подвергнута национальная интеллигенция, многие священнослужители, предприниматели, офицеры армии и полиции, учителя.
     14 июня 1941 г. в рамках подготовки к нападению на Германию Сталин приказал провести арест и депортацию в Сибирь десятков тысяч «неблагонадежных» лиц во всех присоединенных в 1939-40 гг. областях, в том числе и местных коммунистов. Начались массовые ссылки. В это время из одной Прибалтики были сосланы не менее 43 тыс. чел. Мужчины, как правило, попали в лагеря, где большая часть погибла, женщин с детьми и стариков разместили в пересыльные лагеря. Почти никому не были предъявлены обвинения. В условиях тотального террора люди скрывались в лесах, объединялись в небольшие вооруженные группы «лесных братьев», оказывали вооруженное сопротивление. Дальнейшие репрессии прервала начавшаяся война.
     Историк Георгий Федоров, служивший в то время рядовым в войсках НКВД в Литве, пишет: «И крестьяне и ксёндзы являлись носителями человеческого достоинства, независимости, духовности и именно поэтому не устраивали новую власть… Если в Восточной Литве выселение хуторян шло сравнительно спокойно, то в Западной Литве на силу ответили силой… И вот этих-то, кто на силу ответил силой, энкаведешники очень боялись».
     Заняв летом 1941 г. Прибалтику, немцы обнаружили длинные списки тех, кого НКВД еще предполагал депортировать; так что немецкой оккупации многие противники советской власти были обязаны своей жизнью. И участие прибалтийцев в германских вооруженных силах, и сохранившаяся в Прибалтике неприязнь к русским следствие, насильственной советизации и этих репрессий.
     Оставшиеся за границей дипломаты бывших прибалтийских государств призывали мировое сообщество не признавать насильственное присоединение Прибалтики к СССР. Западные страны сочувственно отнеслись к призыву и аннексий Литвы, Латвии и Эстонии не признали.

          Русское общество за пределами СССР и      начало мировой войны
     Зарождение итальянского фашизма и немецкого нацизма, постепенное укрепление союза гитлеровской Германии не только с Италией Муссолини, но и с Польшей и с Японией, попутно то охлаждение, то наоборот сближение между западными державами и советским правительством ставили политическую эми-грацию в еще более сложное положение, чем в предшествующие годы. Вопросы обострились: война, в которую ввязалась бы Советская Россия, будет войной против сталинского режима или против России? Опытный политик умеренных взглядов В. Маклаков писал своему коллеге и другу В. Саблину в 1938 г., что если Великобритания объявит войну СССР, то ему трудно будет стать на стороне англичан. А в правых кругах часто не понимали, что фашизм и гитлеризм по духовной сути родные братья большевизма, и даже готовы были сотрудничать с ними…
     Подписанный 23 августа 1939 г. пакт Риббентропа-Молотова, развязавший руки Гитлеру, чтобы начать Мировую войну, совместное с немцами нападение Сталина на Польшу несколько охладили профашистские и пронемецкие настроения правых, но не целиком. Многие эмигранты пережили советскую агрессию против Польши, Прибалтики и Финляндии как личное оскорбление своего национального чувства. Некоторые после этого даже постарались забыть, что они русские, так им было стыдно за родину-агрессора. Владимир Набоков, обращаясь к России написал осенью 1939 г. одно из самых пронзительных своих стихотворений: «Отвяжись, я тебя умоляю…»
     Война обострила дилемму некоторых эмигрантов: как совместить личные убеждения с искренним сочувствием к приютившей их стране? Во Франции, где к тому времени еще жило около 90.000 русских эмигрантов – две трети от общего числа русских в Европе, – и где правые настроения не очень привились, а боевые организации (РОВС, НСМП), жаждущие противобольшевистских действий, были уже малоактивны (под давлением левого французского правительства их штабы были перенесены в Бельгию и Германию), молодые эмигранты, имевшие нансеновские паспорта, подлежали мобилизации, но многие шли в армию и добровольно. Поведение русских в скоротечной войне 1940 г. было отмечено особой отвагой, они сражались и погибали за Францию и за русскую честь.
     В.С. Варшавский. Незамеченное поколение. Нью-Йорк 1956.

          Советско-нацистская война 1941–1945 гг.
                    Прибалтика в годы войны
     Когда 22 июня 1941 г. началась война между Германией и СССР, Финляндия, в надежде вернуть потерянные в результате советской агрессии территории, примкнула к Германии. Эстония, Латвия, Литва, лишившись государственности, выбора, подобного финскому, не имела. Красная Армия была вынуждена уйти из Литвы и Латвии за неделю. При-близительно полтора месяца длилась стабилизация фронта в центральной Эстонии. Передышку НКВД использовал для претворения в жизнь доктрины «выжженной земли». На восток вывозилось все, что имело какую-то ценность: станки, сырье, транспортные средства, домашний скот. Выгнаны с насиженных мест были около 25 тыс. человек, еще 33 тыс. были мобилизованы в «строительные батальоны», из которых не менее трети погибли. «Истребительные батальоны» РККА жгли жилища и убили ок. 2 тыс. мирных жителей в Прибалтике.
     23 июня началось восстание в Каунасе. Было создано временное правительство, о чем сообщило каунасское радио. Вдохновленное население стало восстанавливать органы власти в других городах Литвы – Вильнюсе и более мелких, провинциальных. В Латвии и Эстонии сопротивление носило менее организованный характер, однако противодействие Красной Армии, акты саботажа и локальные нападения были повсеместными. Местами группы сопротивления захватывали власть в уездах и городах в свои руки.
     Кое-где группы вооруженных литовцев и латышей (бывшие военные, полицейские, избежавшие депортации) кинулись убивать евреев, которых соединяли с большевистской властью. Избиение евреев приняло массовый характер еще до прихода немецких айнзацкоманд.
     Немецкий оккупационный режим не предусматривал восстановления государственной независимости или хотя бы автономии для Прибалтики. Литовское временное правительство было распущено, все вооруженные отряды ликвидированы и разоружены, политическая деятельность запрещена. Все же большая политическая и военная организованность литовцев помогла им избежать призыва в войска «Ваффен СС» в конце войны, в отличие от Латвии и Эстонии. Был создан «Рейхскоммиссариат Остланд», под власть которого подпадала Прибалтика и Белоруссия. На территории бывших государств были созданы органы гражданского управления, напоминавшие марионеточные правительства. В экономике ставилась задача обеспечения немецких войск. Национализированные большевиками предприятия возвращены владельцам не были. Их провозгласили военной добычей Германии, и они были включены в германские государственные монополии. Советская земельная реформа была аннулирована, однако землю их владельцам не вернули. Старые хозяева имели право только ее арендовать. В области культурной политики был введен в качестве государственного языка немецкий, однако пользоваться местным языком не запрещалось.
Мнение ученого:
     «Народы Балтии, особенно эстонцы и латыши, переживали вторую германскую оккупацию в 1941-44 годах еще с большей горечью, чем первую 1915-18 гг. Они так надеялись на этот раз, что им позволено будет восстановить свою независимость, и они, безусловно, удовлетворились бы какой-то формой ограниченного суверенитета под германским протекторатом как единственно разумной в тех обстоятельствах возможностью, но Гитлер полностью разрушил все их надежды, отказав им даже в тени (vestige) свободы” von Rauch, - P.229.
     Советские репрессии сменились немецкими. На оккупированных территориях была развернута деятельность полиции безопасности (зихерхайтсдинст) СД. Первыми жертвами СД стали активисты-коммунисты. За ними следовали те, кто оказывал сопротивление оккупационным властям. Нередки были случаи, когда, желая наказать красных партизан, сжигались целые деревни, вблизи которых они действовали. В годы оккупации погибло 73 тыс. местного населения, из них больше всего литовцев – 50 тыс.
     Особенно жестокие репрессии были направлены против евреев. Многие в Прибалтике полагали, что за ужасы недавней советской оккупации 1940-41 гг. ответственность несут евреи, которых немало было в руководящем составе большевистской власти. Евреи в глазах населения ассоциировались с советской властью и НКВД. Люди помнили, что немало евреев начало сотрудничать с советской властью в 1939 г. Евреев укрывали главным образом русские староверы и богобоязненные католические и лютеранские священники. Например, отец одного из авторов книги всю войну кормил еврея, прятавшегося в потайной комнате кирхи. В то же время удалось сколотить немногочисленные отряды, участвовавшие вместе с нацистами в расправах над евреями.
     В Прибалтике долго не возникало сопротивления немецкой оккупационной влас-ти, так как это считалось бессмысленным. С поражением Германии возрастал шанс победы еще более жестокого коммунистического режима. Прибалтийские народы оказались под колесами двух соперничающих гигантов, и ни один не вызывал у большинства ни симпатий, ни сочувствия.
     Когда Гитлеру стало ясно, что Вермахт оставит вскоре территорию Эстонии, Латвии и Литвы, он решил преподнести Сталину «подарок». 23 июня главному неофициальному представителю эстонцев при военном германском командовании проф. Я. Улотсу было разрешено создать Национальный Эстонский комитет. 20 сентября, с уходом из Таллинна германских войск, Улотс был назначен Комитетом временным президентом Эстонский республики. Премьер-министром Улотс назначил в тот же день Отто Тиефа министра юстиции в последнем докоммунистическом правительстве республики. Но 22 сентября в Таллинн вошли передовые части Красной армии. Улотс и Национальный комитет успели бежать в Швецию, а Тиеф принципиально отказался покинуть родину и исчез в недрах МГБ в ноябре 1944 г.
     В Латвии с 1943 г. действовал Латвийский центральный комитет, который призвал в феврале 1944 г. к восстановлению Латвийской республики и просил союзные армии высадиться в Курляндии до прихода советских войск. Понятно, что это был «глас вопиющего в пустыне». В конце 1944 г. Комитет покинул пределы Латвии, но в Курляндии осталась армия латышского генерала Курелиса, действовавшая против немцев, на стороне союзников, но не СССР.
     В Литве Верховный комитет сопротивления был также создан в 1943 г. 16 февраля 1944 г. этот комитет провозгласил себя временным правительством Литовской республики. Часть его членов успели арестовать немцы, другие ушли в подполье. Военные отряды, созданные этим комитетом, получили название «лесных братьев». Одновременно немецкое командование разрешило формирование независимой территориальной обороны в Литве фактически – национальной армии. Ее командующим стал очень популярный литовский генерал Повилис Плешавичюс. Он призвал литовских юношей записываться в ополчение. Записалось добровольно около 30 тыс. и еще столько же было отвергнуто. Но германские военные власти и дня не позволили существовать ополчению независимо. Они тут же потребовали ополченцев в формируемую в Литве дивизию СС. Генерал Плешкавичюс и его офицеры отказались подчиниться, были арестованы и заключены в концлагерь. За неповиновение было расстреляно около ста ополченцев-солдат. 3 500 ополченцев немцы отправили в качестве аэродромных команд в Западную Европу, а остальные разбежались с оружием и создали вместе с «лесными братьями» ядро партизанского движения – Литовскую освободительную армию (LLA), воевавшую сначала против немцев, а впоследствии восемь лет против СССР.
     George von Rauch. The Baltic States. The Years of Independence. Estonia, Latvia, Lithuania. 1917-1940. L.: Hurst, 1974.
                    Россия и подготовка Сталина
          к несостоявшейся Третьей Мировой войне 1946 – 1953 гг.
     Несбывшиеся надежды на либерализацию большевистского режима. Сталинская послевоенная идеология.
     В аннексированной Балтии, Западной Украине, в Польше и Румынии известия о Хиросиме породили надежды на то, что США скоро объявят войну «советскому коммунизму» и сбросят бомбу на Кремль.

     Национальная политика Сталина после 1945 г.
     Сталинская национальная доктрина «дружбы народов» получила окончательное завершение 24 мая 1945 г., когда Сталин произнес знаменитый тост «за здоровье русского народа». Вождь похвалил русских за терпение за то, что они не сбросили его и его режим в 1941-42 гг., когда сталинские просчеты и ошибки чуть было не привели к победе нацистов. В награду за это «терпение» Сталин провозгласил русских «руководящим народом» над всеми другими народами СССР. Давая официальную идеологическую норму, Большая Советская Энциклопедия в статье "Нация" (1954 г.) указывала: "Наиболее выдающейся нацией в семье равноправных наций, входящих в состав Советского Союза, является русская социалистическая нация. С ее помощью все ранее угнетенные народы создали свою советскую национальную государственность, развили свою национальную по форме и социалистическую по содержанию культуру.
     Этим русская нация завоевала искреннее уважение и доверие к себе со стороны всех наций и народностей Советского Союза, заслужила общее признание как руководящая нация. Русская культура и русский язык, ставшие достоянием широких масс социалистических наций СССР, помогают их дальнейшему сближению" (т. 29, с. 309).
     Это не означало возрождения русской культуры и улучшения жизни людей в Российской Федерации. Русские оказались, как выразился историк Дж. Хоскинг, «правителями и жертвами» одновременно, они были и оставались «основной строительной массой советской империи». Но значительное число людей, в том числе и критически относящихся к советской власти, клюнули на сталинскую приманку великодержавного шовинизма.
     В 1945-53 гг продолжалась ожесточенная борьба режима с национальным сопротивлением, подпольем и партизанским движением в странах Прибалтики и на Западной Украине. Тысячи украинских и прибалтийских ветеранов, участников войны на стороне Германии и участников националистических формирований, ушли в леса. Волна террористических актов против советских активистов и тех, кто сотрудничал с «оккупантами», не ослабевала. С советской стороны были задействованы части госбезопасности и регулярной армии. Были арестованы и убиты лидеры униатской украинской церкви. В октябре 1948 г. было принято постановление Совета Министров СССР о разрешении МГБ выселять на спецпоселение «семьи бандитов, националистов и бандпособников» из Западной Украины. А в ноябре 1944 г. указом Президиума Верховного Совета СССР все спецпоселенцы лишались права вернуться к прежним местам жительства пожизненно. За побег с мест поселения давалась каторга на 20 лет. Всего с 1944 по 1952 было выселено 203 662 западно-украинца, из них 182 тысячи «националистов»–«оуновцев» и членов их семей. Из Латвии, Литвы и Эстонии были выселены более 50 000 человек, и общее число спецпоселенцев из стран Балтии составило, вместе с депортированными до войны, 172 362 чел.
     Общества «союзных республик» в эпоху застоя. Прибалтика, Закавказье, Восточная и Западная Украина, Средняя Азия и Казахстан, Белоруссия. Национальная политика коммунистов в 1960–70-е гг.
     Нерусские республики развивались в 1970-е первой половине 1980-х гг. в целом, быстрее, чем центральная Россия. В связи с тем, что нерусские республики имели, согласно ленинско-сталинскому замыслу, больший удельный вес в органах власти, им удавалось получить относительно большие куски бюджетного пирога (хотя Москва, как союзная столица, была всегда исключением). По советским законам все дети получали доступ к «бесплатному» образованию, медицине, другим социальным благам. В результате та же Средняя Азия за 1960-е и 1970-е гг. получала из общесоюзного бюджета в два с лишним раза больше ресурсов, чем производила сама. Это еще больше способствовало происходившему там демографическому взрыву.
     По молчаливому уговору союзные власти производили негласный «подкуп» нерусских регионов и республик для нейтрализации там традиционных антирусских и антисоветских настроений – прежде всего Прибалтики, Западной Украины и Закавказья.
     В Казахстане и Средней Азии продолжалась модернизация традиционных обществ. Там современная промышленность, сельскохозяйственные комплексы, образование и наука развивались за счет субсидий из союзного бюджета и держались в значительной мере (за исключением Киргизстана) на квалифицированном труде русских, немцев, и других мигрантов. На территории Прибалтики и Украины, наряду с многочисленными военными объектами, строились громадные пред-приятия и торговые порты (через них шло более 80% всего союзного грузооборота). На эти стройки привозили рабочих из других регионов СССР. Приезжие оставались в более богатой Прибалтике и тёплой приморской Украине, что существенно меняло этническую структуру населения.
     Разумеется, никакие субсидии и подачки из союзного бюджета не могли изгладить память о депортациях и терроре, которая среди масс нерусского населения ряда республик трансформировалась в ненависть и презрение к русским. В Прибалтике литовцы, латыши и эстонцы относились «русским» (куда зачисляли всех трудовых мигрантов, включая украинцев, белорусов, татар и других чужаков) как к оккупантам, малокультурным «варварам».
     Особенно серьезным было напряжение в Латвии, где русскоязычные составляли половину населения (против 12 процентов в 1940 г.).
     Принятие русского языка и русской культуры было большей частью добровольным процессом. Обрусение подчинялось той же логике, что и ассимиляция (до недавнего времени) иммигрантов в США, растворение их в английском языке и англо-протестантской культурной традиции. Незнание русского языка закрывало дороги к социальному и карьерному росту, обрекало нерусских на непрестижные работы и позиции (например, в армии среднеазиатов почти автоматически направляли в строительные батальоны). Работы социолога В. Заславского показывают, что советская система «ассимиляции» нерусских народов в русскую массы была в долгосрочном плане довольно эффективной. Можно было сменить национальность, записавшись в паспорте русским или записав русскими своих детей. К исходу брежневского периода от 25 до 50 млн. людей, живших в «союзных республиках», были этническими русскими или считали себя русскими по культуре и языку. По мнению другого исследователя, если бы СССР просуществовал еще несколько десятилетий, то большинство советских граждан стало бы «русскими» если не этнически, то по паспорту, языку и самосознанию.
     На практике "постепенное слияние народов" в новую историческую общность с русским "межнациональным" языком было не чем иным, как чуть-чуть приукрашенной русификацией.
     Вместе с этнической диффузией русификация привела к существенному размыванию этнических ареалов, к ослаблению этнической самоидентификации у многих граждан Советского Союза. Повсеместным было желание "записаться" русским. Поскольку русификация носила достаточно мягкий, ненасильственный характер, она, как и в дореволюционное время, не вызвала активного сопротивления в народной массе. Главными жертвами и потому главными противниками "объективного процесса" национальной конвергенции были наиболее яркие представители национальной интеллигенции. Целые регионы Прибалтики и Закавказья и «новые» националисты в профессионально-бюрократических слоях других наций сопротивлялись этому процессу, сопоставляя его с дореволюционной политикой насильственной русификации. КГБ непрерывно выявляло и арестовывало националистические группы. Националисты из партийной бюрократии и диссиденства вместе возглавили борьбу за национальное возрождение своих народов в период Перестройки.

          Попытка перестройки коммунистического
          режима 1985–1991 гг. Народные фронты
     23 августа 1987 в 48-ю годовщину пакта Молотова-Риббентроппа, повлекшего за собой советскую оккупацию, в балтийских республиках проходят митинги. Они положили основу Народным фронтам, стремящимся к освобождению своих стран. Поначалу их требования шли в направлении развития резолюций XIX партконференции, но с конца 1988 г. появились признаки того, они не удовлетворятся расширением суверенитета республик в рамках СССР. В средствах массовой информации, на собраниях и митингах, организуемых Народными фронтами, все чаще и громче звучали фразы о советской оккупации Прибалтики, необходимости восстановления государственной независимости трех республик.
          Парад Суверенитетов. Борьба за власть
               между Ельциным и Горбачевым
              Поиски формы Союзного договора
     Очевидная неудача экономических реформ на фоне снижения мировых цен на главный экспортный товар СССР нефть, а вместе с ними и доходов федерального бюджета в сочетании с гласностью и демократизацией с неизбежностью вели к усилению напряженности межнациональных отношений и дальнейшей активизации сепаратистских движений. Желая удержаться у власти в «своих» республиках, местные коммунистические руководители списывали усугублявшиеся экономические трудности на действия союзного Центра («обворовывание республик Москвой») и вступали в коалицию с националистически настроенной местной интеллигенцией. Народные фронты в защиту перестройки в Балтийских республиках, возникшие в 1988 г., быстро превратились в мощные движения за независимость. Республиканские компартии Эстонии, Литвы и Латвии, не желая терять популярность, объявили об отделении от КПСС и также стали национальными партиями, поддерживающими восстановление независимости. Они ссылались в том числе на постановление II СНД СССР, осудившее секретные протоколы к «договору Молотова-Риббентропа».
     Ведущую роль играла Литва, в которой была уже к выборам 26 марта 1989 г. создана партия «Саюдис». Лидер «Саюдиса» музыковед Витовт Ландсбергис, избранный союзным депутатом, призывал к независимости своей страны. Осенью 1989 г. в Литве, первой из всех стран, включенных в СССР, Верховный совет упразднил республиканский красный флаг и восстановил национальное желто-зелено-красное знамя. Красный флаг был спущен на башне Гедемина, и над Вильнюсом через полвека вновь реял стяг независимой Литвы. Через несколько месяцев советский герб Литвы был также сменен на герб Первой республики.
     В феврале 1990 г. Верховный Совет Литвы принял постановление, в котором решение СССР о принятии Литовской ССР в состав Союза от августа 1940 г. объявлялось незаконным и союзному центру предлагалось начать переговоры о восстановлении ее независимости. Вслед за Литвой подобные документы приняли Латвия и Эстония. Парламенты прибалтийских республик объявили также, что союзные законы исполняются на их территории лишь в том случае, если они не противоречат местному законодательству, и объявили общесоюзную собственность в пределах своих границ республиканской.
     В декабре 1990 г. на IV Съезде народных депутатов СССР поименным голосованием было принято решение о сохранении федеративного государства и его названия – Союза Советских Социалистических Республик. На съезде в пользу консерваторов были перераспределены и другие посты в правительстве, а их выдвиженец – Геннадий Янаев занял созданный съездом пост вице-президента СССР.
     Видимо, новые министры Горбачева, желая перехватить инициативу и начать «обратный ход», инспирировали в январе 1991 отправку войск в прибалтийские страны, чтобы сместить правительства Народного Фронта. В ночь на 13 января в Вильнюсе местный неизвестно откуда взявшийся «Комитет общественного спасения» при поддержке частей Советской Армии попытался осуществить государ-ственный переворот, отстранив от власти законное правительство Литвы. Был открыт огонь, имелись жертвы. При штурме телецентра, в том числе и под гусеницами советских танков, погибло 14 демонстрантов, старавшихся остановить войска. В результате активного сопротивления мятеж был подавлен. Через неделю схожая и вновь неудачная попытка переворота с участием союзного ОМОНа, стрельбой, баррикадами и жертвами была предпринята комитетом общественного спасения в Латвии. В Риге погибло 6 человек СМ. С.32.
     Попытки переворота в Вильнюсе и Риге, гибель людей вызвали бурю возмущения. Ельцин от имени Верховного совета РСФСР резко осудил насилие. В Москве состоялись массовые митинги и собрания, на которых были приняты резолюции, гневно осуждавшие действия «комитетчиков» в Прибалтике и прямо обвинявшие Горбачева в потворстве антидемократическим переворотам. Предпринятая консервативным крылом попытка сместить Ельцина с поста председателя Верховного совета РСФСР не увенчалась успехом. После мощных уличных демонстраций, проведенных вопреки запрету, одна из коммунистических фракций в ВС РСФСР проголосовала за Ельцина, обеспечив ему большинство.
     Горбачев тогда вновь сменил тактику. Он отмежевался от провалившихся переворотов в Вильнюсе и Риге и заявил, что применять силу нужно только в экстремальных обстоятельствах, как, например, в Баку ради прекращения погромов.
     Однако союзный центр предпринял попытку подвергнуть Литву энергетической блокаде, прекратив поставки нефти. Но события в Вильнюсе и блокада только укрепили решимость Литвы бороться за независимость. В феврале 1991 г. на референдуме о дальнейшем пребывании республики в составе СССР 90% избирателей проголосовало за независимость. Как и годом раньше, за Литвой последовали Эстония и Грузия. Горбачев заранее объявил эти референдумы незаконными.
     Январские события имели следствием усиление поляризации политических сил. Следующий раунд политической дуэли принес определенный успех Горбачеву. 17 марта 1991 г. Горбачеву удалось организовать на большей части СССР референдум о сохранении «обновленного» СССР на основе волеизъявления граждан. Республики Балтии, Грузия, Армения и Молдова участвовать в нем отказались. Формула референдума включала в себя сразу несколько вопросов и допускала разные толкования: «Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантированы права и свободы человека любой национальности?» В России сторонники Ельцина призывали сказать «нет» сохранению СССР, усматривая в отрицательном исходе голосования верный способ отстранения Горбачева от власти. Но большинство граждан РСФСР все же сказали «да» СССР, хотя в процентном выражении положительных голосов (71.3%) РСФСР и заняла предпоследнее место среди участвовавших в референдуме республик (на последнем с 70.2% была Украина).

     Политические процессы на пространствах
          исторической России за пределами
                    Российской Федерации
     Путь Балтийских обществ от коммунизма в Объединенную Европу
     Как уже говорилось в предшествующих разделах, путь к революции 1905 г. в Балтийском крае мостила социал-демократическая идеология, которая во многих местах (особенно в Латвии) заняла пустовавшее место религии. С провозглашением независимости исключительная сила социал-демократических партий ослабла только частично. Начиная с 40-х гг., тяжелый опыт ссылок и массовых казней, от которых пострадала практически каждая семья, политическое и социальное бесправие, повсеместное ухудшение экономического положения после присоединения к Советскому Союзу окончательно отрезвили многих энтузиастов строительства социализма. Однако вера иррациональна: зверства коммунизма многие списывали на «перегибы», «издержки», «жестокую необходимость» исторически первого социалистического государства.
     Свою роль в сохранении марксистских идей в Прибалтике играли репрессии и государственная образовательная система. Обстановка тотальной слежки и доносительства, в которой, гонимое страхом, а часто человеческой подлостью, участвовало местное население, сделало опасными рассказы о прошлой жизни при независимости, какие-либо сравнения с предшествующей «буржуазной эпохой». Особенно старались оберегать от знания «иной жизни» детей, которые могли по неопытности выболтать что-либо недозволенное сверстникам в школе. Так воцарилось безмолвие и забвение прошлого.
     Вместо исторической правды школа и печать вдалбливала идеологическую ложь. Государственный культ ритуальные партийные и профсоюзные собрания, парады и демонстрации в дни государственных праздников, назойливые цитаты основоположников марксизма-ленинизма, таинственность закрытых заседаний Политбюро компартии, «доверительных докладов» высших партработников во время закрытых партсобраний, тайны подлинной государственной жизни и истории создавали мистериальную ауру религии коммунизма в балтийских обществах.
     Какая религия без этической системы? И она существовала. Вместо христианской любви предлагалась классовая ненависть, однако в труде и учебе всех призывали к подвигу, сравнимому с протестантской этикой, как ее описал Макс Вебер. Идеологический аппарат стал чем-то вроде консистории протестантской церкви.
     Идеологические гонения и физические репрессии тем временем низвели лютеранскую церковь Латвии и Эстонии до положения сотрудничающей с властями убогой секты, оказывавшей ритуальные услуги в пустых церквях, собиравших немногих древних старушек.
     Несколько иное положение было в католических районах Прибалтики особенно в Литве. Там на протяжении всех лет советской власти существовала организованная идейная оппозиция со своими подпольными изданиями. Большинство, правда, приспосабливалось к окружающей действительности, однако ясное сознание своей национальной и религиозной самобытности сохранялось.
     В 1970-80-х гг. в Прибалтике происходит постепенное разрушение государственной религии «научного коммунизма». Проявилась отсталость «развитого социализма» по сравнению с тем, чего достиг капиталистический мир. Перестало быть секретом, что партийная элита имеет материальные привилегии, свою сеть магазинов, больниц, бытовых услуг. Среди интеллектуалов стал возникать интерес к иной религиозности, «иной» истории Прибалтики, в искусстве проявился романтизм, воспевающий Эстонскую, Латвийскую, Литовскую несоциалистическую старину. Под видом «критики» буржуазной Прибалтики творческая интеллигенция стала в свои произведения (особенно кино) включать романтические эпизоды из жизни времен независимости. Исключительную популярность приобрели патриотические музыкальные произведения. На концерты популярной песни собирались десятки тысяч слушателей на открытых эстрадах. Обострилось чувство собственной этнической принадлежности как противовеса бесцветной русскоязычной «социалистической общности», обнимающей все народы СССР от эстонцев на западе до амурских гольдов на востоке.
     Роль сильного политического катализатора в условиях «перестройки» в Латвии сыграла группа молодых пасторов лютеранской церкви. В 1987 г. вокруг двух выдающихся священнослужителей Юриса Рубениса и М. Плате собралась группа священников и образовала организацию Возрождение и обновление. Она потребовала фактического, а не только декларативного отделения церкви от государства, прекращения вмешательства КГБ в назначения руководства Церкви, выступила против цензуры проповедей. Власти тут же попытались очернить священнослужителей в печати как «агентов западных разведок». Реакция населения была неожиданной: пустые церкви наполнились людьми, регулярное посещение богослужений превратилось в форму «законного», однако несоглашательского поведения.
     Хотя до этого, еще в 1986 г., стали образовываться политические группы диссидентов, включавшие в свои требования и лозунги религиозные элементы, массовое движение протеста формировалось вокруг «незапрещенных» – пограничных с политикой требований. Такими были требования сохранения природы и культурных ценностей – протесты против новых строек коммунизма – гидроэлектростанции на Двине и метрополитена в Риге, разработки фосфоритов на севере Эстонии, атомной электростанции в Игналине, на границе Литвы и Латвии. Протесты вылились в многотысячные демонстрации в Латвии, Эстонии и Литве.
     Доктрина «гласности» Михаила Гор-бачева сняла запрет с исторических тем, таких, как массовые депортации неугодного населения в Сибирь в 1941 г. и тайный протокол пакта Молотова-Риббентропа 1939 г. Каждая памятная дата, связанная со злодеяниями сталинской эпохи, стала отмечаться многотысячными демонстрациями, требующими отказа то от одного, то от другого элемента советской системы. Состоявшиеся манифестации 23 августа 1987 г., осуждавшие пакт Молотова-Риббентропа, в которых в общей сложности участвовали 10-15 тыс. человек, в Риге и Вильнюсе были разогнаны милицией. Дальнейшие демонстрации неизменно были связаны с насилием со стороны властей и одновременно – с радикализацией требований демонстрантов.
     В 1988 г. образовались Народный фронт Эстонии, Латвии и Народное движение Литвы – партии, ставившие политические задачи, в том числе достижение политической автономии в составе реформированного СССР. Радикализация движения породила новые партии, требовавшие восстановления ликвидированной в 1940 г. независимости.
     16 ноября 1988 г. Верховный Совет Эстонской ССР сообщил, что в дальнейшем на территории Эстонии будут иметь силу только те законы СССР, которые утвердит Верховный Совет ЭССР. Для политического противодей-ствия московская власть создала «Интернациональные фронты трудящихся» в Латвии и Эстонии и движение «Единство» в Литве.
     Первые свободные выборы в истории СССР делегатов Съезда народных депутатов СССР в Прибалтике завершились убедительной победой «народных фронтов». В противостоянии народным фронтам руководство СССР делало уступку за уступкой: был признан факт и осужден пакт Риббентропа-Молотова, однако в Прибалтике уже обсуждалось незаконное включение прибалтийских стран в состав СССР в 1940 г. 11 марта 1990 г. Верховный Совет Литовской ССР провозгласил независимость восстановленной. 30 марта аналогичное заявление сделала Эстония, обозначив переходный период к независимости, за ней последовала Латвия 4 мая 1990 г.
     В январе 1991 г. московские власти попытались силой повернуть колесо истории вспять. В Вильнюс были введены танки, при попытке властей захватить телевизионную башню произошло кровопролитие – танками были задавлены 14 человек и сотни демон-странтов – ранены. Через неделю похожие события развернулись в Риге, где при попытке ОМОНа захватить министерство внутренних дел погибли 5 человек СМ. С.28.. Прибалтийские республики воспользовались путчем ГКЧП для того, чтобы полностью восстановить свою независимость 20-21 августа. Через неполный месяц – 17 сентября 1991 г. все три прибалтийских государства были приняты в ООН.
     Процесс приобретения независимости в Прибалтике шел под знаменем постепенного восстановления отнятой в 1940 г. независимости, а не как процесс приобретения ее вновь. Это обстоятельство привело к восстановлению досоветской законодательной системы, политического устройства, государственной символики, имущественных прав и к возвращению хозяевам или их прямым наследникам национализированной собственности. Тяжелым в этом контексте оказался статус тех людей, которые прибыли в Прибалтику в годы советской власти. Если бы юридически создавалось новое государство, тогда все живущие на данной территории автоматически оказались бы ее гражданами, как это было в 1918 г. При восстановлении же довоенного государства вновь прибывшие оказались лишенными права автоматически получить гражданство. Аналогичное положение сложилось с государственным языком. Оба тупика можно было бы преодолеть политическим решением, однако парламенты восстановленных государств опасались, что в условиях огромного, достигающего половины всех проживающих русскоязычного населения процесс восстановления независимости может быть повернут вспять и может возникнуть опасность возвращения в СССР, к чему стремились оппозиционные националистическим движениям русскоязычные «интерфронты». По этой причине был установлен постепенный процесс интеграции пришлого населения по мере того, как оно примет факт государственной независимости, овладеет местными языками, основными знаниями по национальной истории и культуре стран Балтии.
     Нажитое в советское время национальное богатство было решено разделить между жителями республик, вне зависимости от того, граждане они или нет. Наиболее распространенным имуществом, подлежащим приватизации, оказались квартиры.
     Поскольку местное население, как правило, жило в старых национализированных доходных домах, которых вернули довоенным владельцам, граждане оказались в незавидном положении по сравнению с негражданами, приехавшими в балтийские республики в советское время на стройки по лимиту или после военной службы на пенсию. Въехавшие в Прибалтику из других частей СССР, как правило, жили в новых домах, построенных при советской власти. Они стали хозяевами квартир, стоимость которых стала быстро расти, в то время как латыши, эстонцы и литовцы получили довольно скоромное вознаграждение в ваучерах, которые пришлось продать по низкой рыночной цене.
     Приватизация промышленных мощностей, созданных при советской власти, и других народнохозяйственных объектов также происходила без учета гражданской принадлежности. Поскольку командные высоты в народном хозяйстве в Прибалтике в советское время принадлежали более лояльному пришлому русскоязычному населению, ко времени восстановления независимости и приватизации оно автоматически оказалось в более благоприятном положении.
     Пораженное в политических правах пришлое население оказалось в более выгодной экономической ситуации. Возникшее таким образом равновесие между этническими группами обеспечило значительную политическую стабильность, которую не смогли нарушить многократные попытки разных сил. Экономический расклад, при котором расположенная в городе промышленность по преимуществу была инонациональной (главным образом – русской), а сельское хозяйство принадлежало титульной нации, во многом напоминало ситуацию межвоенного двадцатилетия эпоху независимости.
     Малая численность населения, отсутствие военной мощи, уязвимая этническая ситуация (когда пришлое население в Латвии и Эстонии составляло от 40 до 50 %) делали возможной восстановление независимости и реинтеграцию в европейские структуры только и единственно при помощи осторожного движения по пути юридически корректных и в международных отношениях принятых мер. В этом значительную помощь прибалтийским странам оказала их многотысячная эмиграция, в первое время формируя штаты посольств, снабжая правительства балтийских стран юридическими, политическими и хозяйственными экспертами, знающими детали западной жизни и в то же время патриотически настроенными. Во всех трех Балтийских республиках в президенты избирались в том числе и выходцы из национальной эмиграции. Эмигрантами были министры, депутаты парламентов, ректоры университетов. Они привнесли европейский и американский стиль работы в свои учреждения, к ним «подтягивались» латыши, литовцы и эстонцы, имевшие советский опыт жизни и работы.
     К концу 2000-х годов большая часть неграждан Эстонии и Латвии получили национальное гражданство. В Литве, где коренное население с самого начала второй независимости составляло абсолютное большинство, приехавшие в Литву в советское время получили гражданство сразу же по достижении независимости.
     Скрупулезный, юридически выверенный путь восстановления досоветской государственности оказался понятным большинству западноевропейских и американских стран, которые в свою очередь не отказывали в международной поддержке Латвии, Эстонии и Литве там, где такая поддержка казалась оправданной. К середине первого десятилетия XXI века все три воссозданных балтийских государства стали полноправными членами Европейского Сообщества и организации Североатлантического договора (НАТО)