XXVIII Чтения гуманитарного семинара

 

Николай Гуданец

Убиение и воскрешение

       На протяжении XIX и XX веков русская духовность и общественная жизнь были подчеркнуто литературоцентричны. Вся общественная жизнь и общественная мысль России имели средоточием литературу как единственную отдушину. Именно туда устремлялась энергия общества, сдавленного традиционным российским абсолютизмом, будь то монархическим или советским.
     И всякий раз последствия оказывались разрушительными. Как припечатал в 1917 году Розанов: «Собственно, никакого сомнения, что Россию убила литература». Этой бесспорной мысли, при всем ее трагическом блеске, недостаточно. Она понуждает сделать вывод. Именно такую литературу породил русский народ.
     После революций ленинской, большевистской, и ельцинской, номенклатурной, в расширенном виде формулу Розанова следует изложить так. «Россия порождает литературу, которая Россию убивает».
     Дальше простираются бесплодные просторы дискуссий о первичности курицы либо яйца. Туда углубляться не надо, лучше проследим, как неотвратимо приходит воздаяние.
     Подсчитано, что за годы советской власти репрессиям подверглись три тысячи литераторов.
     А к исходу ХХ века Россия, наконец, поквиталась со своей убийственной литературой, наградив ее золоченым ошейником книжного рынка и вперившись в телевизор.
     Казалось бы, современная русская литература обрела сейчас небывалую степень свободы, но на самом деле свято место пусто не бывает. Отсутствие цензуры политической сменилось цензурой денег и вкусовщины.
     Когда с апокалипсического литературного котла сорвало крышку, случился конфуз. На пиршестве освобожденной духовности забулькало сомнительное варево из трамвайного чтива и ернических стишков.
     Сколько ни рассуждай о романах Пелевина, Проханова или Сорокина, о стихах Кенжеева или Цветкова, итог плачевен. Впервые за два столетия в сегодняшней России нет писателя, который дерзнул встать вровень с эпохой, наделенный жгучим даром убивать и прославлять свое Отечество.
     Это странно, очень странно. На тектонических разломах истории, на руинах империй всегда бурной порослью взрастали могучие таланты. Геополитическая катастрофа взламывает обыденность, в судьбы сквозь трещины врываются космос и хаос, а надо всем этим грозно брезжит лик Провидения. Таков ад мирного обывателя и писательский цветущий рай. Всякий без труда перечислит блистательные плеяды писателей, обессмертивших развалы Австро-Венгерской империи, а уж тем более, императорской России.
     Но крушение империи советской вдруг аукнулось беспримерным культурным бесплодием. За полтора десятилетия в России не взошла ни одна литературная звезда мирового калибра.
     Собственно, никакого сомнения, что Россия убила литературу.
     То, что убивает, может обладать и воскрешающей мощью.
     Такое предположение, при всей внешней логической хромоте, уводит нас в извечную область древних мистерий. Может статься, где-то в России безвестный юноша уже вынашивает в своем сердце грандиозную эпопею очищения и возрождения.
     Надежда еще не убита.