ФИЛОСОФИЯ. ИСТОРИЯ. КУЛЬТУРА

Латвия от истоков к современности

Борис Инфантьев

В латвийском подполье

 

     В 1895–1897годы ознаменовались в Латвии бурным ростом социального противостояния в Прибалтийских губерниях. Очередной виток этого противостояния начался как бы с совершенно случайного происшествия: 29 декабря 1895 года Рижской жандармерией на главной железнодорожной станции был задержан почтовый пакет с 20 брошюрами революционного содержания. Жандармам удалось набрести на след. Допросив людей, связанных с пересылкой, удалось узнать: все нити отмеченного на посылке адреса ведут в Рижский политехнический институт, в котором существует студенческий кружок марксистов. Как несколько позже царю докладывал министр юстиции Н.В. Муравьев, студенты «собирали силы, которые могли бы стать руководящими в их революционной борьбе».
     Жандармам немало пришлось потрудиться, пока странная посылка с брошюрами нашла своего адресата. Наконец жандармам удалось установить, что посылка адресовалась, в конечном счете, студентам политехнического института. Во время очередного обыска в здании института по бульвару Наследника №17 в июне 1897 года полиции удалось обнаружить потайные ящики в шкафах библиотеки и в столах некоторых аудиторий. Было обнаружено огромное количество нелегальных изданий, а также 30 тетрадей с переводами революционных статей и брошюр, написанных различными почерками. На следствии студенты все как один отрекались от авторства переводов. Тогда было изобретена весьма эффективная методика дознания: были сличены почерки всех студентов, и виновные были выявлены. Среди них оказался двадцатилетний Михаил Пришвин, пожелавший в отдаленном от своего родного края, в российской глубинке, в далекой, но весьма прославленной Риге получить хорошее агрономическое образование, изучить немецкий язык, столь необходимый, по понятию русской интеллигенции тех отдаленных лет, для любой серьезной научной деятельности.
     Поначалу будущий прозаик был далек от любых стремлений стать революционером. Но с другой стороны наблюдения над реальной действительностью, парящая повсюду социальная несправедливость не могла оставить пылкого и впечатлительного юношу безучастным. И во время различных научных командировок вместе со своими однокурсниками, и в промежутках между лекциями Михаил Пришвин чутко прислушивается к жарким спорам, которые вели между собой народники, марксисты разных мастей и калибров. И Пришвин понемногу убеждался в справедливости теории марксистов. Этот марксизм, как установили исследователи жизненного пути и творчества М. Пришвина, и, прежде всего И. Мотяшев, был своеобразным, пршвинским, идеальным, далеким от тех кровавых ужасов, в которые он вылился впоследствии, когда победила великая «бескровная».
     Просветитель Пришвина в марксизме руководитель студенческой марксистской группы Василий Горбачев – идеалист до мозга костей до конца преданный делу освобождения человечества от «кощеевой цепи» (так впоследствии М. Пришвин назовет свой биографический роман, посвященный деятельности студентов рижского Политехникума), вселил и в своего «воспитанника» горячее стремление быть полезным революции.
     Мечта Пришвина была поскорее установить теснейшие связи с руководителем Рижской социал-демократии Василием Даниловичем Ульрихом (по партийной кличке Данилычем). Вокруг их первой встречи возникли легенды, о которых читателям в свое время поведали краеведы Йешин и Флаум. Горбачев все время оттягивал минуту встречи Пришвина с Ульрихом, считая своего воспитанника еще недостаточно созревшим для этой встречи. Но вот судьба ускорила исполнение заветного желания Михаила. Однажды юноша со своими друзьями-единомышленниками оказался на Рижском взморье, по одной версии это было зимой и Пришвин провалился под воду, прогуливаясь по тонкому льду. По другой версии, то было летом, и Пришвин стал тонуть во время купанья. Так или иначе, но очнулся юный марксист в доме... Ульриха. И здесь начались жаркие споры, доходящие до взаимных оскорблений и обмороков, которые подробнейшим образом описаны в названном выше романе писателя.
     К содержанию романа, передающем преимущественно внутреннее переживание его автора, размышления по поводу тех проблем, которые были вечным предметом спора марксистов и народников, а потом, размышления и чувства заключенного в одиночку «государственного преступника», совершающего на протяжении полугода «квази путешествия»...
     Но в романе оказались не воспроизведены некоторые факты, которые сопровождали пропагандистскую деятельность рижских студентов-марксистов, свидетельствующую о двойственности их устремлений.
     В том же 1897 году на Рижских лесопильных заводах, на машинном заводе Рихарда Поле бастуют рабочие. Студенты призывают рабочих бороться не только за повышение заработной платы, но и за улучшение жилищных условий для работающих женщин.
     По поручению Данилыча, высоко оценившего переводы Пришвина, юноша получает от руководителя рижского марксистского подполья задание перевести с немецкого на русский энгельсовский «Анти-Дюринг» и бебелевскую книгу «Женщина и социализм». Примечательно, что эти же книги примерно в те же годы переводит с того же немецкого на латышский язык Я. Райнис. За свои переводы Райнис понес то же наказание, что и Пришвин, только не в Риге, а в Паневежисе.
     Перевод названных выше книг так повлияла на впечатлительного Пришвина, что рабочие руководимых им марксистских кружков стали громить публичные дома (в начале 1897 года).
     Полгода Пришвин провел в Рижской губернской тюрьме, а после суда еще полгода в Митавской (Елгавской). Пребывание в последней, события, переживания и размышления самого «государственного преступника» - содержание объемистого в 500 страниц романа «Кащеева цепь». Здесь и постоянный собеседник будущего писателя – аист на тюремном дворе, и образец честности и пунктуальности надзиратель-латыш и товарищ по заключению, которые не всегда переносят свою судьбу с таким философским спокойствием и сознанием правоты избранного им пути, как переносил пребывание в одиночке Пришвин.
     Хотя юный студент и отклонил все предложения следователя Трусевича сотрудничать с охранкой, все же через полгода решено было «бунтовщика и подстрекателя» в тюрьме больше не содержать. Но и на свободе жизни больше не было: в политехникум обратно по указанию властей, ему путь был заказан. Оставалась эмиграция. Этой возможностью будущий писатель и воспользовался.