XIII Чтения гуманитарного семинара
Май 2004 года
Премьер-министр Ивар Годманис
участвовал в нескольких Чтениях
гуманитарного семинара.
На страницах 4-го Альманаха
«Русский мир и Латвия» в 2006 г.
опубликована стенограмма
XV Чтений гуманитарного семинара
«К 15-летию независимости Латвии:
перед лицом будущего»
с участием Ивара Годманиса.
Публикуем выступление И. Годманиса
на XIII Чтениях (в сокращении)
В своем докладе «Эпоха простых политических мотиваций закончилась. Что впереди?» Ивар Годманис отметил, что рабочий язык семинара русский и поэтому для него это проблема хотя и небольшая, ведь последнее время не очень часто приходилось говорит по-русски, хотя в свое время защищал диссертацию на русском языке.
– Немножко, буквально пару слов о себе. Меня зовут Ивар Годманис. Я родился в 1951 году. По образованию физик твердого тела, доктор физико-математических наук. В политике я примерно 17 лет, с 1987 года, можно сказать, по нынешнее время в разных качествах. Начинал как лектор, член группы лекторов Народного фронта, где в течение года пришлось навестить все заводы, все, как говорится, тяжелые места того времени. Потом стал членом политического комитета Народного фронта, затем руководил политическим комитетом фронта, многие члены этого комитета являлись и являются депутатами Сейма. Потом я был заместителем председателя Народного фронта, Председателем Совета Министров меня избрали 15 лет назад. Работал Председателем 3,5 года в самые, как мне кажется, тяжелые времена. И в 1998 году во втором кризисе, так называе-мом российском, пришлось работать министром финансов. Когда-нибудь я напишу о тех мероприятиях и о чувствах, которые я испытывал в то время. Я являюсь членом правления «Латвияс Цельш» по сегодняшний день. Но я не участвую в выборах и не выставляю свою кандидатуру в Европарламент.
Переходя к теме выступления, Ивар Годманис отметил, что он не смог направить тезисы по «Проблеме гражданского общества в Латвии», потому что эта тема, по его мнению, совершенно неразработанная, хотя думал над ней месяца два-три, а по некоторым моментам даже больше.
– Вы первая аудитория, – обратился он к залу, – которая ознакомится с моим мнением. Я хочу подчеркнуть, что ряд позиций будут довольно-таки, как мне кажется, резко поставлены, потому что иначе, наверное, трудно найти повод для дискуссии. Между тем, конечно, они дискутабельны. Название доклада связано с теперешней ситуацией – с днем после 1-го мая 2004 года. Но 1-е мая – не праздник, который раньше праздновали, а 1-е мая связано с вступлением Латвии в ЕС. Проблемы, которые я здесь вижу, разного склада. Я хочу их немного определить.
Первое: каковы же объективные предпосылки и обстоятельства, в которых мы находимся за день после завершения 13-летнего процесса?
Хочу сделать некоторое отступление, которое касается латышской нации. Я думаю, что эту теорию, эти мои соображения интересно было бы услышать. Мне хотелось бы теоретически высказать также предположение, как консолидировать мотивацию нашего общества в целом. Чем качественно отличается 1 мая 2004 года от ряда других дат, которые были в истории латышей, и как это может отразиться на будущем. Есть два очень серьезных, объективных момента, касающихся латышей. Осознанная история латышей начинается с 1290 года, когда была последняя битва земгальцев с немецким орденом, отчасти Ливонским орденом. Прошло 715 лет со дня окончания этих войн. Из этих 715 лет латыши как нация могли себя определить в общем количестве только 34 года. Это 20 с лишним лет до Второй мировой войны и 14 лет сейчас.
Я имею в виду два момента: это время определить себя, создать свое государство и пытаться себя администрировать. Если мы разделим 34 года на 715 лет, то получим 4,7 процента. Это очень маленькая цифра. Надо учитывать еще и то обстоятельство, что между 20 годами и 14 годами есть 60 лет перерыва, который полностью уничтожил всякую возможность преемственности всех структур – политических, дипломатических, хозяйственных и т.д. Если посмотреть, то окажется, что только эстонцы имеют схожую историю с нами. Ни одна другая нация, которая сейчас составляет старую Европу, такой истории не имеет.
С этого первого момента получаются объективные предпосылки, что 1 мая, возможно, есть та цифра отсчета, когда были ликвидированы те обстоятельства, которые мешали самоопределению, самоадминистрированию. Не нужно забывать о глобальной конкуренции. Это совершенно новая ситуация, которой у нас никогда не было. И вопрос, можем ли мы ее использовать?
Конечно, у нас было четыре процента времени, чтобы самоадминистрироваться. Это отразилось на ряде вещей, которые мы не смогли качественно проделать за последние четырнадцать лет. В результате и были допущены ошибки. Я всегда даю отчет в том, что могу сравнить с 1990 годом, тем более, вряд ли кто так много был в Кремле, как я. Пример: мне пришлось работать с двумя президентами и двумя премьерами не только в России, но еще и в СССР. Если смотреть, где мы начали старт и где мы сейчас, то мы не самые последние, а даже средневедущие. Но, конечно, ошибки, упущенные возможности и проблемы – здесь их очень много. Я бы мог написать в своей книге об этом. Но сейчас я не буду вас занимать этим.
Итак, первый момент объективный – как не упустить шанс для нации для самоопределения во всех формах демократического, подчеркиваю, демократического государства и, конечно, создания гражданского общества. И, как мне кажется, одна из самых главных задач – это создание гражданского общества – это то, что мы не смогли сделать, не смогли полностью выполить эту задачу. Кто читал сегодня латышскую прессу, там есть одна статья о том, что Латвия на шестом месте в Европе по людям, которые зарабатывают больше миллиона евро.
Вторая объективная предпосылка – дело в том, что у латышей не было никогда возможности, в отличие от ряда наций, я даже скажу большинства наций Европы, у нас не было возможности передать заработанный одним поколением умственный капитал и материально заработанное следующему поколению. Такого в нашей истории никогда не было. Потому что 600 лет, которые мы проводили под разными администрациями, начиная от немецкой, польской, шведской, – это были другие условия ограниченных возможностей передачи того, что мы создали, потому что не нам это принадлежало. В конце концов, если взять более современную историю, можем начинать и с революции 1905 года, с революции 1917 года и потом мы можем сказать, что 20 лет – это недостаточно, чтобы передать умственный и материальный капитал следующему поколению. Потом мы выходим на 40-й год с аннексией и оккупацией. Это мое убеждение, у кого-то другое мнение, но у меня такое мнение. Потом 1949 год, когда коммунисты практически ликвидировали наши силы в сельском хозяйстве, потом есть какие-то 60 лет перерыва, и 1990 год, когда мы имели возможность передачи материального и умственно заработанного поколениями...
Мы вышли, выходим на второй критерий объективной предпосылки для нации, что, как мне кажется, является основой развития, стабильности и благосостояния нации. Если мы посмотрим на те нации, которые существуют в Европе, в демократической Европе, то у них такого никогда не было. У них были войны, но у них не было такого процесса, когда каждое поколение начинает заново, когда каждое поколение приходит к тому, что дом разрушен и его надо строить заново. Потом дом разрушается и его возводят заново. И тогда нет вопроса, почему у нас нет такого благосостояния, социальных условий и тому подобного. Там, где не было войн, все это накапливается, экстенсивно... И сейчас второй вопрос: как можно использовать ситуацию после первого мая? Сможем ли? Есть такое впечатление, если еще раз мы попадем в ситуацию как нация, что мы опять будем делать? Мне кажется, есть некоторый предел, который может свести на нет нормальное, эволюционное, стабильное развитие жизни... Я специально говорю о латышах, потому что в какой-то мере не так-то просто эти вещи осознать, как мне кажется. Я удивляюсь, что до сих пор ни специалистами, ни философами, ни историками это как-то не обозначено.
Но это только два объективных условия. Что же мы имеем субъективно в начале этого дела, после первого мая? В субъективном начале мы имеем следующую вещь. Кончился период последних 12 лет, когда был поставлен вопрос (в 1995 году, примерно 10 лет назад), когда правительство Гайлиса подписало заявление о вступлении, о желании вступить в ЕС.
Партией «Латвияс Цельш» была выдвинута эта задача, и потом в течение 10 лет инструментарий политических мотиваций был достаточно прост. Потому что утверждалось следующее: мы должны сделать все, чтобы вступить в НАТО и ЕС. Этот политический инструментарий достаточно прост, потому что он в себе содержит возможность использования лозунгов, использования мотиваций, и поэтому подытожен к дате и подытожен к структуре. А после первого мая этого у нас больше никогда не будет. Это трудно осознать, потому что если мы еще немножко обратно вернемся в историю, то в 1987–1988 году была цель – восстановить независимость государства, которая четко структурировалась, что это значит. Цель была такова: восстановить государственные структуры, достичь признания восстановления независимого государства. Это тоже подытожено к дате, к структуре. Потом следующая цель – вступить в ЕС...
Но проблема в том, что после первого мая подобной мотивации нет. И вопрос, который я задаю себе, а как же мотивировать себя? Есть такая среда, как общество, когда у вас нет таких простых инструментариев. Тем более, что есть такая неприятная вещь, как политический вакуум. И если мы привлекли часть такого... из социалистического времени, когда тоже использовались лозунги, время, мотивации, которые тоже можно было подключить к датам – празднование 50-летия, 60-летия. Этот инструментарий очень прост, но он понятен, и часть старшего поколения тоже его принимало. И как результат этого инструментария – положительное голосование в Евросоюз. Я имею в виду форму субъективную, которую использовали. Однако если есть политический вакуум, если нам в какой-то мере не удастся создать новое качество мотивации... Есть два уровня мотивации: каждый человек себя мотивирует. Есть второй уровень – национальный, политический, гражданский уровень мотивации. Если на первом уровне нет больших проблем, то второй уровень проблематичный. Если этот вакуум существует и мы не найдем политические формы мотивации, то есть риск, – это место может занять что-то другое. Например, если вы в шоке и видите, что у вас нет направления, то это место занимают другие вещи. Вы начинаете искать другие вещи: кто противник, кто враг и так далее. Это элементарные вещи: это межнациональные вещи – латыши-русские, возможные проблемы – село – город, старшее поколение – молодое поколение и тому подобное. У меня есть два примера, не знаю, приемлемы ли они для вас? Когда вам говорят, политически мотивируя общество, что вы должны сделать все, чтобы поступить в ВУЗ, и вы собираете все средства, силы и поступаете в ВУЗ, но оказывается, что ВУЗ бесконечный, там нет пять курсов. Единственно, что вы видите, так то, что там люди находятся в ВУЗе сотни лет, там нет пятого курса. Вы думали, что после пятого курса получите диплом, вы сможете иметь благосостояние и все... У вас некоторый шок. Второй пример – еще хуже. Если мы где-то много лет бежали, и мы не отставали очень сильно, а потом на 60 лет со стадиона нас убрали. Через 60 лет мы возвращаемся на стадион. И что мы видим? Что те, с кем мы бежали вместе, нас опережают на 10, 15, а то еще на 20 кругов. То очень трудно найти мотивацию. Нас опережают на 10-20 кругов, при условии, что там нет конца дистанции, там бесконечный темп. И если сегодня смотреть на эти вещи, то этот вакуум чувствуется. Этот вакуум чувствуется в политических речах, где есть проблема мотивации себя в обществе.
Однако это трагедия или нет?
С одной стороны, это верно, не трагедия, потому что если мы посмотрим на немцев, на французов, то оказывается, они десятки лет живут без каких-то там вступлений, без каких-то там присоединений к структурам. И как же нам перенять ту практику мотиваций, которая уже давно используется в той семье, в которую мы вступили?
Закончил Ивар Годманис свое выступление замечанием, что обществу Латвии необходимо найти общие ценности, которые могли бы объединить людей после 1 мая 2004 года. И такими ценностями, по мнению Ивара Годманиса, могли бы стать христианские ценности, а также общие праздники и достижения в области спорта.
