Продолжение части III

Письма и другие документы
Иоанна (Поммера) 

                                                                      10
       Ваше Высокопреосвященство,
глубокопочитаемый и дорогой Владыко!
Признаюсь вторая половина Вашего письма меня оч<ень> озадачила и даже встревожила, так как мне совершенно неизвестно, а потому и непонятно все то, о чем Вы мне пишете в прикровенной форме. Сопоставив, однако, все то, о чем в последнее время начали писать польские газеты, с намеками Вашего письма, я мог себе сделать несколько предположений и гипотез, которые вызвали у меня тревогу: не спровоцировали бы Владыку Елевферия в своих политич<еских> целях либо Литва, либо СССР, — сознательно он, конечно, насколько я его знаю, а знаю довольно близко, ни на какую служебную политическую роль не пойдет и церковного дела не употребит на службу политике. Это заставило меня, однако, перечесть последние письма не только ко мне, но вместе с Гр<игорием> Дм<итриевичем> Богоявленским — письма к последнему. К нему он пишет гораздо чаще. Чтение это совершенно меня успокоило. Ни на какую особенную роль, если бы таковую ему навязывала Москва, Владыка не пойдет и тем паче никаких «наград» или чего-то «обещанного» он от них не ждет, да и никаких обещаний не требует, кроме разве одного, — мощей Вил<енских> мучеников. Это последнее и является главною целию его поездки. Мощи большевики отдавали и Вильне, но когда по этому вопросу офиц<иальная> иерархия обратилась к Польск<ому> правительству, то последнее дало понять, что не в его интересах религиозный подъем среди православных, и митрополит хлопоты прекратил. Конечно, Польша этим снова допустила непростительную ошибку, как и тогда, когда выслала владыку Елевферия. Этим она перенесла канонический центр из Виленской Литвы в Литву Ковенскую, а теперь перенесет и центр религиозный. Но ведь в этих ошибках и вообще в неразумии польского правит<ельства> Владыка не виновен. Но если в этом смысле еще поездка Владыки имеет некот<орое> отношение к Польше, то ни коим образом она не касается прочих лимитрофов. Вспоминая наш разговор при свидании, в кот<ором> Вы упоминали о некоторых полномочиях по загранично-церковным вопросам, которые Вам давал покойный Патриарх, по аналогии я понял, что нечто подобное Вы предполагаете и здесь. Но из подробных и обстоятельных писем Вл<адыки> Ел<евферия> я убедился, что на такую роль Вл<адыку> Елевферия Москва не готовит, а главное, если бы и готовила, он ее не примет. Разговоры о них с м<итрополитом> Сергием, конечно, будут и мнения свои Вл<адыка> Ел<евферий> как и всякий архиерей, мож<ет>, будет высказывать (это ведь право всякого), но официального и реального значения все это конечно иметь не может. Я по поводу Вашего письма однако написал Вл<адыке> Ел<евферию>, прося его быть возможно более осторожным. Хотел советовать Вам списаться с ним непосредственно, но вчера получено Гр<игорием> Дм<итриевичем> письмо от Вл<адыки> Ел<евферия>, в котором он сообщает, что получил от Вас послание с выражением тех же тревог. Это оч<ень> хорошо, что Вы списались непосредственно. Вл<адыка> Ел<евферий> чело<век> оч<ень> прямой и искренний. Он не будет утаивать ни своих мыслей, ни шагов, и я думаю, он откровенно выскажется пред Вами.
       В этом же письме он сообщает, что после долгих хлопот большевики все же согласились пропустить его в Москву и гарантировали его безопасность там, и он, хоть и не без колебаний, решился туда ехать. Выезжает 20-го, чтобы быть 23-го на заседании Синода. Боится больше всего, чтобы они не взяли назад слова о мощах.               Они не довольны, что это дело получило газетную огласку.
       Будьте здоровы.
       Прошу молитв и благословения Вашего
       Ваш слуга и раб Божий
       Вячеслав
       18 XI 28 Wilno. Sloneczna № 10.
       P.S. Если можно, прошу приложенное express’ом послать Владыке. Мож<ет> б<ыть>, еще застанет его в Ковне.
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 50. Л. 52-53. Автограф.

                                                                      11
       Ваше Высокопреосвященство,
       Глубокочтимый Владыко!
       От всей души приветствую Вас с наступившими днями праздников Рождества и Богоявления Господня. Пошли Вам Господь всего доброго, начиная со здоровья. Последнего в особенности Вам теперь желаю, ибо в только что полученном письме от Влад<ыки> Елевферия прочел приписку: «Ар<хиепископ> Иоанн болен гриппом. Дай, Господи, ему здравия». Грипп, конечно, по существу болезнь не страшная, а все же иной раз вызывает разные осложнения, тяжело переносимые...
       Как видите, Владыко, Ваши опасения отн<осительно> Вл<алыки> Ел<евферия> были напрасны. Вл<адыка> Ел<евферий> съездил туда и обратно совершенно благополучно. Пробыл там он неделю, «все видел, высмотрел», все и сам рассказал, что нужно, многое разузнал и выяснил для себя. Теперь мы здесь с нетерпением ожидаем каждого нового его письма, где он шаг за шагом описывает свое путешествие, а также и свои дознания и впечатления. Доставленные им «оттуда» сведения оч<ень> ценны. На многих они произвели сильное впечатление, так как под влиянием эмигрантской ultra-правой литературы многие воображали, что м<итрополит> Сергий — это небольшая кучка большевицких прихлебателей, вся же русская церковь идет за Агафангелом и др<угими>. Оказалось, что и Вл<адыка> Агафангел давно уже примирился (вместе с другими) с м<итрополитом> Сергием, а как видно из его письма к м<итрополиту> Сергию, никогда и <не> отказывался признавать его законным заместителем Петра. [104] Остаются лишь Вл<адыка> Иосиф и трое малоизвестных соловецких из целого сонма тамошних мучеников [105]. Не сделал, как видите, Вл<адыка> Елевферий ложного шага и в отношении к своим фактич<еским> противникам из «всея Прав<ославныя> Ц<еркви> в Польше». По его настояниям не будет применено к ним никаких мер прещения, кроме воздействия морального. И правильно, ибо без достаточного подкрепления актов прещения авторитетом собора всякие прещения остались бы висеть в воздухе вроде того отлучения, которое провозгласил мне м<итрополит> Дионисий или прещений Карловацких отцов, направленных против м<итрополита> Евлогия и иереев, покоряющихся ему. Жаль только очень, что у нас в Польше нет русской газеты, которая бы поместила все привезенные м<мтрополитом> Елевферием сведения. Наша «За свободу» поставила себя так ярко враждебно в отношении к Сергию, что теперь она не перепечатывает ничего из газет заграничных, что бы могло быть благоприятным для м<итрополита> Сергия. Но ведь все равно «нет тайны, иже не будет явленна».
       Еще раз желаю Вам, Владыко, доброго здоровья. Варв<ара> Георг<иевна> шлет Вам те же поздравления и пожелания.
       Искр<енно> пред<анный> Вам Ваш слуга и раб Божий Вяч<еслав> Богданович
       Вильна. Солнечная 10
       Wilno. Sloneczna 10
       1928. 27/XII (1929. 9/I).
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 52. Л. 5. Автограф.

                                                                      12
       Христос Воскресе!
       Ваше Высокопреосвященство,
       глубокопочитаемый и дорогой Владыко!
       От всей души приветствую Вас со светлым Христовым праздником. Молитвенно желаю да пошлет Вам Господь в этот радостный день и в последующие дни и годы здоровья и душевных сил нужных в Вашем архипастырском служении. Варвара Георгиевна с своей стороны шлет поздравление с теми же пожеланиями.
Как Вы живете, Владыко, и как себя чувствуете?
       Я живу по-прежнему: настоящим своим удовлетворен, а будущее темнее и неопределеннее, чем когда-либо. Сейм и сенат у нас теперь, как Вы вероятно знаете из газет, собирается редко. Посему в области прямых своих обязанностей работаю мало. По мере сил, умения и возможности стараюсь этот недостаток в работе восполнять всякого рода иной работой общественного или церковного характера. Между прочим состою гласным Виленской Думы (Rady miesniej). Вот и сегодня после службы Страстей придется прямо бежать на заседание, которое вряд ли окончится ранее 3 час<ов> ночи. Боюсь, кабы следующее не назначили в Вел<икую> Субботу, — запротестую.
       Характер моей работы в Сенате можете, Владыко, представить по последней моей речи, сокращенный и несколько смягченный перевод которой, помещенный в № 69 и 70 газ<еты> «За свободу», я послал Вам недели 4 тому назад. Все эти речи, конечно, не имеют большого влияния на положение Церкви. Вернее, имеют влияние на мелочи. Сущность же дела (полное порабощение иерархии светской власти) остается то же. Да и не может быть иначе: не чувствую под собой канонических корней в самом теле Церкви, сама иерархия, конечно, ищет опоры вне Церкви — у власти светской. А эта опора получается не даром.
       Наша маленькая община — единственный приход в Польше, живущий вполне свободной внутренней жизнью. Правда, мы не имеем прав, ибо официально не зарегистрированы, но зато никто нам не мешает и мы совершенно независимы от властей во внутренней своей жизни.
       Будьте здоровы, Владыко! Прошу Ваших св<ятых> молитв и благословения.
       Искр<енно> преданный Ваш слуга и раб Божий
       Вячеслав Богданович
       1929 V/5 (22/IV) Wilno. Antokol, ul. Sloneczna № 10.
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 50. Л. 56. Автограф.

                                                                      13
       Ваше Высокопреосвященство,
       глубокопочитаемый Владыко Иоанн!
       Снова надоедаю Вам просьбою переслать прилагаемое письмо Владыке Елевферию. Как ни стараюсь не надоедать Вам, посылая письма при помощи других добрых людей, но все же иногда приходится беспокоить и Вас, особенно когда дело экстренное, а через Вас, мне думается, письмо дойдет скорее. На этот раз заставляет меня беспокоить Вас и то соображение, что это письмо не застанет уже Григория Дм<митриевича> в Ковне, а как раз мож<ет> быть на обратном пути оттуда, причем он, вероятно, не преминет заехать к Вам.
       Как Вы живете, Владыко? Я подвизаюсь помаленьку и по-прежнему. Так как наши законодательные палаты находятся в бездействии с марта месяца, то, конечно, времени свободного много. Не скажу, чтобы все оно и всегда использовалось продуктивно; все же стараюсь по мере возможности недостаток парламентской работы заменять общественной, а остальное чтением и даже любимым своим занятием — живописью. Живу на той же квартире (Sloneczna, 10). Но осенью, мож<ет> б<ыть> переедем на другую с большими удобствами, недостаток которых (воды, электричества) особенно чувствуется зимою.
       Новостей каких-либо кроме общеизвестных нет, да и письмо спешу закончить, чтобы не пропустить почту.
       Варвара Георгиевна шлет Вам, Владыко, свой глубокий поклон.
       Будьте здоровы. Благословите.
       Искренно преданный Вам Ваш слуга Вяч<еслав> Богданович
       1929. VIII. 1. Wilno. Sloneczna, 10.
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 50. Л. 63. Автограф.

                                                                      14
       Ваше Высокопреосвященство,
       глубокоуважаемый и дорогой Владыко.
       Прежде всего поздравляю Вас с Новым годом и текущими Рождественскими праздниками, которые у Вас, кажется, для некоторых, празднующих по новому стилю, уже и закончились.
       Письмо Ваше получил и глубоко благодарен Вам за Ваши советы и сочувствие, а также и за готовность содействовать моему такому или иному материальному устроению. Буду отвечать Вам на Ваше письмо по порядку.
       О пенсии я, конечно, и сам думаю и уже подал о ней прошение. Но этот вопрос у нас решается не легко. Пенсионерами переобременена польская казна, и потому быстро получают пенсию лишь те, кто состоит на польской службе, кого само правительство хочет по политическим соображениям перевести на пенсию и у кого вообще все пенсионные дела и документы в порядке. Да и то даже в последнем случае часто дело тянется год, полтора, а то и более. У меня же не все обстоит так благополучно. Неизвестно, захочет ли правительство признать годы моего инспекторства, протекшие при нем (1919-1922), ибо тогда еще семинария не была «упаньствовена» — признана государственной, а следов<ательно> вообще — свяжут ли мою службу русскую с польской, а следов<ательно> и с сенаторством. М<ежду> пр<очим>, хотя закон и зачисляет посольство в Сейме и Сенате чиновникам за пенсию, но для этого нужно иметь отпуск, а я ведь и семинарию-то принужден был покинуть при особых обстоятельствах. Сверх этого же всего я имею лишь 14 л<ет> (1903-1917) русской службы на пенсию, по которой (для подачи прошений) я уже пропустил сроки. Наконец, я еще не дошел до пенсионного возраста. Для всех этих препятствий есть, конечно, и обходы, однако осложняющие и замедляющие дело, так что даже при благоприятнейшем исходе я должен считаться по крайней мере с годовым сроком, а при неблагоприятном в 2-3-4 и с n+1. Вот что меня, Владыко, и да заставило, как говориться, «обратить взоры» на Латвию тем более, что Гр<игорий> Дм<итриевич> как раз в это время написал мне, что в Риге открылась вакансия учите<ля> рус<ского> яз<ыка> в одной белор<усской> школе с окладом, котор<ый> бы при нынешних обстоятельствах меня б<олее> или м<енее> обеспечил бы. Я писал Пигулевскому. Он, однако, об этой школе в своем ответе — ни слова, а о других проектах обещал поговорить при личном свидании 24-25 дек<абря>, когда он собирался поехать в Вильну. В Вильну, однако, он (кажется, по пути в Чехию?) не заехал. Не знаю, заедет ли на обратном пути. Или уже снова проехал мимо?
       Я, кажется, сам писал Вам, Владыко, в своем письме, что, конечно, прежде всего желал бы устроиться в Вильне, с которой связывают меня обстоятельства и идейного и житейского характера (здесь я все же, как говорится, обжился; здесь воспитываются дети). Поэтому, когда отсутствие определенных перспектив, а также (а это главное) ресурсов на день насущный заставили меня «обратить взоры» на Латвию, то я и здесь прежде всего думал о возможности устроиться временно без семьи. Без семьи пришлось бы мне все равно жить и некоторое время там, если бы я решился перейти и на постоянное жительство. Старший сын мой Глеб в нынешнем году должен уже окончить гимназию (если его не не допустят до ватуры по малолетству и если он ее выдержит), дочь (Людмила) тоже уже хочет перейти в 8-й кл<асс>. Да и самое положение в Латвии (5 л<ет> на правах иностранца) заставило бы меня не бросать окончательно и той «заручки», которая оставалась бы в Польше, т<о> е<сть> хлопотать о пенсии. В случае это дело удалось бы в Польше, а не удалось бы почему-либо в Латвии, можно было бы и вернуться. Вот почему меня бы устраивала школа, о которой я писал выше.
       Вы в своем письме, Владыко, упоминаете о священном сане. Сознавая свои недостоинства, я все же никогда принципиально не был против этого. Единственным принципиальным препятствием здесь могло бы служить разве лишь несогласие Вл<адыки> Елевферия, без благословения которого я бы, считая его своим каноническим архипастырем и связанный с ним единством идейной церковной работы, не предпринял бы этого шага. Но я до сего времени не спрашивал е<го> об этом и только теперь пишу чрез Григ<ория> Дм<итриеви>ча.
Вчера от Гр<игория> Д<митриевича> я получил письмо со вложением газетной вырезки, извещающей о внезапной кончине о<тца> Евг. Свинцова. Он спрашивает меня, не захотел ли бы я выставить на эту открывшуюся вакансию свою кандидатуру. Совершенно не зная ни условий, ни обстоятельств с какими связано получение этой должности и служение на ней, а главное не зная Ваших видов на замещение этой вакансии, я, конечно, не решаюсь выставить свою кандидатуру не списавшись предварительно с Вами, Владыко. А посему пишу Вам это письмо в надежде, что Вы по доброте своей и расположению ко мне не откажете известить меня или непосредственно письмом, или чрез Гр<игория> Дм<итриевича>, если он найдет время для аудиенции у Вас, относительно Вашего о сем мнения. Прошу Вас при этом, Владыко, не стесняться и быть вполне откровенным, ибо я, как Вы знаете, смотрю на все с деловой, а не с личной точки зрения.
       Будьте здоровы, Владыко. Желаю, чтобы Ваши болезни остались все в 1930 г., а в новом — не хворать.
       Варвара Г<еоргиев>на шлет от себя низкий поклон. Оба вместе просим молитв и благословения Вашего.
       Искр<енно> преданный Вам Ваш слуга и раб Божий
       Вячеслав Б<огданович>
       Kolonja Wilenska
       d. Banjowicza 1931. <10 ?>/1
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 28. Л. 156-157. Автограф.

                                                                      15
       Христос Воскресе!
       Приветствую Вас, глубокоуважаемый и дорогой Владыко, с светлым праздником Христова воскресения. Да осветит воскресший Господь светозарным сиянием своего воскресения архипастырский путь Вашего служения Св<ятой> Церкви.
       Григорий Димитриевич как-то сообщил уже мне, что мое дело с кладбищенским приходом у Вас не выгорело и что будто бы этому способствовали мои Виленские доброжелатели. Дело возможное, ибо и моему неуспеху в деле получения места учителя русск<ого> яз<ыка> в белорусской школе тоже способствовали Виленские доброжелатели. Пигулевский шел будто бы ко мне обедать, но по дороге позавтракать зашел к одному из таких доброжелателей и уже до меня не дошел. По поводу своей неудачи я на судьбу ничуть не сетую. Принятие св<ященного> сана — дело серьезное. Я молился Богу, чтобы Он устроил так, как это нужно для пользы Церкви. Если это дело не склеилось, то значит так Богу угодно. Да и по человеческому суждению, пожалуй, оно же выходит. Если, как говорят, основанием для агитации послужили известия о моем «отлучении», то каково бы было мне post factum после своего посвящения доказывать суетность этого отлучения моим прихожанам, плохо разбирающимся в церковно-канонических делах. Позвольте все же, дорогой Владыко, еще раз поблагодарить Вас за Ваше лично ко мне доброе отношение и просить Вас простить меня, если моя просьба к Вам доставила Вам какие-либо заботы, хлопоты или неприятности.
       Согласно Вашему совету я подал прошение о пенсии. Шансов на то, чтобы оно выгорело, мало. Пока министерство просто еще молчит, не отвечает, хотя прошло уже больше 3-х мес<яцев> со дня подачи. Живу пока уроками и газетной работой. Оплата интеллигентного труда теперь грошовая, а потому все это не «обеспечивает»; но и за это слава Богу.
       Варвара Георгиевна шлет Вам и просит принять ее поклон и пасхальное приветствие.
       Прошу молитв и благословения Вашего.
       Искренно преданный Ваш слуга и раб Божий
       Вячеслав
       Kolonja Wilenska
       d. Banjowicza 8/IV 1931.
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 28. Л. 161. Автограф.

                                                                      16
       Ваше Высокопреосвященство,
       глубокочтимый и дорогой Владыко!
       Позвольте Вам от глубины души выразить сочувствие по поводу постигших Вас оскорблений в сеймовой зале, а вместе и чувства глубочайшего негодования и презрения по адресу Ваших оскорбителей, принужденных за отсутствием другой аргументации прибегать к подобного рода приемам. Поведение их тем более гнусно, что они несомненно действовали в уверенности, что Ваш сан гарантирует их от ответа тою же монетою. Шлю Вам, дорогой Владыко, горячие пожелания многих лет и сил, нужных Вам в Ваших трудах и борьбе на славу Церкви и общества.
       Искренно Вас уважающий и глубоко преданный
       Вяч<еслав> Богданович
       1931 6/VII.
       Polonija Wilenska
       d. Szwedowej
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп.1. № 55. Л. 102. Автограф. В левом верхнем углу печать: Вячеслав Васильевич Богданович.

                                                                      Приложения
                                                                                        1
       <ПИСЬМО В.БОГДАНОВИЧА СВЯТЕЙЩЕМУ ПАТРИАРХУ ТИХОНУ>
       Ваше Святейшество
       Глубокочтимый Владыко!
       Совестно уж и надоедать Вам нашими письмами: у Вас так много дела, так много хлопот, забот, тревог и неприятностей! Может быть, создавая автономию Польской Церкви, Вы отчасти надеялись, что хоть эта часть церковных дел будет в известной мере снята с Ваших плеч, а между тем все это создало для Вас новые тревоги и заботы. Но что же делать! Не свое личное горе заставляет нас обращаться к Вам, а церковное.
       Я не буду, Владыко Святый, излагать Вам все, что произошло до сих последних дней, чтобы не утомлять Вас повторением того, что, полагаю, Вам известно. Начну с момента присылки Вами В<ысоко>преосвященному Георгию проекта «Положения об управлении Православной Церковью в Польском государстве». Это «Положение» Высокопреосвященный Георгий сократил до минимума, выбросив из него все, что касается Собора и высшего органа церковного управления в крае, и в таком виде разослал его по епархиям в виде «Извлечений», ссылаясь на то, что эти сокращения сделаны польским правительством, и с приказом вводить в жизнь эти «Извлечения». То, что это «Положение» урезано таким образом не правительством, а самим В<ыско>пр<еосвященным> Георгием, ясно видно из того, что редакция присланных им в разные епархии «копий» «Извлечений» не совершенно сходны. Так в «Извлечениях», присланных в Гродну как-то сохранился один параграф (7-й), касающийся высшего органа церк<овного> управления в крае, а в «копии» «Извлечений», присланных в Вильну и писанной рукою самого В<ысоко>пр<еосвященного> Георгия, этого параграфа не имеется. Ясно, что эти «Извлечения» делались им лично, по своему усмотрению, а если, может быть, на них соглашалось правительство, то только лишь по его подсказке. Во всяком случае эти «Извлечения» совершенно изменяют и дух, и характер, и вообще самую природу церковного управления. Вопреки постановлениям Всеросс<ийского> Ц<ерковного> Собора, вопре<ки> Вашим распоряжениям и желанию всей местной Церкви, вопреки даже конституции Польской Республики, он хочет превратить всю Польскую Православную Церковь в отделение департамента мин<истерства> внутр<енних> дел и править ею чрез светские административные власти. Уже разосланы по церквам «Временные правила» об отношениях правительства к Православной Церкви, являющиеся повторением пресловутого «Конкордата», из-за неподписания которого Преосв<ященный> Пантелеймон сидит в ссылке. Эти временные правила ничего не имеют общего ни с «Положением», ни с польской конституцией и ставят Церковь в полное порабощение государству и в полную зависимость от польской полиции. Достаточно сказать, что священник, получающий место, ключи от церкви и церковные дела принимает от местного уездного старосты и ему же сдает их при уходе с прихода, что священник, поставленный на приход, утверждается только после удовлетворительного отзыва того же старосты, что преподавателями семинарии могут быть лишь лица, одобренные правительством, и проч<ее>! И эти правила не только принимает, но и принудительно вводит в жизнь В<ысоко>пр<еосвященный> Георгий! А между тем, опираясь на конституцию, как хорошо можно было бы в конце концов поставить положение здесь Православной Церкви. В нашей Литовской епархии, которая находилась еще пока не под влиянием митр<ополита> Георгия оно в десять раз лучше, чем в Гродненской, и в сто раз — чем в Холмщине. Недавно В<ысоко>пр<еосвященный> Георгий, т<о> е<сть> вернее правительство по его влиянию арестовало и увезло куда-то Преосв<ященного> Сергия, по-видимому, за то, что холмский съезд выразил ему сочувствие.
       По поводу требования митр<ополита> Георгия, предъявленного        Высокопр<еосвященному> Елевферию, Литовский еп<архиальный> Совет сделал постановление, копию которого переслал митр<ополи>ту Георгию для представления Вашему Святейшеству. Не надеясь на то, что он перешлет ее Вам при сем препровождаю копию журнала. Это делаю с ведома и разрешения Владыки Елевферия. Это письмо пересылаю Вашему Святейшеству чрез Ригу.
       Прошу молитв и благословения Вашего Святейшества нашей Семинарии и себе.
       Да благословит Господь Ваши труды и заботы
       Вашего Святейшества покорный слуга
пока еще исп<олняющий> об<язанности> ректора инсп<ектор> Семинарии
       Вячесл<ав> Богданович
       1-14/V 1922
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 2. Л. 20-21. Автограф.

       2
       <ДОКЛАД СВЯТЕЙШЕМУ ПАТРИАРХУ ТИХОНУ>
       Ваше Святейшество!
       Глубокочтимый Владыко и отец наш!
       До Вас может быть уже дошли каким-либо образом слухи о том, что произошло в последнее время в Литовской епархии. Постановлением Варшавского Синода удален с кафедры и по просьбе митрополита Георгия увезен из Вильны и заточен в католический монастырь близ Кракова Высокопреосвященный Елевферий. Управление Литовской епархией временно принял митр<ополит> Георгий на себя и прислал для этой цели уполномоченного архим<андрита> Антония (Марценко). Прежний еп<архиальный> Совет упразднен и создана «Виленская духовная консистория», в которую назначены сам архимандрит, два протоиерея и два мирянина (без всяких выборов).
       Не зная точно, что из всего этого известно и что неизвестно Вашему Святейшеству, мы нижеподписавшиеся как члены Московского Всероссийского собора считаем своим долгом доложить обо всем Вашему Святейшеству, кратко изложив всю историю с самого начала.
       После назначения архиеп<ископа> Георгия экзархом он тотчас начал действовать в Правосл<авной> Церкви в Польше в духе тех обязательств, которые им даны были правительству еще тогда, когда ему предложили ехать из Италии в Польшу. В целях аннулирования всех тех свобод, которые обещаны правительством в «Польской Конституции» для всех исповеданий, в том числе и для православного, был изобретен «Конкордат» , ставивший в полную зависимость церковь и даже ее внутреннюю жизнь от государства. Этот «Конкордат» не подписали еп<ископы> Пантелеймон и Владимир, за что первый как особенно горячо защищавший свободу церкви был по просьбе Георгия лишен кафедры и заточен в монастырь. Так как «Конкордат» таким образом провести не удалось, то изданы были так называемые «Временные правила», которые представляют собою извлечения из того же «Конкордата». Во исполнение этих временных правил начали уничтожать многие приходы, закрывать, особенно в Гродне и Холмщине, церкви, и все это с ведома и согласия митр<ополита> Георгия. Вскоре вслед за этим последовала и высылка за границу еп<ископа> Сергия, так как горячая деятельность его и популярность среди народа не нравились тому же митрополиту. Таким образом исполнялись митр<ополитом> Георгием его обязательства, не скажу даже — пред польским правительством, а точнее — пред теми правительственными кругами, которые всецело находятся в руках у о<тцов> иезуитов. Но оставалось еще одно, главное обязательство — «автокефалия», провести которую не удалось митр<ополиту> Георгию путем подачи Вашему Святейшеству об этом ходатайства. И вот митр<ополит> Георгий телеграфно и экстренно, едва только пришли вести о Вашем заточении, сзывает всех епископов, кроме заточенного Пантелеймона на собор в Почаев и там предлагает им подписать акт об автокефалии Правосл<авной> Ц<еркви> в Польше, ссылаясь на то, что в виду заточения Вашего Святейшества все равно фактически Православная Церковь в Польше автокефальна.
       Голоса разделились. Согласились подписаться под этим актом митрополит и Дионисий еп<ископ> Кременецкий, а отказались Владыки Елевферий и Владимир. Таким образом в этот раз провести автокефалию не удалось: не было большинства голосов. Тогда митр<ополит> Георгий начал подготовлять это большинство. Вопреки протесту Владык Елевферия и Владимира (заточенного Пантелеймона, конечно, и не спрашивали) был поставлен в епископа Седлецкого (Люблинского) [106] и назначен управляющим Пинско-Новогрудской епархией Александр [107], близкий приятель и друг митрополита. В Пинско-Новогрудской епархии тотчас последовали реформы: еп<архиальный> совет заменен консисторией. После этого митр<ополит> Георгий вновь созывает всех епископов телеграфно, не предупредив о цели вызова на собор в Варшаве (кроме еп<ископа> Пантелеймона) и там в присутствии правительственной власти торжественно прочитывается и предлагается епископам к подписанию акт о согласии их на автокефалию Прав<ославной> Церкви в Польше. Архиеп<ископы> Елевферий и Владимир протестуют против такого способа решения этого вопроса, потом требуют отсрочки до вечера хотя бы для составления мотивированного протеста, но и в этом им отказывают. Тогда они покидают зал заседаний. На следующее заседание они уже не пошли, мотивируя между прочим (устно) свое отсутствие и тем, что на собрании присутствует неканонически поставленный епископ Александр. Согласие на автокефалию было подписано тремя епископами: митрополитом, Дионисием (кот<орый> вслед затем возведен был митрополитом в архиепископы) и Александром.
       Это незакономерное провозглашение автокефалии вызвало горячие протесты на гродненском еп<архиальном> собрании и еще ранее того на литовском.
Между тем митрополитом Георгием были получены от Вашего Святейшества указ о назначении его митрополитом Варшавским с временным управлением Холмской епархией (но уже без указания на управление всей Польшей) и проект «положения об управлении Прав<ославной> Ц<ерковью> в Польше» ему «к сведению», а польскому правительству «на одобрение». Этот проект, конечно, не понравился митрополиту, и вот он выбросив из «Положения» все параграфы, которые говорят о соборе, о повиновении власти Патриарха и вообще все, где содержится какое-либо ограничение власти митрополита, в таком виде разослал это «положение» по епархиям «для исполнения», ссылаясь на то, что прочих параграфов будто бы не приняло правительство (как потом выяснилось, это была неправда — правительство в официальном акте даже и не высказалось об этом положении; м<итрополит> Георгий частным образом только советовался с нач<альником> отдела исповеданий). Владыка Елевферий сдал этот указ м<итрополита> Георгия в еп<архиальный> совет «для соответствующих распоряжений». Еп<архиальный> совет не нашел возможным делать какие-либо распоряжения по «Положению», которое прислано не в полном, а в сокращенном виде и притом которое прислано еще лишь как проект к сведению митрополита и на одобрение польского правительства, т<о> е<сть>, очевидно, самое назначение митрополита областным ставилось в зависимость от признания правительством «Положения» (протокол постановления еп<архиального> сов<ета> № 12, напечатанный в № 7 Еп<архиальных> Вед<омостей>). В то же время митрополит Георгий самоличным распоряжением создал в Варшаве из себя, арх<иепископа> Дионисия и еп<ископа> Александра Синод. Этот Синод сделал выговор арх<иепископу> Елевферию за непринятие «Извлечений» из «Положения». Владыка же Елевферий письмом к митрополиту Георгию протестовал против такого способа создания Синода и против присутствия в нем неканонического еп<ископа> Александра. В то же время митр<ополит> Георгий ополчился и против меня лично, видя, очевидно, во мне одного из близких к арх<иепископу> Елевферию сотрудников его и потребовал моего удаления из семинарии как светского лица на ректорском месте. Вл<адыка> Елевферий ответил, что я не ректор, а инспектор, лишь исполняющий обязанности ректора доколе нам ничего не известно о судьбе ректора архим<андрита> Анатолия [108], оставшегося в России. Так длилось до августа месяца. В августе митр<ополит> Георгий открыл сессию Св<ященного> Синода в Почаеве и тремя телеграммами подряд в течении двух дней вызывал в Синод Владыку Елевферия на объяснение. Владыка был в это время в отъезде, объезжал с ревизией епархию, и канцелярия его об этом сообщила в Почаев. Несмотря на это, почаевский Синод сделал постановление об удалении В<ысоко>преосв<ященного> Елевферия с кафедры. Это постановление однако долгое время держалось в тайне: очевидно, правительство не сразу решилось оказать м<итрополиту> Георгию свое содействие. Между тем от вновь сорганизованного Синода начали поступать один за другим указы совершенно не выполнимые по своему содержанию (так например в одном из них отменялось «в виду высших соображений» правило 6-го Вс<еленского> Соб<ора> о духовном родстве). Ввиду этого Вл<адыка> Елевферий на заседании еп<архиального> Совета под его председательством решили формальным актом заявить митрополиту, что Литовская епархия не может признавать его Синода как неканонически сорганизованного с неканоническим епископом в своей среде и неканоническими выступлениями. Этот акт был составлен. В нем упоминалось кроме того о необходимости для восстановления каноничности устройства управления церковного созыва Собора Всепольского и что до этого времени Литовская епархия не может признать м<итрополита> Георгия и его Синод, а принуждена управляться самостоятельно на основании, указанном в воззвании, разосланном Вашим заместителем митрополитом Агафангелом. Это постановление было послано с делегацией из прот<оиерея> Сосновского, Вл<адимира> Кл<иментьевича> Недельского и меня к митрополиту в Варшаву, а копию решено было к сведению вручить правительству. Митрополит принял нас сурово, разбранил на чем свет стоит, сказал, что Собора не созовет, назвал заграничных епископов, составивших собор 12 и вынесших порицание деятельности м<итрополита> Георгия в особом «Меморандуме» [109], — «бродягами». С тем мы и уехали. В Вильну мы вернулись накануне Покрова и в этот же день вечером после всенощной к Владыке явились чиновник министерства внутренних дел и агенты полиции и объявили ему, что он должен с ними ехать в Варшаву якобы на какое-то экстренное заседание, разрешив ему взять с собою и сопровождающее лицо. В это время, узнав обо всем пришли к Владыке Недельский, Предтечевский, я и другие. Я согласился ехать с Владыкой. Мы знали, что везут нас не на заседание, но предполагали, что в Варшаве будет допрос. Однако допроса не было, а там просто перецепили наш вагон к краковскому поезду, явился чиновник и устно объявил Владыке, что он во исполнение постановления Синода и просьбы Георгия заточается в один из католических монастырей близ Кракова. Мне разрешили сопровождать Владыку только до Кракова. Там после ночевки в гостинице Владыку увезли, не сказав даже куда. Но я проследил и узнал его местопребывание. Это монастырь о<тцов> камедулов в 7 килом<етрах> от города. К нему никого не пускают. Письма проходят оч<ень> плохо далеко не все и с строгой цензурой. Не пустили даже с ним на свидание сына его Григ<ория> Дм<итриевича> Богоявленского. Вот как здесь расправляются с православными архиереями; недалеко ушли от сов<етской> России... [110] Пока меня везли с Владыкой и пока я потом хлопотал целые сутки в Варшаве о возможных облегчениях для Владыки и «отчитывал» министерских чиновников за беззаконие, в Вильне произошел переворот. Сюда прислан был архим<андрит> Антоний (Марценко), который захватил в свои руки Совет, пользуясь общим замешательством, а в семинарии тем же революционным порядком захватил в свои руки семинарию архим<андрит> Филипп (Морозов). Совет преобразован в Виленскую дух<овную> консисторию, а семинария в Виленскую семинарию [111]. Печати с крестами уничтожены, а заменены печатями с польскими гербами (этого вовсе не нужно было делать: наш еп<архиальный> Совет на основании правил Московского Собора был признан официальным актом польским правительством как полноправный правопреемник быв<шей> консистории и печати его и семинарии утверждены). Одним словом здесь создалась такая же «живая церковь», подделывающаяся под правительство (еп<ископ> Александр уже носит рясу, напоминающую сутану, и туфли), как и в сов<етской> России, разнящаяся постольку, поскольку разнится польское правительство от советского. Духовенство виленское оказалось не на высоте призвания и иное из страха, иное из карьеризма все почти перешло на сторону м<итрополита> Георгия. Прот<оиереи> Плисс и Сосновский (последний душевно, по-видимому, мучится) занимаются в консистории. Свящ<енник> <Димковский ?> согласился быть инспектором семинарии, за что получил камилавку (меня, вероятно, за то что я так много хлопотал и добился открытия семинарии в составе 10 классов, что я так долго работал в ней бесплатно или почти бесплатно «уволили от духовно-уч<ебной> службы» — впрочем, я и раньше того заявил, что я вторжение м<итрополита> Георгия в Лит<овскую> епархию считаю незаконным и служить под его началом не буду). Почти все преподаватели семинарии (16 из 20) ушли, и семинария временно должна была закрыться. Теперь уже действует, причем почти все новые преподователи без высш<его> образования. Православные миряне оказались стойче. В Вильне волнуются, ходят ходатайствуют, просят, протестуют. Но из священников верными Вл<адыке> Елевферию остался лишь один о<тец> Иоанн Левицкий. Его лишили прихода. Приход хлопочет о создании особой (формально) религиозной единицы. Из епархии целыми благочиниями присылают заявления о непризнании новой власти. Готовится целый раскол. М<итрополит> Георгий разослал по церквам воззвание, в котором содержатся гнуснейшие клеветы на Вл<адыку> Елевферия. Народ возмущен. Пишут ответы. Идет газетная полемика. Так как я открыто заступался за правду и отвергал обвинения против Ел<евфе>рия, то я и сам был на волоске от ареста и высылки. Но население отнеслось ко мне сочувственно и ответило на это избранием меня в Польский Сенат, куда я иду в надежде защитить и вернуть Вл<адыку> Елевферия. Но польские власти, которым я не угоден, пытаются «разъяснить» меня как не имеющего прав на польское гражданство, как быв<шего> «русского чиновника» (инсп<ектора> семинарии). Это еще вопрос. Но в Сенат я сегодня еду. Отказались признать м<итрополита> Георгия благочиния: глубокское (св<ященник> Игнатов), вилейское (прот<оиерей> Миронов), Молодеченское (св<ященник> Вощенко), Бреславское (св<ященник> А.Василевский), Воложинское (А.Маевский).
Вот что происходит и у нас, Владыко Святый.
       Мы знаем, Владыко, что у Вас и своей много докуки, что и у Вас на душе много и муки и забот, но все же к кому, как не к Вам, нам обратиться со своими скорбями. Мы знаем, что и Вы поневоле «не у дел», но, кажется, есть некоторый выход. 21 ноября [112] по старому стилю в Карловцах в Сербии собирается новый Собор заграничных епископов во главе с митр<ополитом> Антонием. Так как юрисдикция их не простирается на Польшу, то они могут судить м<итрополита> Георгия только морально, а не юридически. Не нашли ли бы, Ваше Святейшество, возможным и нужным поручить этому Собору, хотя бы телеграфно через консульство, разобрать этому Собору дело Вл<адыки> Елевферия. В то же время не нашли бы Вы, Святый Владыко, и личным посланием поддержать дух верных Ваших сынов и пастырей и определенно отозваться на все эти события. Душевная тоска страшная и без этого выхода нет. Мы так надеялись хоть в Польше создать независимую ни от какой политики Церковь, Церковь «соборную», а не «департамент исповеданий», но и тут не удалось. Повсюду она, наша Церковь, в гонении. Господи, когда все это кончится?
Ваше Святейшество! Помогите нам. Помогите морально, ибо мы знаем, что других средств нет у Вас. Искренно и неустанно молимся о Вас как о «во узах сущем» и просим у Бога Вашего освобождения. Молитесь и Вы о нас, Владыко, и благословите.
Искренно и глубоко почитающий Вас Ваш покорный слуга б<ывший> член Собора Всероссийского В.Богданович.
       Почтительнейше испрашивая молитв и благословения Вашего Святейшества, всецело присоединяюсь к изложенным просьбам В.В.Богдановича о Вашем содействии упорядочению церковной жизни в страдающей и скорбящей ныне Литовской епархии. Нижайший Вашего святейшества послушник, член        Свящ<енного> Собора
       Владимир Недельский
       Всей душой поддерживаю означенное ходатайство и со своей стороны усердно прошу о помощи и защите
       Управляющий Гродненской епархией
       Владимир, епископ Белостокский,
всепреданный, покорнейший и нижайший послушник Вашего Святейшества.
В ковенской сиротствующей части Литовской епархии 16 священников живут надеждою, ч<то> Бог возвратит к нам Высокопреосвященнейшего архиепископа нашего Елевферия, на что литовское правительство согласно.
       Ковенский благоч<инный> пр<отоиерей> Е.Калисский
       Итого в сей тетради пронумерованных, прошнурованных и церковной печатью скрепленных листов восемь (8).
       Скрепил ковенский благочинный
       Воскресенской соборной церкви
       протоиерей Е.Калисский.
       1922 29/16 XII

                     <СОПРОВОДИТЕЛЬНОЕ ПИСЬМО СВЯЩЕННИКА И.ЛЕВИЦКОГО>
       1922 16/29 дек<абря>
       Ваше Высокопреосвященство!
       Зная Ваше мужественное стояние за истину, посылаю Вам доклад б<ывших> членов Московского Церковного Собора и Гродненского епископа Владимира для того, чтобы каким-либо образом переслать его Святейшему, ибо у нас нет возможности выполнить сие своевременно.
       Просим высказать свой взгляд на это пред лицом предполагаемого 6-го января        Собора епископов с целию низложения м<итрополита> Георгия и его ставленников (Собор в Карловцах в Сербии).
       Уже последний канонический епископ Владимир выслан из Гродны. Теперь будут высылать священников по 2-м категориям: не местные уроженцы пойдут в первую очередь, во вторую — местные, но неблагонадежные. На освободившиеся места будут присланы из Львова униатские духовники.
Кроме того, бывшие униатские церкви будут освобождены и в них будут служить также униатские священники. Я за непризнание на Литовскую епархию власти Георгия низведен в псаломщики с высылкой в Волынскую епархию, а при дальнейшем несогласии моем подлежу лишению сана и административной высылке из пределов Виленщины.
       Я счел за более благоразумное выехать в Ковну, но не знаю, как Господь благословит мне устроиться, т<о> е<сть> признают ли меня власти литовские.
Не найдется ли, Владыка Святый, у Вас богословских книг на 5 человек. Наших пастырей не пускает правительство вернуться, так придется местным готовиться и экстерном держать экзамен для посвящения в сан иерея.
Ради Господа передайте Святейшему доклад, ибо Георгий авторитета Собора не признает, если не будет благословения на Собор Патриарха. Если удастся, то извещение о сем пусть арх<имандрит> Неофит [113] или Серебрянский пошлют в сенат Варшавский Богдановичу и Сейм Кахановичу чрез американское посольство.        Благоволите ответить на имя о<тца> прот<оиерея> Калисского в Ковну.
       Усердно прошу Вашего благословения и молитв многогрешный иерей
       Иоанн Левицкий
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 2. Л. 1-7. Автограф. В конце документа, представлявшего собой сшитую тетрадь, печати епископа Гродненской епархии и прихода Ковенской Воскресенской церкви; на обратной стороне последнего листа остатки сургучной печати. Сопроводительное письмо — ЛГИА. Ф. 7131. Оп.1. № 2. Л. 11-12. Автограф.

                                                                      3
       Речь В.Богдановича, представителя Белорусского клуба, произнесенная в Польском Сенате 23 июля 1924 года по вопросу о бюджете министерства исповеданий.
       Высокий Сенат!
       Первый раз я выступаю с этой трибуны. Выступаю в таком вопросе, который особенно дорог и для меня и для тех меньшинств, от клуба которых я говорю, и думаю, что этот вопрос должен быть особенно дорог и для Вас, господа, ибо однажды, будучи направлен на неправильный путь, он уже сыграл бы в судьбе Польши роковую роль. Я имею в виду здесь вопрос о положении Православной Церкви в Польше, который буду рассматривать в связи с представленным Высокому Сенату бюджетом Министерства исповеданий и просвещения. Так как в ведении министерства исповеданий находятся одновременно и даже преимущественно дела по народному просвещению, то я должен был бы прежде всего говорить о них. Но на этот раз я не выступаю по этому вопросу, во-первых, потому что отношение правительства к школьному делу меньшинств лучше выяснены с этой трибуны, чем вопрос церковный (все уже знают, сколько отнято и сколько дало нам правительство школ на родных языках), а во-вторых, потому что мы имеем надежду еще раз осветить это дело пред высокой палатой при рассмотрении принятых уже Сеймом и комиссиями сената известных уставов о языках, и буду говорить исключительно по церковному вопросу.
       В предложенном бюджете меня оч<ень> мало интересуют цифры как символичное выражение соответствующих материальных благ, ибо церкви живут и развиваются не от благ материальных. Меня больше, гораздо больше интересуют они как символы политики правительства в отношении к Церкви Православной, а в этом отношении они очень красноречивы.
       Уже одно то, что бюджет р<имо>-католического исповедания в 67 раз превышает бюджет исповедания православного, тогда как числовое отношение между одним и другим населением выражается как отношение одного к трем, лучше всяких слов говорит о том, что в Польше не может быть и речи о равноправии религиозном. Цифры эти оч<ень> выразительно свидетельствуют о том, что заботою правительства окружено только лишь исповедание р<имо>-католическое; все другие только терпеливо переносимы. Что же касается православия, то правительство терпит его только как зло, которое подлежит постепенному уничтожению.
       Это отношение правительства, сильно поддерживаемое идеологией известных религиозно-политических кругов, просто враждебно. Достаточно обратить внимание на самую организацию управления исповедными делами, чтобы убедиться в этом. Департамент исповеданий, как известно, делится на 4 отдела: р<имо>-католический, евангелико-лютеранский, еврейский и «прочих исповеданий», к которому относятся магометане, язычники и православные. Итак, в польском министерстве для Православия не нашлось даже места среди христианских исповеданий, хотя численно Православие занимает в Польше третье место. Пусть г<осподин> министр не оправдывается тем, что уже существует проект реорганизации департамента исповеданий. Это свидетельствует только о том, что правительство старается теперь скрыть свое действительное отношение к Православию, которое случайно, но так искренно, благодаря этому факту, выступило наружу. Будет ли правительство производить опыты над Православием в отделе «прочих исповеданий» или в каком-либо ином отделе под другим названием от этого ничто не изменится. Останется одно, что министерство неуклонно и постоянно стремится к ослаблению Православия всевозможными средствами.
1. Первым таким средством является стремление к уменьшению числа православных приходов. По статистическим известиям брошюры Сроковского только в первом году управления польским правительством отобрано до 400 церквей. В действительности эта цифра значительно больше, так как в одной только Холмщине отобрано 300 церквей, в быв<шей> Гродненской епархии — около 100, а к этому еще нужно прибавить Виленщину, Волынь, Полесье и Коренную Польшу.
       Самые акты отбирания официально названы ревиндикацией, т<о> е<сть> возвращением прежнему владельцу, однако это не согласно с действительностью. Из числа отнятых православных церквей только оч<ень> малая часть — бывшие р<имо>-католич<еские> костелы, отданные правительством (русским) православным преимущественно только потому, что они остались без употребления и подвергались разрушению. Большинство отобранных церквей составляют униатские, т<о> е<сть> те, которые в свое время и в свою очередь путем известных репрессий перешли от православных к униатам, правильнее — стали униатскими путем насильственного обращения православных в унию.
       Однако среди отобранных церквей есть и такие, которые никогда не были ни католическими, ни униатскими. К числу таких, например, принадлежат: собор в Лиде, церковь на <Спинишкове ?> в Вильне, церковь в Кривичах, собор в Белостоке, церковь в Новом Дворе., в Василькове, в Свенкове, в Грабове, Николаевская в <Волновыске ?>, в Ялове, в Самогрубе и много других.
       Особенного внимания заслуживает тот возмутительный способ отбирания, который практикуется и до этого времени практикуется при участии и поддержке правительства.
       Не хотел бы иллюстрировать свою речь этими неприятными примерами, однако не могу обойти этого, потому что на одном из предыдущих заседаний Сената некоторые из ораторов старались доказать, что никаких злоупотреблений не было. Вот пример из сеймовых интерпелляций:
       В праздник Рождества Богородицы во время обедни вторгнулся в Ново-Дворскую церковь местный полицейский Александр Бацьковский с шапкой на голове и ружьем за плечами и громко потребовал прервания богослужения и удаления всех из церкви, так как он должен ее запереть.
       Несмотря на просьбы верующих не препятствовать им молиться, он требовал исполнения распоряжения и по удалении народа церковь была заперта, а потом разрушена.
       Таким самым способом, но еще с большим поруганием святынь чрез выбрасывание икон, иконостасов, церковной утвари и облачений отобраны церкви в Белицы, <Бенице ?>, собор в Лиде и во множестве иных мест украинских и белорусских земель. Даже в тех случаях, когда право ревиндикации церкви было более или менее обосновано, где можно было бы совершить передачу более или менее мирным путем; и там сделано столько насилий и безобразий, как будто целию отобрания было не удовлетворение нужд р<имо>-католического населения, но желание во что бы то ни стало нанести обиду православным.
       Так, например, делалось в Вильне, где обманным способом отобран кафедральный собор. Там же подобным <образом> при помощи подобранных ключей отняты: церковь Благовещения — бывший костел Св<ятой> Троицы, монастырь Мариинский, быв<ший> Сердца Иисусова, а церковные принадлежности просто растасканы. Неоднократно награбленная церковная утварь просто продавалась на рынке. Один ксендз даже был настолько смел, что принес некоторые вещи продавать в епархиальный церковный склад. В связи с покупкою у уличных мальчишек нескольких серебряных сосудов и крестов начато было даже судебное следствие, но... прекращено.
       Особенного внимания заслуживает отобрание архиерейского дома и церкви, которая никогда не была ни католической, ни униатской, а самый дом, купленный в свое время на средства православных без участия правительства, безусловно является собственностью православной епархии.
       При занятии этого дома я сам присутствовал и старался уговорить ксендза, пришедшего с слесарем для открытия и занятия дома. Казалось, что на этот раз духовный пастырь убедился в несоответствии своих намерений сану, однако пока мы ушли, он вернулся и дом занял.
Тотчас церковь внутри была разрушена, церковная утварь и иконы исчезли без следа, а в самой церкви о<тцами> иезуитами помещен кинематограф, существующий и до этого времени.
       Все просьбы православного народа и епархиального управления как об этой, так и о других церквей, остались без отклика. Если бы таким образом кто-либо поступил с костелом, то правительство, наверное, стянуло бы туда не только полицию, но и войско для восстановления порядка.
       Когда совершались эти насилия, правительство старалось уверить нас, что нужно подождать, и как только власть известным образом окрепнет, дела церковные будут урегулированы с принятием во внимание нужды всех исповеданий. Мы ожидали с верой и надеждой. Но правительство укрепилось, государство сорганизовалось, и что же? Вместо случайного отбирания церквей (хотя «случаев» таких свыше 300) власть начала планомерное преследование Православия. Отбирание церквей производится и сейчас с такими же, если не с большими насилиями, доходившими не раз до пролития крови.
       Весною этого года отобраны таким образом церкви на землях белорусских в Жидомке, Веселухе, на землях украинцев в Спасе и многих иных местах.
       Не так давно сен<атором> Тулье было внесено в Сенат предложение о праве владения церквами бывшими католическими и униатскими костелами. Но правительство давно предупредило уважаемого коллегу, предложив под иным названием просить сокращения православных приходов, который теперь усиленно проводится в жизнь. Согласно этому проекту на Волыни уничтожается около 250 приходов, в Гродне несколько десятков, в епархии Виленской 53, из них 20 делается <филиями ?>.
       Обращает на себя внимание то, что сокращение проводится по одной системе: уничтожается преимущественно те приходы, которые относятся к сильнейшим, хорошо оборудованы, где народ набожный, а священник хороший. В епархии Виленской, например, уничтожаются таким образом приходы: 1) в Кобыльниках — 3000 душ, земля дарованная, постройки отремонтированы заново, 2) в <Гануте ?> — 4000 душ, церковь есть, земля и постройки в порядке. 3) в Старом <Мядзеле ?> — 35000 душ, земля дарована, церковь уже отнята, 4) в <Порплице ?> — 3000 душ, земля дарованная, 5) в <Латьсюле ?> — 4500 душ, земля дарованная и частию купленная, 6) в Григоровичах — 3000 душ, земля и постройки в порядке, 7) в Старой Шарковщщне — 3000 душ, 8) в Княгинине — 3000 душ и т<ак> д<алее>. В епархии Гродненской уничтожаются подобные же <приходы> в Мажедуреке, Подроске, Свенцицах, Левшове, Белавичах, Песках и др<угие>
       В епархии Полесской: Рута — 3600 душ, Морше — 3200, Девятичи — 3000, Лавритово — 3300, Валевка — 3700; зачисляются в <«филии» ?>: Полбереж — 3800, Райца — 6800, Шчорсы — 4500 и даже самый Новогрудский собор, числящий 6900 прихожан.
       Так заботится о «благе» Церкви Православной министерство исповеданий.
Для меня очень странным кажется то, когда подобную политику аргументируют ссылками на насилия русского правительства времен Николая I, Муравьева и воссоединения униатов. Как будто бы прошлое оправдывает настоящее, и будто лавры Муравьева не дают спать польскому правительству.
       Подобные оправдания дают нам православным <право> ссылаться на времена 17-18 в<еков>, когда путем невероятных насилий проводилась уния на Белой Руси и Украине, когда вытворялись такие жестокости, которые даже и тогда вызывали протесты среди лучших сынов Польши.
       Если мы постоянно будем только ссылаться на прошлое, то спор наш никогда бы не окончился. Когда едешь — смотри вперед. И тем пристальней смотри вперед, чем быстрее хочешь ехать. Вы, господа, едете оч<ень> быстро, но осматриваетесь только назад. Так легко можно опрокинуться!
       Даже в тех случаях, когда правительство хотело бы смотреть вперед, оно, благодаря постоянным оглядкам назад, совершенно потеряло настоящую дорогу и взяло неправильный темп. Прошу обратить внимание на то, что делает теперь правительство. Достаточно для этого пойти хотя бы на Саксонскую площадь, посмотреть на оголенные купола собора!
       Не говорите, что он должен быть разобран, потому что это памятник неволи. Я отвечу, что пока он стоит, он мог бы быть отличным памятником для грядущих поколений, поучающим их, как нужно любить и беречь свою родину, а разобранный он тоже будет памятником, позорным памятником религиозной нетерпимости и шовинизма.
       Нельзя не обратить внимания и на то, что в том соборе находятся шедевры наивысшей отрасли искусства, в которые много вложено души религиозной лучших сынов соседнего народа, и те, которые работали над ними, и не думали ни о какой политике. Народ польский чувствует это, как равно и грозное значение этого факта, и уже создал свою легенду о разрушении этого собора, которую не хочу здесь приводить. Но... наших политиканов это не касается! Зато приезжают иностранцы — англичане, американцы, с удивлением смотрят, фотографируют и фотографии развозят по всему свету вместе с мнением о польской культуре и цивилизации.
2) Другим средством, которым при помощи известных политическо-религиозных кругов правительство (или эти круги при помощи правительства) старается ослабить православную церковь, есть уменьшение церковного имущества.
       16 декабря 1918 г. с этою целию издан декрет на основании которого правительство имеет право забирать для нужд колонизации и земельной реформы находящуюся во владении костелов, церквей, монастырей и т<ак> д<алее> <землю> с согласия подлежащих духовных властей. Относительно католического костела этот закон еще не применяется, так как согласие еще не последовало, относительно же Церкви Православной секуляризация применяется во всей силе, без всякого согласия со стороны православной духовной власти. Земля отбирается от церквей произвольно, независимо от того, наделена ли она правительством, дарована ли, пожертвована ли, или куплена за деньги. Оставляются для церквей из милости где 30, где 20, где 15 а где нуль десятин. Так например, в одной Виленщине в 160 приходах земля целиком или частями отобрана в 69 случаях В других процент еще больший.
       То же, что с землею, делается с домами и с другими церковными постройками, а также с землями так наз<ываемых> ц<ерковно>-приходских школ, из которых большинство в свое время построено на средства Церкви и руками самого православного народа. Там, где отобраны церкви, духовенство православное выбрасывали на улицу, а в зданиях ц<ерковно>-прих<одских> школ нашли приют школы польские, тогда как одновременно отказывают нам в школах на родном языке из-за отсутствия помещения.
       3) Третьим средством к ослаблению Православия является известное ограничение православных, а преимущественно духовенства православного во всех правах, а прежде всего в правах на польское гражданство. На основании Версальского трактата все жившие в Польше в момент его ратификации становятся польскими гражданами «без всяких формальностей» (в английском тексте «ipso facto», во франц. «plein droit»). Во что обратились эти выражения в действительности, это знают все, а во что обратились они для нас, православных, это знаем только мы, православные. «Без всяких формальностей», — это значит нужно двадцать раз встать в очередь в разных учреждениях и представить десять различных документов, удостоверений и поручительств; «ipso facto», — это значит, что и тогда ты этого обывательства не получишь, а «plein droit», — это значит, что когда ты его и получишь, то все равно через некоторое время его у тебя отнимут. Сколько выдано удостоверений о праве на гражданство для духовенства, это можно счесть по пальцам, причем для некоторых епархий не нужно даже и двух рук. Чтобы не затруднять высокой палаты, приведу только один яркий факт, свидетельствующий о бесправном положении православного духовенства.
       В <Волновыске ?> живет старый 60-летний священник, который уже 30 лет священником, который от дедов и прадедов происходит из той местности. На этом основании ему выдано было право на гражданство, а потом по неизвестным причинам, может быть вследствие каких-либо тайных циркуляров, его лишили гражданства и старались выслать в советскую Россию. Об этом деле знают хорошо некоторые из г<оспод> сенаторов, а потому не буду говорить о подробностях. На мое вмешательство в это дело в министерстве исповеданий мне было показано отношение воеводы, на основании которого возникло это преследование и в котором было указано три вины этого священника: 1)что он демонстративно не подал прошения о «даровании» ему гражданства (считая себя по праву польским гражданином, он подал прошение о «признании»), 2) во время выборов стоял за список № 16 (разве у нас уже нет свободы выборов?), 3) не питает любви к Польше (так и написано!). Такая аргументация считается воеводою за серьезную, а министерство принимает за достаточн<ую> для удаления и выселения старого имеющего все права на гражданство православного священника! Заиневич не любит Польшу! Бедная Польша! Не скоро однако полюбят тебя твои меньшинства, если у тебя будут такие учителя любви, как министерство исповеданий.
       Польских граждан православного исповедания, если они и получили гражданство, стараются всеми средствами ограничить в правах служебных. Везде, где проводится сокращение штатов, прежде всего увольняют с должностей чиновников православных. Прошлою зимою уволили почти всех православных железнодорожников, а также удалили православных с судебных должностей. Что действительно существуют такие секретные циркуляры, приведу один, а именно циркуляр Виленской дирекции от 22 апр<еля> тек<ущего> г<ода> за № 23239 (уже после удаления православных), который гласит, что «на восток от линии Вильно-<Лупинец ?> категорически запрещается принимать православных на указанные отрезки жел<езной> дор<оги>.
       4) Церковь Православную правительство старается ослабить и тем, что не позволяет, или всеми способами затрудняет преподавание Закона Божия в школах. В низших школах православный Закон Божий преподается исключительно только в городах и некоторых больших местечках, а по деревням не преподается вовсе. Отказы мотивируются преимущественно тем, что православные священники не знают польского яз<ыка> или даже и белорусского, а учебников никаких кроме русских не имеют. Мне кажется, что дело преподавания Закона Божия настолько необходимо, что он должен быть преподаваем, на каком бы яз<ыке> не преподавался.
       Я говорил о школах деревенских, но должен отметить, что и в городах часто дело обстоит не лучше. Если в некоторых школах (с православными) и преподается Закон Божий, то исключительно р<имо>-католический. Еще хуже дело обстоит в приютах, где уже прямо насильственно обращают православных детей в р<имо>-католичество. Был я в этом году в православном Жировицком монастыре. Там в здании, принадлежащем православному духовенству, помещается приют для православных детей. Детей этих еще в прошлом году водили в церковь на православные богослужения, а также к исповеди и Св<ятомк> Причастию, а в этом году уже совершенно не водят. Так в Польше существует воспитание, организованное по методам воспитания турецких янычаров.
       Но идем дальше. Правительство совершенно не беспокоится о том, чтобы православные имели необходимые для них духовные школы для приготовления православных пастырей. В то время, когда р<имо>-католических семинарий в Польше 21, не считая других богословских заведений, православных семинарий имеем только две, и притом и те по последнему проекту предполагается свести в одну. В то время как на католические ассигнованы значительные суммы, на православные — нуль! Высшей православной школы вовсе нет в Польше. Существует только проект богословского факультета при университете с преподаванием на польском языке!
       Таково внешнее положение Церкви Правосл<авной> в Польше.
       Однако все то, о чем здесь сказано, ничего не значит в сравнении с тем, о чем будет речь впереди, в сравнении с тем внутренним гнетом над Православною Церковью, какой производится правительством.
       Правительство отобрало от Церкви Православной внутреннюю свободу, оно образовало такую организацию, что в сущности мы теперь не имеем Церкви, а имеем только церковное управление, помещающееся на Уяздовской 37 (департамент исповеданий) [114], во главе которого стоят несколько польских чиновников, которым подчинены еще несколько «правительственных агентов» на Зыгмунтовской 13 (митрополичий дом и Синод) [115].
       «Правительственные агенты». Это выражение официально употреблено представителем министерства исповеданий 10 марта тек<ущего> года, когда я был там по делу того же Заиневича: «Нам мало того, — сказано мне, — чтобы духовенство православное было лояльно; мы стремимся, чтобы они были «правительственными агентами».
       С этой трибуны с полным сознанием той моральной ответственности, которую на себя беру, утверждаю, что вся организация управления Церкви в Польше образована неканонически с ведома и при помощи правительства и самое то «Положение» (статут), которое сделалось каноническим основанием для управления Правосл<авной> Церкви в Польше, было издано митрополитом Георгием не в оригинале, а в переделанном виде. И это сделано также при участии и помощи департамента исповеданий. Не буду затрагивать всех подробностей этого дела в этой высокой палате. Не буду также говорить подробно о всех иерархах Прав<ославной> Церкви.
       Эта иерархия принудительно навязана православным для того, чтобы навязать им и антиканоничные, антиконституционные «Временные правила», которыми правительство хотело «урегулировать» отношение между Церковью и государством.
Каких же результатов достигло оно при помощи такой политики? Безусловно отрицательных. Ибо если бы оно захотело чрез таких «правительственных агентов» влиять на народ, то пусть знает, что за такими пастырями народ не пойдет!
       Обеспечивши себя в лице иерархии «правительственными агентами», правительство начало систематическое удаление тех епископов, которые хотели быть исключительно «агентами Христовыми».
       Первою жертвою был епископ Пинский Пантелеймон. Так как он не захотел подписать антиканонический «Конкордат», превращенный потом во «Временные правила», правительство немедленно лишило его епархии и заточило в Мелецкий монастырь, где он без права выезда сидит уже четвертый год в самых тяжелых условиях.
       Другою жертвою сделался епископ Сергий Бельский, которого совершенно неизвестно на каком основании обманом запросили в Люблин, якобы по церковным делам, а там арестовали и без вещей и денег выбросили за границу.
       Третьей жертвой был Елевферий, архиепископ Виленский, которого за то, что он не захотел признать каноническим организованный митрополитом Георгием Синод, вызвали в Краков и заточили в р<имо>-католический монастырь о<тцов> камедулов, а оттуда чрез четыре месяца выпроводили за границу. После заточения сын архиепископа хлопотал о разрешении на свидание с отцом, но и в этом отказано. Архиепископ Елевферий просил о разрешении на приезд к нему в монастырь монаха для исповеди и Св<ятого> Причастия, но и в этом отказано. Тогда один молодой священник обрезал волосы и бороду и в светском костюме, неся под одеждой Св<ятые> Дары, приехал как простой паломник в монастырь и там во всем признался о<тцам> камедулам, и те как настоящие христиане не могли не уступить дорогу Св<ятым> Дарам. Все это больше похоже на средневековые басни, чем на правду, но, к сожалению, это правда.
       Четвертой жертвой был Владимир Гродненский. Долго не могли взять этого слишком любимого народом архиерея. Высланные с этою целию чиновники не могли исполнить распоряжения вследствие возмущения народа и только во второй раз, когда оказалось необходимым выломать задние двери в церкви и чрез них провести скрытно от народа епископа, удалось его вывезти Дермантский монастырь.
       Покончив с высшей православной иерархией, правительство принялось за духовенство приходское и так повернуло дело, что оно теперь не может даже и обедни отслужить не оглядываясь на полицейского. Довольно не понравиться какому-нибудь начальнику полиции или солтысу [116], чтобы быть удаленным с прихода. «Митрополичий вестник» постоянно сообщает, что такой-то и такой-то священник уволен по прошению воеводы, такой-то по прошению министерства и т<ак> д<алее>.
       Кто теперь управляет епархиями, архиереи или воеводы, а приходами священники или полицейские, трудно сказать! Одно несомненно, что епископами управляет министерство. В приказе об увольнении епископа Владимира министр Пониковский так и пишет: «управление Гродненской епархии поручаю епископу Алексею».
       Подчинивши себе таким способом духовенство, министерство старается возможно дальше удалить от церковных дел мирян. Под влиянием министерства Синод определением 12 сент<ября> 1923 г<ода> уничтожает приходские советы; вместо епархиальных советов, выбираемых епарх<иальными> собраниями, учреждаются архаические и неканонические консистории и даже всем церковным властям запрещается давать православным послам и сенаторам сведения, материалы и данные по церковным делам.
       Мирян, которые еще принимали участие в церковных делах, но руководились канонами, а не политикой подвергли тяжким репрессиям. Проводится в жизнь такая система, что в настоящее время в Польше, кроме полити<че>ской, есть еще и церковная неблагонадежность, причем последняя преследуется ревностнее, чем первая.
       Например, старого преподавателя Виленской семинарии Недельского за то, что он выступил на епархиальном собрании с известной критикой деятельности митрополита Георгия, повинного как по донесению тайной полиции — ни следователь, ни прокурор не могли найти в его речах ничего преступного, старались выселить в советскую Россию. Полиция дала ему на ликвидацию дел только полчаса. Не позволила даже уведомить об отъезде родных и знакомых. Так бы и сгинул неизвестно куда человек, если бы не счастливая случайность.
После такого разгрома канонического устройства Церкви Православной в Польше департамент исповеданий сам стал во главе церкви, сделался фактически ее епископальным советом (curia biskapia).
       Все постановления Синода православного подлежат утверждению министерства. Нет такого церковного дела или такой чисто внутренней церковной области, в которую бы не вторгалась светская власть.
       Например лидский староста распоряжением от 8 III т<екущего> г<ода> № 1980 приказывает, чтобы членами благочиннических советов выбирались лица, имеющие не менее 2 гект<ар> земли, чтобы избранные представлялись на утверждение старост, чтобы заседания благочиннических собраний происходили под председательством войта гмины [117], а постановления писались на польском яз<ыке>
       Казалось бы, что календарь церковный есть исключительно внутреннее дело церкви, но министерство и это дело превратило в политическое. По всем староствам, гминам и полицейским управлениям разослан циркуляр, который гласит: «согласно с рескриптом министерства исповеданий и просвещения от 30/V т<екущего> г<ода> № 3717 приказываю наблюдать, чтобы новый стиль времени православным духовенством и народом был принят и исполняем. О каждых случаях неприменения следует доносить в соответствующий полицейский пост». И полиция очень ревностно исполняет этот приказ: разгоняет народ от церквей, составляет протоколы и т<ак> д<алее>.
       Так живут православные в той республике, которая имеет «лучшую в мире конституцию».
       Проводя такую политику, министерство исповеданий сделалось каким-то государством в государстве. Оно сообщается с низшими агентами администрации не через министерство внутр<енних> дел, а через свою агентуру от тех самых чиновников, которых имеет в каждом воеводстве, в каждом старостве, благодаря чему оч<ень> часто низшие чиновники исполняют (или не исполняют) распоряжения министерства вн<утренних> дел не по смыслу этого министерства, а по смыслу распоряжений министерства исповеданий. Мог бы много представить примеров, но не представляю за недостатком времени.
       Все то о чем здесь было сказано, имело бы некоторое, если не оправдание, то объяснение, если бы оно было необходимо для пользы государства, но дело в том, что все это идет не на пользу, а на вред государству.
       Итак пред Польшей лежат две дороги: либо идти дорогой 17-18 веков, которая при немощи известных религиозно-политических кругов однажды уже довела Польшу до гибели, или выйти на светлый путь политической свободы и религиозного равноправия.
       Я призываю высокую палату стать на этот последний путь не потому только, что он лучший для нас, религиозных меньшинств, но и потому что он лучший и для государства.
       В бюджете министерства исповеданий мы не видим доброй воли стать на этот путь, а потому за этот бюджет и не голосуем.
       В сей рукописи восемь листов. Подлинность сей рукописи депутата В.В.Богдановича удостоверяю. Архиепископ Иоанн 1924. 18 дек<абря> Рига. [118]
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 2. Л. 56-63. Автограф.

                                                                      IV
                                          ПИСЬМА В.НЕДЕЛЬСКОГО

                                                                          1
       Ваше Высокопреосвященство,
       Высокопреосвященнейший Владыко,
       Милостивейший Архипастырь!
       Благословите воспользоваться счастливо определившейся возможностью несколько загладить давно уже тяготящую меня мою вину пред Вами, каковой я не могу не усматривать в том, что доселе еще не выразил Вам своей признательности за любезный привет, который в числе других виленцев Вы изволили прислать мне через досточтимейшего о<тца> архимандрита Тихона.
       Верьте Владыко, что это промедление не результат каких-либо моих недобрых чувств, а только печальное следствие той чрезвычайной многозанятости, того полного отсутствия «философского досуга», которые создаются у нас в связи с церковно-общественной политикой Варшавы...
       Все время и силы, которых в моем возрасте немного уже остается от исполнения прямых служебных обязанностей, уходят на попытки сколько-нибудь ослабить, выражаясь самым смягченным образом, опасных для многострадальной местной Православной Церкви мероприятий ее нынешнего первоиерарха, который, по сознанию всех церковно мыслящих людей, увы, не стоит на высоте своего исключительно знаменательного и ответственного исторического предназначения, ибо ведет свою паству к отторжению от Церкви-Матери, создавая пагубнейшую для нее автокефалию.
       Тяжесть и горечь этих усилий, трудных и прискорбных во всяком положении, очень много еще для меня отягощаются тем, что вот уже 10 лет я связан с Высокопреосвященнейшим Георгием дорогими для меня узами прекраснейших личных отношений и что в его лице я не могу не видеть человека, забывшего заветы нашей общей Almae Matris — Киевской духовной академии, которая стяжала себе историческое бессмертие и неувядающую славу своим доблестным стоянием на страже интересов православия.
       Сказанное сейчас сугубо побуждает меня просить в заключение Ваших Святительских молитв и благословения, в коих, как изволите видеть, особенно нуждается нижайший послушник Вашего Высокопреосвященства
       Влад<имир> Недельский
       1-14 мая 1922 г<ода>
       г<ород> Вильна
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп.1. № 2. Л. 8-9. Автограф.

                                                                      2
       Ваше Высокопреосвященство,
       Высокопреосвященнейший Владыко!
       15 августа на храмовом празднике в г<ороде> Браславе Вячеслав Васильевич и я имели утешение получить Ваше любезнейшее приветствие от известного Вашему Высокопреосвященству Алексея Мартыновича, что немало усилило нашу праздничную радость.
       Считаем своим святым долгом засвидетельствовать Вашему Высокопреосвященству свою глубокую признательность за Вашу добрую память о нас и пользуемся приятным случаем от души пожелать Вам крепости душевных и телесных сил для успешного продолжения Вашего ревностного стояния на страже Христовой истины, слух о котором достигает и до наших пределов и является поощрением и ободрением для наших местных православных деятелей, вынуждаемых силою печальных исторических обстоятельств нести бремя борьбы за святое Православие.
       Вместе с тем усерднейше просим Вас не отказать нам в содействии, если таковое для Вас возможно, по пересылке прилагаемого письма нашего Его Святейшеству. Оно касается наших церковных дел, имеет целию как-ниб<удь> развязать узел крайне запутанных и вредных для Церкви здешних церковно-общественных отношений вмешательством. Не имея высшего церковного авторитета, признать который и формально и морально обязаны наши церковные смутьяны, если только у них есть хоть капля совести. В данном случае мы считаем за очень хорошее предзнаменование для столь близкого и дорогого нам дела неожиданно представившуюся нам счастливую возможность обратиться к Вашему посредничеству.
       Благодарная история не забудет Вашей помощи, если, Бог даст, наша попытка приведет нас к восстановлению в нашем многострадальном крае нарушенного автокефалистами церковного мира.
       Испрашивая Ваших архипастырских молитв и благословения, имеем честь быть нижайшими послушниками Вашего Высокопреосвященства
       Владимир Недельский
       Вячеслав Богданович.
       16-29 августа 1923 года
       Браслав.
       P.S. С 2/15 до 5/18 августа у нас происходило епарх<иальное> собрание духовенства и мирян под председательством архиепископа Феодосия [119]. Были моменты высокого подъема и чрезвычайного значения. Благодаря дружным усилиям сторонников соборно-канонического церковного строя и мудрости Владыки архиепископа удалось в некоторой степени смягчить остроту создавшихся отношений и наметить выход из тупика, который, кажется, успокоит совесть весьма многих, болезненно переживавших печальные события последнего года.
Но окончательное улажение нашей церковной распри отложено до предполагаемого Всепольского Собора, на который, увы, судя по выработанному для него Синодом положению, нельзя возлагать никаких успокоительных ожиданий. Вот и поэтому еще вмешательство Его Святейшества представляется нам и безусловно необходимым и единственно способным исправить роковую ошибку покойного митрополита Георгия.
       В<ладимир> Н<едельский>
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп.1. № 2. Л. 42-43. Автограф. Письмо подписано одновременно В.Недельским и В.Богдановичем, однако написано оно рукою В.Недельского.

                                                                      V
                     ПИСЬМА ЕПИСКОПА ВЛАДИМИРА (ТИХОНИЦКОГО)

                                                                      1
       Ваше Высокопреосвященство
       Высокопреосвященнейший Владыко.
       Хпистос Воскресе.
       Пользуюсь случаем приветствовать Вас с праздниками и молитвенно желаю Вам помощи Божией в архипастырских трудах Ваших. Слыша о ревности Вашей святой и бодрости духа, радуешься за Вас и паству Вашу. Молитесь и за нас, Владыко святый, ибо живется здесь трудновато, гонения и насилия — не хуже как в совдепии. Арестовали 4 мая кроткого нашего святителя Сергия, еп<ископа> Бельского. Пребывает в заточении еп<ископ> Пантелеймон. Очередь за мной. Заточения я не страшусь, но скорблю за Церковь нашу и паству свою. Но да будет воля Божия.
Архиепископ Виленский напишет Вам подробнее.
       Не откажите, св. Владыко, передать прилагаемую записочку моему брату Елпидифору М<ихайловичу> [120], который, кажется, иногда посещает Вас.
       Простите
       С любовию во Христе
       Ваш послушник еп<ископ> Владимир
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп.1. № 2. Л. 87. Автограф. Письмо не датировано, но время его написания легко устанавливается по упоминанию об аресте еп. Сергия (Королева) — начало или, скорее, середина (учитывая датировку следующего письма, написанного, как сказано в нем, в дополнение к предыдущему) мая 1922 г. — период празднования Пасхи в 1922 г. с 16 апреля по 24 мая (по новому стилю).

                                                                      2
       14/1 V <19>22. Гродна.
       Ваше Высокопреосвященство,
       Высокопреосвященнейший Владыко.
       В дополнение к своему письму обращаюсь к Вам еще с одной просьбой от имени м<атери> игумении красностокского монастыря, игумении Елены. Она находится пока в <нрзб.>, но так Красносток прочно занят ксендзами и их <нрзб.>, и все попытки наши возвратить хотя что-ниб<удь> из движимого и недвижимого монастырского имущества кончились полной неудачей, то матушка решила возвратиться в Москву, где пребывает большая часть ее сестер. Разрешение на выезд туда местные власти уже выдали; требуются лишь кое-какие документы из Москвы, о чем матушка усердно хлопочет и очень просит Вас, св<ятый> Владыко не отказать препроводить прилагаемое письмо чрез надежные руки по адресу (Москва, Екатер<ининская ?> пустынь). Кроме того, м<ать> игуменья Елена, получивши пропуск на Латвию, может ехать только на Ригу, причем ей сказали здесь, что не ручаются, куда из Латвии направят ее — в Россию или обратно. Это ее оч<ень> смущает. Зная Вас и общем к Вам в Риге уважении, я утешаю матушку и благословляю ее в путь на Ригу, в полной уверенности, что Ваше Высокопреосвященство не откажете в содействии матушке нашей переправиться в Москву. Так как она решительно никого в Риге не знает, то разрешите ей остановиться в рижском монастыре и переночевать. Она по приезде в Ригу сразу явится к Вам, но не в монастырской форме, за что заранее просит прощения у Вас, а в мирской, дорожной в сопровождении монахини Олимпиады. Если угодно будет принять матушку и уделить свободную минутку, она могла бы рассказать кое-что о нашем житье-бытье, так как она в курсе всех наших дел.
       Если случайно забредет к Вам мой брат, то не откажите сообщить ему о м<атери> Елене и ее временном пристанище; он знаком с матушкой и, вероятно, постарается повидаться... Получены подробности об аресте е<пископа> Сергия, высланного куда-то за границу. Вызвали обманным образом в Люблин, а оттуда вывезли по распоряжению министра внутр<енних> дел, не без ведома, конечно, митр<ополита> Георгия.
       Простите, прошу молитв Вашего Высокопреосвященства
       покорный послушник
       еп<ископ> Владимир
       P.S. На конверте три адреса: почтовый, если пошлете почтой, но это менее желательно, второй — нарочным в пустынь из знакомых. Сам<ый> желательный — второй. е<пископ> В<ладимир>
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп.1. № 2. Л. 97. Автограф.

                                                                             3
       8-21 I <19>24
       Ваше Высокопреосвященство,
       Высокопреосвященнейший Владыко,
       Милостивый Архипастырь.
       Долгом своим считаю уведомить Вас, что пакет за № 141-м от 5/XII 1923 г<ода> мною получен 6-го (19-го) января 1924 года. Не нахожу слов выразить Вам своей благодарности за столь неожиданное сообщение, сочувствие, поддержку, которая ценнее всякого злата и топазия. Дорого нам не то, что лично меня касается, а принцип, взгляд Его Святейшества, решение Священного Синода, торжество Правды...
       Вам, вероятно, известны наши церковные дела, посему не буду распространяться. Лишь коротенько замечу, что я не в Гродне живу, куда адресован упомянутый пакет Ваш, а вот уже ровно год пребываю на покое в Дерманском м<онасты>ре Волын<ской> еп<архии> Дубен<ского> уезда. Вывезли меня из Гродны 8 янв<аря> 1923 г<ода>, а постановление местного Синода (под председательством умерш<его> теперь м<итрополита> Георгия) о моем увольнении из епархии и даже лишении викариатства состоялось 15 окт<ября> 1922 г<ода> за № 122 и одновременно о назначении на мое место прот<оиерея> Александра Громадского, разведенного с женою в июле-августе, постриженного тогда Кременецким епископом Дионисием в монашество с именем Алексия и возведенного м<итрополитом> Георгием в сан епископа. Еп<ископ> Пантелеймон по-прежнему находится на покое в Мелецком м<онасты>ре тоже Волын<ской> еп<архии>, а еп<ископ> Сергий Бельский — в Чехии, в Праге, куда вывез<ен> тоже 1922 летом, архиеп<ископ> Виленский Елевферий — под 1-ое окт<ября> того же года вывезли в католич<еский> м<онасты>рь камедулов, а затем разрешили выехать в Берлин, откуда он приехал в Ковно. Обо всем своевременно посланы доклады Его Святейшеству. Теперь во главе церк<овного> управления здесь митр<ополит> Дионисий, получивший санкцию от Патр<иарха> Мелетия Константин<опольского> за 1 миллиард 700 миллионов в февр<але> 1923 г<ода>. Не дерзаю утруждать письмом Его Святейшества, которому передаю чувства сыновней любви, беспредельной благодарности и душевной преданности.
       Нижайший послушник Ваш
       а<рхиепископ> Владимир Белостокский
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп.1. № 2. Л. 50-51. Автограф.

                                                                                   VI

                                                                                    1
       Ваше Высокопреосвященство,
       Милостивый Архипастырь и Отец.
       Считая Ваше Высокопреосвященство близким и родным нашей Литовской Епархии по службе Вашей ректором нашей семинарии и помня Вашу кипучую деятельность по изданию Братского Вестника и всю плодотворную работу Вашу на пользу Православной Церкви, я приемлю смелость настоящим письмом вкратце поделиться с Вашим Высокопреосвященством тою скорбию, которая постигла всех нас, оставшихся верными заветам наших незабвенных архипастырей Литовских и всех деятелей церковных, в числе коих были и Вы, Владыко, светя на свещнице и служа непоколебимым столпам Провославной Церкви некогда на Литве, а ныне являясь таковым в Латвии.
       Простите, Милостивый Владыко, что мы, потеряв своего архипастыря, среди общего мрака и смятения невольно тянемся к тому свету, который в лице Вашего Высокопреосвященства ярко светит на Латвийской свещнице, бросая и нам, не совсем чужим Вам, хотя и отдаленные, но все же живоносные лучи.
Последовательный ход событий, несомненно, знаком Вам, Владыко, а для более ясного знакомства последних проявлений смуты церковной в Вильне посылаю шесть номеров газеты «Виленское утро». Все остальное Вашему Высокопреосвященству устно передадут София Арсениевна Дурасова и Алексий Мартынович Кутаев.
       К великому нашему душевному прискорбию, неумолимая смерть унесла в могилу у меня в доме незабвенного и весьма нужного и полезного деятеля, каковым был в нынешнее время Константин Георгиевич Гудим-Левкович [121]. Но, да будет святая воля Господня. В заключение моего сего письма всепочтительнейше прошу Ваше Высокопреосвященство в случае нужды приютить и меня недостойного под Ваше любвеобильное крыло. Несомненно, многих из нас несогласных с новым положением Православной Церкви в Польше, положением унизительным, а главное — ведущим, несомненно, к унии, постигнет кара, грозящая даже лишением места. Не оставьте же нас, благостный Владыко, в тяжелую годину испытаний.
       Испрашивая у Вашего Высокопреосвященства Ваших святительских молитв и архипастырского благословения для себя лично, так и для всей паствы Литовской, имею быть Вашего Высокопреосвященства
нижайший слуга
       Священник церкви г<орода> Браслава
       Алексий Василевский
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп.1. № 2. Л. 95-96. Автограф. Письмо не датировано, но, как следует из его содержания (упоминание о смерти К.Г.Гудим-Левковича), написано в 1922 году.

                                                                             2
       Ваше Высокопреосвященство,
       Высокопреосвященнейший Владыко!
       Получив от Алексея Мартыновича Кутаева Ваше милостивое предложение занять вакантное место священника в г<ороде> Двинске, я под первым впечатлением незаслуженного мною Вашего внимания ко мне телеграфировал Вам, Высокпреосвященнейший Владыко, прося пока продержать место свободным.
       После всестороннего обсуждения вышеозначенного Вашего предложения я должен отказаться от него по следующим причинам: материальное положение занимаемого мною ныне прихода сильно изменилось в худшую сторону; благодаря правительственной власти, от прихода отобраны многие оброчные статьи и, кажется, в недалеком будущем он станет одним из самых плохих в материальном отношении в нашей епархии. Между тем правовое положение Православной Церкви в Польше создалось Весьма тяжелое и, скажу, даже невыносимо опасное, требующее от пастырей ее бдительного ума, больших такта и осторожности, соединенных в то же время с готовностию смело и отважно отстаивать интересы своей веры, хотя бы за это грозили материальные лишения и всякого рода репрессии, до тюрьмы включительно.
       Вот ныне при Вашем, Владыко, предложении у меня и начались внутренняя борьба чувств — чувства эгоизма и чувства нравственного долга. Первое из них повелительно диктует мне все те выгоды, какие связаны с переменой нынешнего моего места, материально обездоленного и нравственно беспокойного, связанного с крупными неприятностями и страшным напряжением, на место определенно выгодное в хлебном отношении и более спокойное с других сторон. Второе же — настоятельно требует от меня непременно оставаться на месте, подсказывая мне, что стыдно и позорно бросить в тяжелую минуту — в минуту разразившейся бури водительствуемый мною вероисповедный корабль. Совесть моя не переставая шепчет мне, что подло будет с моей стороны изменить родине тогда, когда она материально обездоленная и нравственно пришибленная зовет меня к себе, требуя работы самоотвержения и в виду ее тяжелого положения — работы тяжелой и напряженной. Высокопреосвященнейший Владыко, ведь Браслав, где я священствую, — место моего рождения — место унаследованное мною от моего покойного родителя, коему я обещал свято блюсти, пасти и охранять взлелеянную им добрую паству. Неужели же я лишь только поколебалось материальное положение прихода, в минуту опасности, грозящей ей от грядущих волков, позволю себе постыдно бежать, оставив ее на произвол судьбы? Нет, да не будет сего! Бог мне прибежище и сила, помощник в скорбех обретших ны зело [122].
       Итак, я остаюсь на месте до того времени, пока меня силою не удалят с него. Да простит мне Высокопреосвященнейший Владыко мою минутную слабость: человек бо есмь!
       Приношу Вам, Владыко, мою нижайшую благодарность за Ваше внимание ко мне. Надеюсь, что в минуту, когда мне не будет места в Польше, я всегда найду приют и ласку у Вашего Высокопреосвященства.
       Свет, который издали светит с святительской Латвийской свещницы, да будет нам всем ободрением, пусть мы по немощам нашим взирая на Вас, Владыко, как великого борца потщимся хотя частичным подражанием Вам.
       Не оставьте меня, Высокопреосвященнейший, в молитвах Ваших и святительски благословите на предлежащий мне дальнейший подвиг служения родным мне местам.
       Вашего Высокопреосвященства нижайший слуга священник церкви г<орода> Браслава Алексий Василевский
       1923 г<ода> октября 29/16 дня.
       г<ород> Браслав
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп.1. № 2. Л. 46-47. Автограф.

VII
ПИСЬМА ОТ РАЗНЫХ ЛИЦ

                                                                                                         1
       Ваше Высокопреосвященство,
       Дорогой и Незабвенный Владыко и Друг!
       Недостойнейший архимандрит и «анархист» счастлив приветствовать Вас, дорогой и незабвенный Владыко! И рад, душевно рад, что Господь привел меня приветствовать Вас и дал возможность подателя сего увидеть и проститься уже почти на рубеже — а для Вас в так близкой и знаемой Вильне. Вы меня знаете, дорогой Владыко, и знаете хорошо, и знайте, что а<рхимандрит> С. <?> <Смарагд ?> рад, что Господь посылает ему хотя и многие и тяжкие скорби, но дал ему счастье как и прежде стоять за свою неразрывную и родную Мать-Церковь и спокойно смотреть в глаза людям и не быть участником в постыдном и наемническом предательстве ее. Пройдет несколько лет — и все мы ляжем в могилу... Но при всем нашем личном недостоинстве и слабостях Господь не вменит нам этого постыдного предательства и мы не станем в ряду презренных палачей народной души, которая все пережила, но самое ценное сохранила все-таки до наших дней, дабы теперь это ярмо неприметно было надето своими — тихо и бескровно — проводниками злых чужих планов. Пусть даже честнейшие падут! Но нам нужны и великие моголы, если нет величия у желающих жить и благоденствовать зазорной ценой! Сговориться ныне <непостижимо ?>, а что Господь даст, пусть то и будет. Очень рад, что мог написать Вам несколько слов и воскресить хотя в памяти и Ваш образ и прежние воспоминания о лучших днях. А о мне, Владыко Святый, Вы знайте, что я не ищу для себя ни средств, ни купленных постыдной ценой почестей, ни наемнического омофора! Там, где я ныне, я этого всего получить не могу; но <мне и в 3-х лет ?> ничего этого не нужно — и мы будем стоять до конца. И нас может смести только физическое насилие, но истина настоящая в таких доказательствах и орудиях не нуждается.
       Простите и благословите, Владыко дорогой, недостойного Вашего послушника и соработника
       <подпись нрзб. — архимандрит Смарагд ?>
       1922 года, октября 28-15 дня.
       г<ород> Вильна.
       Поезд на <название нрзб.>
       Отец мой умер в 1915 г<оду> и похоронен в Владимире, мать умерла в <в 19 ?> году и похоронена во Св<ятых> Горах Харьковской губернии, брат Иосиф умер в 1919 году и похоронен в Орле, а Михаил живет в Рогачеве Могилевской губ<ернии> — председателем автошколы, а сестры в <Крамашаровке> Харьковской губернии — я один-одинешинек.
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп.1. № 2. Л. 10. Автограф. Написано карандашом. Подпись неразборчива. Однако по содержанию письма можно предположить, что оно принадлежит архим. Смарагду (Латышенко [Латышенкову]). Архим. Смарагд происходил из духовного сословия, окончил первым студентом Литовскую духовную семинарию в Вильно, на казенный счет был отправлен для продолжения образования в Санкт-Петербургскую духовную академию, по окончании которой был оставлен при Академии в качестве профессорского стипендиата. От предстоящего назначения приват-доцентом Академии он отказывается, принимает монашеский постриг и назначается инспектором, а затем ректором Холмской духовной семинарии. Служение это он проходил перед первой мировой войной, а также и после в пределах провозглашенной независимой Польской республики. Был решительным противником автокефалии Польской Православной Церкви, за что митр. Георгием был запрещен в священнослужении. В то же время по определению Московской Патриархии он был назначен епископом Слуцким, викарием Минской епархии. Святейший Патриарх Тихон поручил Виленскому архиепископу Елевферию вместе с собором епископов хиротонисать архим. Смарагда во епископы. Из-за препятствий, созданных митр. Георгием хиротония состояться не смогла. В свою очередь митр. Георгий пытался склонить архим. Смарагда на свою сторону. 8 февраля 1923 года в митрополичьей резиденции нервно неуравновешенный архим. Смарагд выстрелом из револьвера убил митр. Георгия (подробнее об этих событиях см.: Свитич А.К. Православная Церковь в Польше и ее автокефалия. С. 123-126). Некоторые из приведенных здесь сведений пересекаются с содержанием публикуемого письма. Письмо свидетельствует о личном знакомстве его автора с архиеп. Иоанном. Это знакомство могло произойти во время ректорства архиеп. Иоанна в Виленской духовной академии (в которой, очевидно, тогда же обучался архим. Смарагд). Письмо написано его автором перед отъездом из Вильны и в нем содержится упоминание о возможной епископской хиротонии, которая могла бы быть куплена ценой предательства. Датировка письма и время, когда должна была состояться предполагаемая, но расстроенная митр. Георгием хиротония архим. Смарагда совпадают.

                                                                                    2
       Poznan
       Ul. Mlynska 13
       parter
       J.W. Panu
       Korostoweci
       Ваше Высокопреосвященство, Глубокоуважаемый и дорогой Владыка.
       Пользуюсь поездкою Василия Александровича Волкова в Ригу, чтобы Вам написать несколько слов. Во-первых, выразить чувства душевной радости, что Вы выбрались из этого ада Совдепии и находитесь среди своей паствы. Во-вторых, поздравить Вас с Св<ятыми> праздниками Рождества Христова и наступающим новолетием и от всего сердца пожелать от меня, Марии Карловны и племянницы здравия и полного счастия. Дай Бог, чтобы будущий год был годом радости и покоя и чтобы мы все в нем отдохнули.
       Мария Карловна, племянница и я бежали из Москвы в июле 1918 года в Минск, где было имение, а оттуда при нашествии большевиков бежали в Польшу. Ныне живем в Познани скромною и трудовою жизнью. Мои дамы дают уроки французского и английского яз<ыков> — это и составляет средства существования. Мы постарели, сил не прибавилось, но надо ежеминутно горячо благодарить Господа Бога за Его бесконечную милость к нам: имеем кров и кусок хлеба и не в Совдепии.
       Недавно в Познань назначен православный священник для православных солдат — это была большая для нас радость и утешение. Церковные службы редки (так как священник обслуживает все гарнизоны области т<о> е<сть> 8000 человек); но все-таки есть. Церкви нет — временная в грязном бараке казарм, и кроме военных никого не пускают, для нас сделано исключение.
       Все это убого; но все-таки есть, где помолиться и молить Господа Бога, дабы смилостивился над бедной, истерзанной Родиной. В Польше тяжело приходится Православной Церкви. Экзарх митрополит Георгий ссорится с епископами и творит волю начальства. Но довольно о нас.
       Про Вас узнал, что Вы в Риге из газет. Газета здесь варшавская скверная савинковская «За свободу» [123], но все-таки приходится читать. Как Вы поживаете, как здоровие, верно и Вам не легко. Где игумения Сергия, Иоанна Мансуровы [124], Татьяна Амброзанцева (моя племянница вышла замуж за племянника последней Сергея Александровича Амброзанцева и находится в Харбине с мужем), если они в Риге, прошу Вас передайте наш сердечный привет. Что с отцом Аристовым [125]? Очень мало знаю, что творится в Ревеле. Вообще кто остался из наших? Вашего президента Чаксте [126] я хорошо знал еще когда был вице-губернатором в Митаве и поддерживал отношения с ним в Петрограде <опять ?> в 1917 году по делам беженцев. Он был хороший человек. Буду очень счастлив узнать о Вас, а пока усердно прошу Вас не забывать в молитвах Ваших <грешных ?> Марию, Александру и Измаила, которые глубоко Вас уважают и всегда вспоминают с самым теплым чувством.
       Ваш покорный слуга
       Измаил Коростовец
       22/XII 1922
       4/I 1923
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп.1. № 26. Л. 109-110. Автограф. Письмо написано на бланке – в верхней левой части листа имя и бывшая должность автора: «Сенатор И.В.Коростовец»

                                                                                    3
       Высокопреосвященнейший Владыка,
       Милостивейший Архипастырь и Отец!
       Узнал не особенно давно, что б<ывший> Владыка Слуцкий [127] Иоанн благополучно живет в Риге и это обстоятельство побудило меня за отсутствием пишущей машины взяться за перо для того, чтобы поделиться с б<ывшим> своим Владыкою несколькими радостями и печалями.
       Радость общая для всех нас — это та, что Вы благополучно переплыли бурный поток советского рая и находитесь в живых и работаете со свойственною Вам энергиею вне досягаемости от чека и других почетных институтов Троцкого и Ко, и я очень хотел бы посмотреть на Вас и вспомнить дни прошедшие и, вернее сказать, быть поближе около Вас, если бы на это последовала воля Божия и Ваша.
       Я окончательно разграблен большевиками, сидел 4 м<еся>ца в Смоленском институте Троцкого, 9 месяцев жил в Киеве, в 1920 г<оду> бежал в Польшу, где был врачом в Красном Кресте Рос<сийской> миссии и теперь занимаю очень скверный приход недалеко от сов<етской> границы и 3 ? г<ода> жил без семейства, которое только в августе с<его> г<ода> нелегально бежало ко мне и совместно со мною переносит все невзгоды беженской жизни, и забирает страх, когда подумаешь, что нет средств к тому, чтобы дать последнему сыну воспитание, а всего со мною 8 душ, требующих поддержки, и я не вижу просвета и не могу ориентироваться относительно дальнейшего.
       Был бы благодарным Вам Владыка, если бы нашли возможность перебрать меня к себе и устроить меня более внимательно, чем в настоящем моем положении и соблаговолили бы почтить меня своим ответом.
       Общий наш знакомый о<тец> Константин покончил жизнь свою в Уральских горах от тифа, и семейство его также бедствует.
Как поживаете, Владыка, и большая ли у Вас епархия, автономна ли или нет, и какой язык преобладает в Латвии, и имеются ли учебные заведения.
       Простите, дорогой Владыка, за настоящие строки моего письма и не забудьте помолиться за мою грешную душу.
       Милостивейшего Архипастыря покорный слуга
       протоиерей Вячеслав Якубович
       27/ XI 23 г<ода>
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп.1. № 2. Л. 44-45. Автограф. На письме рукой архиеп. Иоанна сделана помета: 24. 7. I. № 12 (очевидно, дата написания и исходящий номер ответного письма). Написанный в конце письма не совсем разборчиво адрес отправителя не приводится.

                                                                                    4
       Ваше Высокопреосвященство,
       Высокопреосвященнейший Владыка,
       Милостивейший Архипастырь и Отец!
       Известное Вашему Высокопреосвященству по Минской епархии дело об охоте на лисиц Кнобельздорфом и другими в районе моего благочиния вызвало пренебрежительное ко мне отношение со стороны административных властей, частые выселения с места на место, отказ в выдаче прав подданства, что может повлечь, если не высылку за границу, то во всяком случае запрещение в отправлении пастырских обязанностей.
       За семь лет своей здесь жизни я дошел до нищеты, семья моя, ограбленная в России, сильно страдает, двух дочерей выдал замуж без благословенных даже икон, не говоря уже о приданом, хотел получить работу где-либо на фабрике — невозможно ибо везде близка граница от знакомых мне лиц, и в текущий момент мне остается два выхода, или наложить на себя руки или же перевернуться в унию для спасения своей семьи и укрепления своего положения, и перспектива подобная для меня как старого священнослужителя является аморальною и властно требует о подыскании выхода, просвета и отдохновения на свежем воздухе.
       Умоляю Ваше Высокопреосвященство взять на себя роль благостнейшего Отца и Архипастыря над моим невинно страдающим семейством и принять меня как бывшего своего сына в лоно вверенной Вам епархии на какое-либо место по своему усмотрению и дать мне возможность с спокойной совестию заниматься своим пастырским делом.
       Состав семейства: жена, два сына 25 и 15 лет и дочь 17 лет.
       Вместе с сим не откажите в любезности прислать мне свое авторитетное архипастырское удостоверение о том, что в бытность Вашу управляющим Минскою епархиею я обращался к Вам за благословением возбудить <дело> пред Его Императорским Величеством о помиловании Кнобельздорфа и что Вы дали благоприятный отзыв на запрос министра юстиции и что благодаря этому Конбельздорф вместо 16 лет тюремного заключения был выпущен на свободу чрез 2 г<ода> и 3 месяца, за что я получил даже строгий выговор от епископа Минского Митрофана [128].
       Таковым удостоверением я буду иметь возможность заставить в нужный момент устыдиться от легкомысленных обвинений.
       Испрашивая архипастырского благословения прошу разрешения Вашего Высокопреосвященства быть Вашим покорнейшим слугою
Митрофорный протоиерей Вячеслав Якубович
       25/Х 1927 г
       Palen
       Poszta Plotnica pow. Stolinski
       Protojerej W.Jakubowicz. Dom probosza Kiebca
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп.1. № 28. Л. 99. Автограф.

                                                                                    5
       16/XI <19>27
       Вильно.
       Ваше Высокопреосвященство!
       Позвольте мне от имени друзей гимназии Виленского русского общества обратиться к Вашему Высокопреосвященству с покорнейшей просьбой придти на помощь гибнущему учреждению, просуществовавшему 6 лет и давшему уже 5 выпусков.
       В Вильно имеется несколько десятков средних учебных заведений на польском и еврейском языках, имеющих права, и только единственная в крае гимназия с русским языком преподавания таких прав не имеет, а посему наши абитуриенты не имеют возможности вступить в высшие учебные заведения и этим объясняется столь тяжелое материальное положение гимназии, которая стоит на пути к ликвидации. Если же эта единственная в крае гимназия закроется, то дети наши обречены на полную денационализацию, что уже в большой мере чувствуется и сейчас.
       Здесь никто не приходит к нам с помощью, наоборот мы видим даже со стороны тех лиц, кои должны были бы поддерживать этот культурный рассадник, недоброжелательное или равнодушное отношение. И вот я осмеливаюсь просить Ваше Высокопреосвященство войти в тяжелое положение нашей русской детворы, помочь нам поднять голос в нашу защиту, и если возможно, устроить сбор среди латвийских граждан русской национальности на помощь нашей гимназии. Бюджет гимназии более чем скромный и выражается в 2.300 zt. ежемесячно, т<ак> к<ак> педагогический персонал работает самоотверженно, довольствуясь самыми минимальными ставками. Но даже этого минимального бюджета мы покрыть не можем и ежемесячный дефицит выражается в сумме около 500 zt. (100 рублей).
Если бы русские люди в Латвии могли откликнуться на нашу нужду, мы были бы от всего сердца им обязаны.
       Приношу искренние извинения Вашему Высокопреосвященству за беспокойства и поручаю себя Вашим молитвам. Остаюсь искренне преданная и глубоко уважающая
       Марин<а> Белевская
       Председ<седатель> правления Друзей гимназии Вил<енского> русск<ого> об<щест>ва
       Wilno. Polska
       Sosnowa 17.
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп.1. № 28. Л. 101. Автограф. Автор письма Марина Белевская — известный русский культурный и общественный деятель в межвоенной Польше: член правления Виленского Русского Общества и его председательница в 1924-1925 гг., позже — председательница Православного благотворительного общества. С конца 1920-х гг. возглавила Общество друзей русской гимназии (в частности, это объединение организовывало литературные вечера, посвященные творчеству русских поэтов). Сотрудничала в выходивших в Польше русских газетах, в 1934-1936 была редактором иллюстрированного журнала «Родное слово». Погибла при бомбардировке Вильно в 1939. (подробнее о ней см.: http://www.russianresources.lt/archive/Belevskaja/Belev_0.html)

                                                                                    6
       30 XII <19>29
       Ваше Высокопреосвященство,
       Глубокоуважаемый Владыко!
       В рижской газете «Сегодня» от 25 декабря с<его> г<ода> с величайшим интересом прочитал Вашу статью «Мученики за веру в СССР» Вы, Владыко, изволили закончить свою статью словами: «Пора, пора эти же методы применить и к большевицской чуме. Карантинные меры пока весьма слабы, а до очага чумы как будто никому и дела нет!»
       Вот эта последняя фраза заставляет задуматься над тем вопросом: неужели на самом деле так уже нет никому дела! Нет, Владыко, дело это — самый больной вопрос каждого человека, у которого сохранилась вера в Бога, человека, который воспитан еще с пеленок в духе христианства, а таких людей мильоны — десятки мильонов. Но кто эти люди? Одни мильоны — это разбросанные волею судьбы по всему миру, обезличенные, бесправные русские эмигранты, живущие из милости в «гостеприимных» государствах; чем они могут помочь? Другие мильоны — это православные граждане государств, но уже одно то, что они православные, а еще к тому и русские по национальности, это уже одно ставит их париями государств, например, в Польше русских православных — природных польских граждан, насчитывается более двух миллионов, большинство из них уже многими поколениями связано с Польшей, и все-таки, по отчетам польского правительства, в Польше русского населения и русского языка нет — они бесправны. А в связи с этим даже дело свободы православия стоит под большим вопросом благодаря деятельности католического духовенства: Вы, Владыка, по всей вероятности, знаете о уже начатом судебном процессе католического польского духовенства об отобрании более 500 православных храмов для обращения их в костелы? Какой помощи можно ожидать от этих людей, если они беспомощны защитить себя. Здесь, конечно, не приходится говорить о православных украинцах, которых в Польше насчитывается до 5 миллионов, для которых религия и храмы православные есть только ширма для национальной вражды (события во Львове в прошлом и настоящем месяце). от них помощи верующим ждать нельзя, они жаждут крови.
Третьи миллионы — это те, которые кричат о помощи мученикам на собраниях («Какое мы имеем право вмешиваться в дела другой страны? Мы не имеем права вмешиваться в ее политику, но мы имеем право помогать другим верующим и возносить свои надежды и свои желания к Господу Богу, веруя, что Он найдет пути помочь тем, кто страждет сейчас в России» (так говорит лорд Брандфорд на лондонском митинге протеста против религиозного террора в СССР) а разве этот религиозный террор не есть политика СССР? и далее продолжает лорд Брэндфорд: «Мы собрались здесь для того, чтобы единым голосом от единого сердца воскликнуть: долго ли, Господи, Ты будешь терпеть все это?... Мы не ищем помощи армии и флота, мы только ищем помощи Господа и верим, что Он спасет этот народ, освободит от той тирании, которая ныне безумствует в некогда христианской России!»
       Вот совет помощи этих людей! «Надейтесь, Господь поможет!» А реально правительство этих людей с распростертыми объятиями встречает и жмут руки тем тиранам, которые «безумствуют в христианской России»...
       Конечно о помощи армии и флота против религиозных гонений в России теперь не может быть и речи. Время крестовых походов уже прошло.
       Но в чем же должна проявиться реальная помощь в самом очаге заразы?
       Когда были первые гонения на христиан в Риме и когда мучеников вели на арену на растерзание львам, то в тюрьмах и подземельях, где находились мученики, священники и братья совершали службу Божию, напутствовали их словом ободрения, и это поднимало их религиозное воодушевление, веру и давало силу перенести мучения.
       Вот этого-то слова Божьего воодушевления, сочувствия у них в России как раз и нет, они его ниоткуда не слышат. Тирания большевиков лишила их возможности слышать слово Божие, церковное пение, звон колоколов, все у них отняли, но слух, душу их они не могут отнять, и там ждут, жаждут услышать слово Божие...
       Вот не так давно произошло крушение воздушного корабля ген. Нобиле среди полярных льдов. Люди искалеченные очутились среди льдов, отрезанными от мира. Гибель была неизбежна. Хотя все народы приняли участие в их отыскивании и спасении, но оказалось, их спас услышанный ими голос ободрения, голос давший им веру спасения, поднявший в них бодрость духа — голос, данный им по радио.
Если католическая и лютеранская церкви в Польше, Риме, Берлине и т<ак> д<алее> нашли возможным все богослужения свои передавать по радио и тем давать возможность во всех уголках мира слышать слово Божье, слышать проповедников, то почему православная церковь молчит до сего времени? Почему не может до сего времени дать возможность там в очаге большевицкой чумы услышать слово Божье, слово утешения.
       Ведь всем известно, что нет ни одной деревни в СССР, где бы не было радиоаппаратов с громкоговорителями, поставленных большевиками для целей пропаганды большевизма, пропаганды безбожья. Эти аппараты принимают все европейские станции, и слово Божье, сказанное извне, попадет по назначению. Ликвидировать это слово Божье уже не в состоянии большевики.
       Вопрос является, через какие станции радио возможно передать слово Божье? Конечно, через ближайшие станции к очагу чумы.
       Польское правительство через свои станции не разрешит распространять схизму православия, это не в интересах католиков, мы здесь бессильны.
       Но прочитавши в газете «Сегодня», с какою торжественностью проходят рождественские богослужения в Кафедральном православном соборе в Риге, искренно подумал, какую бы отраду Вы, Владыко, дали бы православному народу не только в Большевиции, но и здесь в Польше услышать православную церковную службу на славянском языке.
       Судя по газетам, у Вас в Латвии более человеческие отношения к русским и к православной религии относятся не так шовинистически. Латвийское правительство, полагаю, разрешит Вам, хотя в праздничные дни, на короткое время воспользоваться радиостанцией передаточной или же разрешит поставить свою передаточную станцию. Деньги для этого, безусловно, найдутся.
Владыко, Вы хоть чуточку представьте, как обрадуется народ, отрезанный от мира, услышавши слово молитвы, утешения, сколько прольется слез умиления...
       О, это будет великая душевная помощь страждущему брату во Христе.
       Это письмо от всего сердца я пишу лично Вам, Владыка.
       Примите уверения в глубочайшем уважении.
<инженер ?> П.Богданович
       Мой адрес:
       Polska, <Pologne ?>,
       poczta Tuczyn, wies Szubkow,
       powiat Rowne, inzynier
       Pavel Bogdanowicz
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 28. Л. 139-140. Автограф.

                                                                                    7
       Ваше Высокопреосвященство,
       Высокопреосвященнейший Владыко!
       Податель сего Д.Н.Платонов направляется в Латвию. Сергей Сергеевич <Шабрин ?> предполагает устроить Платонова на место по соответствующей специальности, если будет на сие благословение Вашего Высокопреосвященства.
Я знаю Платонова лично и, кроме того, имеются о нем отзывы лиц, которые занимают ответственное положение. Надеюсь, что Ваше Высокопреосвященство не откажете Платонову свое высокое покровительство.
       Свидетельствую Вашему Высокопреосвященству
свое глубокое почтение
       остаюсь готовый к услугам
       еп<ископ> Сергий
       1930 3/VI
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 28. Л. 149. Автограф.
       Письмо определенно принадлежит еп. Сергию (Королеву). Никакой другой епископ, носящий имя Сергия, в то время писать архиеп. Иоанну не мог. В 1930 г. еп. Сергий находился уже за пределами Польши, однако поскольку его судьба во многом была связана с Польшей, его письмо также помещается в этом разделе.
                                                                                    8
       9 июня 1930.
       Ваше Высокопреосвященство,
       Высокопреосвященнейший Владыко!
       Великодушно простите обращение к Вам б<ывшего> питомца Литовской духовной семинарии (правда, окончившего ее уже после Великой европейской войны, при исп<олняющем> об<язанности> ректора В.В.Богдановиче), ныне волею Провидения призываемого к делу служения Святой Православной Церкви в Польше.
Вы, Владыко, б<ыть> м<ожет>, меня и не помните, хотя в 1907 году, в бытность Вашу ректором Литовской семинарии, я и обращался к Вам, но Вам обо мне напоминал в прошлом году сенатор В.В.Богданович и говорил о моей работе в газете «За свободу». Брата моего родного Аркадия Свитича, ныне священствующего в Виленской губернии, Вы, Ваше Высокопреосвященство, без сомнения, помните, ибо он пользовался, по его словам, большим вниманием с Вашей стороны во все годы его пребывания в Литовской дух<овной> семинарии.
       Вашему Высокопреосвященству из газет, вероятно, известно о восстановлении в жизни Польской Православной Церкви соборного начала и о предстоящем созыве Поместного собора.
       29 июня в Варшаве открывается Предсоборное присутствие, членом которого назначен и я. Предстоит, разумеется, тяжелая и ответственная работа. Предстоит разработка проектов законоположений о взаимоотношениях с государством, о внутреннем соборном устроении Церкви, о высшем, епархиальном и приходских управлениях и т<ак> д<алее>.
       Мы все знаем, что возглавляемая Вами, Владыко, Латвийская Церковь уже давно под Вашим руководством проделала этот путь.
       Позвольте поэтому, Ваше Высокопреосвященство, обратиться к Вам с почтительнейшей просьбой, не отказать в зависящих распоряжениях о высылке на мое имя тех положений, законов, постановлений и др<угих> актов, кои приняты возглавляемой Вами Латвийскою Церковию и кои могли бы служить образцами и в деле устроения нашей Церкви в Польше.
       Быть может, Владыко Святый, у Вас имеются «Деяния Московского Собора 1917-18 гг.»? В Польше, к сожалению, их нет, а между тем и в них имеется многое, что могло бы быть нами использовано.
       Я обращался с аналогичной просьбой и в Сремские Карловцы, но оттуда получил только Положение о епархиальном управлении.
       Простите еще раз, Ваше Высокопреосвященство, мое смелое к Вам обращение и позвольте надеяться, что просьба моя не будет Вами отклонена.
       Испрашивая святительских молитв и благословения, остаюсь Вашего Высокопреосвященства
       нижайшим послушником
       Александр Свитич (Туберозов)
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп.1. № 28. Л. 150. Машинопись на бланке газеты «За свободу». Курсивом в данном случае отмечено вписанное от руки. Автор письма — известный среди русской эмиграции журналист, писатель (печатался под псевдонимом Туберозов). Был членом редакции газеты «За свободу», сотрудничал также и с другими эмигрантскими изданиями. В 1930-1933 был редактором еженедельника «В ограде церковной». С 1950 проживал в США. Скончался 17.08.1963.
                                                                                         9
       Варшава
       26 сент<ября> 1931 г<ода>
       Ваше Высокопреосвященство.
       Высокопреосвященнейший Владыко.
       Самоотверженный Архипастырь и <Нежнейший ?> Отец.
       Простите за опоздание, оно невольно, но почтительнейше прошу Вас присоединить и мой душевный пастырский привет к тем многочисленным поздравлениям, которые окружают знаменательный не только для Латвийской, но и для всей Православной Церкви — день Вашего 10-летнего исключительного по подвигу и плодам архипастырского служения. Связанный с Латвией родственными и дружескими узами я счастлив, что знаю и могу говорить — простите, с завистью — об архиерействе архиепископа Латвии Иоанна. И не только молюсь о Вашем Архиерействе, но и говорю и исповедую Ваше святительское  служение. Я — старый пастырь кафедральных соборов, озираясь, часто скорблю и даже малодушествую, размышляя о судьбах Церквей, но не всей Вселенской Церкви. И для моего пастырского самосознания великим утверждением служит Ваш архиерейский образ. Дай же, милосердный Господи, еще долгие, долгие годы вести латвийский церковный корабль ее самоотверженному вождю и борцу архиепископу Иоанну к цели земного устроения и вечного спасения.
       Земно кланяюсь, прошу молитв и святительского благословения Вашего Высокопреосвященства
       покорнейший слуга и богомолец
       протопресвитер <Т. ?> Тодарович
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 28. Л. 177-178. Автограф.
                                                                                    10
       Его Высокопреосвященству Иоанну, архиепископу Рижскому и Митавскому.
       Ваше Высокопреосвященство,
       Высокопреосвященнейший Владыко,
       Милостивейший Архипастырь и Отец,
       Четверть века минуло с тех пор, как я имел счастие служить под Вашим мудрым руководством в должности письмоводителя Литовской духовной семинарии в бытность Вашего Высокопреосвященства ректором последней. В должности письмоводителя состоял до эвакуации семинарии из Вильна, т<о> е<сть> до августа 1915 г<ода> Затем как п<очтово>-т<елеграфный> чиновник был командирован в Минск, оттуда в Ярославль на Волге, потом на румынский фронт в Яссы и наконец в Кимполунг в Буковине. После деморализации армии откомандирован в г<ород> Семипалатинск, куда прибыл в 1918 г<оду>
       Сибирь в то время была свободна от большевиков и возглавлялась адмиралом Колчаком, в армию которого вступили мои 4 сына, из коих 3-е в мировую войну уже сражались на рижском фронте. Два старших сына после разгрома армии Колчака пропали без вести, а два сына и дочь проживают в советах. Так как и я был преследуем большевиками за службу сыновей в армии Колчака и дважды был арестован, то вынужден был с семьей, состоящей из жены, 3-х младших сыновей и 2-х дочерей возвратиться в Вильну.
       По возвращении в Вильну в октябре 1921 г<ода> я не нашел оставленного при эвакуации имущества, а также не был принят на польскую почтовую службу, благодаря чему и чтобы не умереть от голода, пришлось продать за бесценок и то имущество, которое было привезено в Вильну. Затем после разных мытарств, весною 1922 г<ода> В.В.Богдановичем и<сполняющим> д<олжность> ректора Виленской духовной семинарии, им же после войны организованной, был принят на должность письмоводителя, в которой пробыл до выселения из пределов Польши Владыки Елевферия, о<тца> архиепископа Литовского и Виленского и отстранения от должности ректора семинарии В.В.Богдановича, т<о>е<сть> до 1 ноября 1922 г<ода>, когда и был уволен от службы вновь назначенным ректором архимандритом Филиппом (Морозовым).
       Пробыв 5 месяцев без службы и перетерпев с семьей разные лишения до голодовки включительно, я 1 марта 1923 г<ода> по протекции был принят на службу в контору нотариуса Клиотта, в которой работал до 15 ноября 1930 г<ода>, когда по причине всеобщего торгового и промышленного кризиса в Польше последовало и всеобщее сокращение штатов и я лишился службы главным образом как русский и православный, каковой элемент в Польше не пользуется симпатиями, доказательством чего безусловно служит то обстоятельство, что уже 9-й год я хлопочу об эмеритуре (пенсии) за службу в почтово-телегр<афных> учреждениях б<ывшего> Виленского округа в течение свыше 30 лет. Причем несмотря на 3-хкратное уведомление дирекции п<очты> и т<елеграфа> в Вильне о том, что мне может быть назначена эмеритура (пенсия) по достижении 60 лет, все-таки в эмеритуре отказано на том основании, что я не доказал, что не был принят на службу по неимению вакансии, и вот уже 9-й месяц как дело находится на рассмотрении в Высшем трибунале административном в Варшаве.
       Из вышесказанного Ваше Высокопреосвященство изволите усмотреть, в каком безвыходно тяжелом материальном положении нахожусь я с семьей и не только не имею возможности лично съездить в Варшаву для ускорения разбора моего дела в Трибунале, но бывают дни, когда не на что купить хлеба для семьи, 6 месяцев не плачено за квартиру и даже сына моего Николая, 19 лет, крестника Я.И.Альберта, б<ывшего> преподавателя семинарии, вынужден был взять из семинарии по окончании 6 классов и не гарантирован, что не придется прекратить образование и второго сына Михаила 15-л<етнего> ученика 6 кл<асса> Виленской русской общественной гимназии имени А.С.Пушкина.
       В виду вышеизложенного обращаюсь к Вашему Высокопреосвященству с почтительнейшею просьбою об оказании мне с семьей возможного материального пособия. Рука дающего да не оскудеет.
Вашего Выскопреосвященства
нижайший послушник и слуга
Терентий Флегонтов
Адрес: m. Wilno, ul. Marcowa, dom № 3 m. 4, Terentjusz Flegontow.
12/ IV 1932 г<ода>
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 28. Л. 192. Автограф.
       Имя адресата, написанное в оригинале в конце текста, перенесено в начало документа.

                                                                                    VII
              ДОКУМЕНТЫ О ПОЛОЖЕНИИ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В ПОЛЬШЕ

                                                                                        1
       Его Святейшеству Святейшему Патриарху Тихону
       по уполномочию епархиальных съездов Литовской и Гродненской епархий архимандрита Почаевской Лавры Виталия

                                                                             Рапорт.
       Православная Церковь в пределах Польского государства находится в настоящее время в катастрофическом состоянии. Случилось то, о чем с настойчивостию предупреждали Ваше Святейшество православные епископы Польши в неоднократных Вам докладах.
       Митрополит Георгий и еп<ископ> Дионисий, воспользовавшись несчастием, постигшим Российский Патриархат, в угоду польскому правительству, преследующему свои политические цели — укрепление за Речью посполитой захваченных русских областей и ассимиляции тамошнего населения — отделились и ввели автокефалию, не стесняясь в достижении ее насилием, подлогами и прочими нечестными средствами. Против несогласных на этот антиканонический шаг епископов м<итрополит> Георгий, пользуясь услугами польского правительства и жандармерии, принял самые решительные меры. Епископ Пинско-Новогрудский Пантелеимон без всякого суда за отказ подписать «Конкордат» Православной Церкви с польским правительством лишен кафедры и заключен в Мелецкий монастырь. Епископ Сергий, коему Ваше Святейшество вновь вручили непосредственное управление Холмской епархией, спешно выслан при содействии жандармерии за границу. Нареченного во епископы архимандрита Смарагда (пользующегося правами польского гражданства) м<итрополит> Георгий без достаточных причин запретил post factum (когда он уже вышел из юрисдикции Варшавского митрополита) в священнослужении и не дозволил епископам совершить согласно Вашего благословения его хиротонии. Оставшихся верными архиеп<ископа> Елевферия и еп<ископа> Владимира предназначил к увольнению от епархий, вызвав на их кафедры для хиротонии архимандритов Тихона Лященко и Феодосия Самойловича.
       В решении столь важного вопроса как устройство церковного управления в Польше м<итрополит> Георгий ни под каким видом и несмотря ни на какие ходатайства и протесты не желает допустить соборного обсуждения на областном соборе с представителями клира и мирян и вообще подавляет всякое проявление церковной общественности и гласности. Так получивший от Вашего Святейшества благословение союз православных приходов Польши объявил анархическим антицерковным и добился его закрытия. Созванный в Варшаве съезд представителей приходов чрез польское правительство не допустил к открытию. Требовал от министерства запрещения даже епархиальных съездов как неблаговременных и вредных.
       Но самое вопиющее: чтобы создать по устранении соборности большинство голосов среди епископата за автокефалию, он, м<итрополит> Георгий, обманным образом вызвал в Почаев архиеп<ископа> Елевферия и еп<ископа> Владимира, чтобы создать видимость соборного решения своему замыслу. В Почаеве, несмотря на то, что вопрос об отделении от Московского Патриархата совсем не был голосован, а о хиротонии архим<андрита> Александра Иноземцева не был даже поставлен на обсуждение, несмотря на протест и удаление из заседания архиеп<ископа> Елевферия и еп<ископа> Владимира, распорядился записать в протокол, что оба вопроса на заседании Собора приняты и чрез несколько дней хиротонисовал с еп<ископом> Дионисием архим<андрита> Александра на несуществующую Люблинскую епархию, а потом в Варшаве тремя голосами (своим, Дионисия и неканоничного Александра) против двух провел отделение шестимиллионного православного населения Польши от Московского Патриархата.
       При создавшемся вследствие непринятия вовремя решительных, указываемых местными церковными работниками, мер <при> катастрофическом положении остается единственный выход — это Ваше авторитетное, хотя и позднее слово.
       Благоволите, Ваше Святейшество, на сем начертать Ваше распоряжение:
       1) что вопросы первостепенной важности, как вопрос о церковном управлении в Польской митрополии, может быть проведен не иначе, как по обсуждении такового на областном соборе с представителями от клира и мирян.
       2) что автокефалия в польском государстве в силу того, что там православные находятся на положении религиозных и племенных меньшестей, не допустима тем более, что православных об этом не желают даже и спрашивать.
       3) что временно в силу невозможности Вам лично разрешать церковные вопросы Варшавской митрополии, касающиеся Вашей компетенции, Вы передаете это свое право Высшему Управлению Русской Православной Церкви за границей, или собору русских иерархов за границей, или лично кому-либо из старейших иерархов Русской Церкви, проживающих за границей и имеющих возможность сношений с Польшей, или Патриарху Сербскому, высшие права которого над Варшавской митрополией польское правительство с охотой признает, т<ак> к<ак> он живет в союзной с Польшей державе.
       Ваше Святейшество, настоятельная просьба — это последняя действенная мера, какую мы можем принять для спасения поместной Православной Церкви в пределах Польши: от Вашего определенного ответа по трем вышеперечисленным вопросам ожидаем существенной помощи и в Ваши руки передаем ответственность пред Богом и Родиной за судьбы шестимиллионного русского православного народа в пределах польского государства.
       Мы не знаем Вашего настоящего положения. Но если бы Вы даже и сами доброю волею отказались от управления Русскою Церковию, если бы Вы были заключены — все равно Ваше слово для православного населения Польши и даже для добивающихся автокефалии было бы всеисчерпывающим решением спора.
Вашего Святейшества нижайший послушник по уполномочию епархиальных съездов Литовской и Гродненской епархий
Почаевский архимандрит Виталий
1922 г<ода> 7 июля
г<ород> Прага.
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп.1. № 2. Л. 18-19. Автограф.

                                                                                    2
Копия с копии
                                                                         ПРОТОКОЛ
заседания Литовского епархиального совета 1-14 сентября 1922 г<ода>.
       Под председательством Его Высокопреосвященства Елевферия, архиепископа Литовского и Виленского присутствовали: протоиерей Сосновский, протоиерей М.Кушнев, священник Дзичковский, В.К.Недельский, В.А.Предтечевский и и<сполняющий> о<бязанности> секретаря В.В.Богданович.
                                                                      I. СЛУШАЛИ:
       Послание заместителя Святейшего Патриарха Московского и всея России ТИХОНА митрополита Ярославского Агафангела от 5-18 июня с<его> г<ода>, напечатанное согласно резолюции Его Высокопреосвященства в № 8-9 Литовских Епархиальных Ведомостей, в коем он, сообщая всем чадам Всероссийской Церкви о заточении Св<ятейшего> Патриарха, о передаче им прав и полномочий управления Церковью Всероссийской ему, Агафангелу, и о том, что сам он по независящим от него обстоятельствам не может вступить в фактическое управление Патриархией, уполномачивает всех епархиальных архиереев самостоятельно в своих епархиях решать те вопросы, которые ранее должны были представляться на разрешение и утверждение высшей церковной власти, руководясь Св<ященным> Писанием и Канонами Церкви.
                                                               ПОСТАНОВИЛИ:
       1. Содержание «Послания» принять к сведению и руководству в управлении Епархией.
       2. При возношении за богослужением имени Св<ятейшего> Патриарха после его имени прибавлять слова «в узах сущего» и возносить за литургией особые прошения и молитву об избавлении Св<ятейшего> Патриарха от уз, каковую молитву, составленную и изданную «Высшим Церковным Управлением за границей», а равно и настоящее постановление отпечатать в Литовских Еп<архиальных> Ведомостях».
                                                                      II. СЛУШАЛИ:
       Вопрос о продолжающих поступать на имя органов Литовской епархиальной власти, несмотря на отосланное митрополиту Варшавскому Георгию извещение о постановлении Литовского еп<архиального> собрания по вопросу о провозглашении автокефалии Православной Церкви в Польше, указов, из коих некоторые содержат в себе канонические правонарушения вплоть до отмены действия правил Вселенских Соборов.
                                                               ПОСТАНОВИЛИ:
       Исходя из постановления Литовского епархиального собрания тек<ущего> года (ж<урнал> № 4 ст<атья> 1) и из содержания «Послания» Высокопреосвященного заместителя Св<ятейшего> Патриарха Тихона, а также принимая во внимание:
       1) что так как «Положение о высшем церковном управлении в Польском государстве», присланное Св<ятейшсм> Патриархом Тихоном лишь в качестве «проекта» правительству «для получения от него согласия на проведение в жизнь», а митрополиту — «к сведению», еще не вошло в жизнь, ибо не получило ни правительственного одобрения в полном виде, ни санкции Св<ятейшего> Патриарха, как это требуется при особом указе, а следовательно может иметь только моральное, а не ц<ерковно>-юридическое значение и митрополит Варшавский не имеет достаточных оснований претендовать на власть областного митрополита, которая могла бы основываться на этом положении,
       2) что и моральное значение этого положения в корне нарушено самим же митрополитом Георгием с двумя епископами, выступившими с провозглашением «автокефалии» Православной Польской Церкви вместо предусмотренной «Положением» автономии,
       3) что провозглашение этой автокефалии произошло не в каноническом порядке, ибо сделано при протесте двух наличных епархиальных епископов и при отсутствии третьего, не приглашенного на собрание, не прибывшего туда по не зависящим от него обстоятельствам и даже запрошенного письменно о его мнении по сему вопросу, чем в корне нарушена самая основа митрополичьего управления (ап<остольское> пр<авило> 34),
       4) что несмотря на ссылку на отсутствие канонической главы Всероссийской Церкви как на ближайшую причину и повод к провозглашению «автокефалии», на самом деле таковая глава была в лице Высокопреосвященнейшего митрополита Агафангела, получившего эту власть от Св<ятейшего> Патриарха, но даже по сему вопросу не запрошенного («Послание» датир<овано> 6-18 июня т<екущего> г<ода>),
       5) что это провозглашение состоялось несмотря на ясно выраженный и канонически обоснованный отказ Св<ятейшего> Патриарха на однажды обращенную к нему просьбу,
       6) что и утверждение «Священного Синода Православной Церкви в Польском Государстве» уже по одному тому является неканоничным, что он как учрежденный после провозглашения автокефалии тем самым является высшим органом автокефальной, а не автономной (что предусмотрено «Положением» Церкви,
       7) что самый акт учреждения «Св<ященного> Синода» состоялся не в каноническом порядке, ибо и общие канонические правила и «Положение» считают источником высшей церковной власти всю Церковь, выражающую эту власть в лице областных соборов, составляющихся по действующим канонам сей Церкви из канонических епископов, клира и мирян, какового собора для организации и учреждения высшего органа ц<ерковного> управления собрано не было, а Синод составлен единоличным распоряжением митрополита, принятым прочими лишь «к сведению» (Указ Свящ<енного> Син<ода> Прав<ославной> Ц<еркви> в Польше от 17 июня, № 45),
       8) что в состав настоящего Синода вошел епископ, как избрание, так и хиротония которого были совершены двумя иерархами без согласия на сие остальных трех епископов, тогда как правилами I Всел<енского> 4, Ант<иохийского> 19, требуется согласие всех епископов области, без чего самая хиротония делается недействительной (Ант<иохийского> 19), а другой — принявший в богослужебнок общение с собою двух иноепархиальных, запрещенных в священнослужении своими епископами клириков, подлежит действию 16 апост<ольского> правила,
       9) что в самом устройстве «Священного Синода» в корне уничтожено начало соборности, ибо при составе из трех членов дела в нем решаются двумя голосами, среди которых должен быть голос митрополита, т<о> е<сть> фактически единолично митрополитом,
       10) что указанный Синод, будучи неканоническим по своему происхождению, устройству и составу, является неканоническим и по своим действиям: а) избранием и хиротонией во епископа без ведома и согласия остальных епископов запрещенного в священнослужении клирика и б) отменою в своих постановлениях действия правила Св<ятых> Всел<енских> Соборов (как напр<имер> в сем указе от 31 авг<уста>),
       11) что, следовательно, церковно-юридическое общение с такого рода ц<ерковно>-правительственным органом невозможно, не отметая и не нарушая правил Св<ятых> Апостолов, Св<ятых> Отцов и В<еликих> Вселенских Соборов, — принимая все сие во внимание
       1) ради защиты церковной жизни епархии от противных канонам нововведений и посягательств, во имя неповрежденной целости канонического строя, всякое юридическое административное общение с «Священным Синодом Православной митрополии в Польше» прекратить, его указов не рассматривать и не выполнять впредь до того времени, когда высшее церковное управление в Польше будет организовано в строгом соответствии с канонической практикой Церкви-матери и относящимися к нему указаниями «Положении»; причем однако же не прерывать братского общения в вере и молитве ни с невольно оказавшимися под фактической юрисдикцией «Синода» епархиями, ни с митрополитом Варшавским, как старейшим православным архипастырем Польши и иерархом столичного града республики.
       2) Просить митрополита Варшавского как старейшего иерарха в Польше о скорейшем созыве областного Собора согласно «Положению» и действующим канонам Церкви-матери для восстановления нарушенного канонического строя Церкви и установления высшего органа управления Православной Церковью в Польском государстве.
       3) Временно до осуществления предыдущего пожелания все дела, касающиеся Литовской епархии, согласно распоряжению, преподанному в «Послании» канонического главы Церкви, местоблюстителя Патриаршего престола Высокопреосвященнейшего митрополита Агафангела, решать на месте, в епархии
       4) Все вышеизложенное чрез нарочитую депутацию довести до сведения г<осподина> делегата польского правительства в Вильне, министра исповеданий и Его Высокопреосвященства митрополита Варшавского Георгия.
Подлинный подписали:
Председательствующий на заседании — Елевферий, архиепископ Литовский и Виленский
Председатель еп<архиального> совета — протоиерей Александр Сосновский
Протоиерей Михаил Кушнев
Священник Иосиф Дзичковский
Члены:
Владимир Недельский
Василий Предтечевский
И<сполняющий> об<язанности> секретаря — Вячеслав Богданович
С подлинным верно: и<сполняющий> о<бязанности> секретаря еп<архиального> совета — В<ячеслав> Богданович
№ 2659 3-16 сент<ября> 1922 г<ода>. Печать.
С подлинной копией верно:
Секретарь управляющего Гродненской епархией
<Без подписи>
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп.1. № 2. Л. 29-30. Машинопись.

                                                                                    3
       Польские церковные дела в освещении Московсковской Патриархии
       Русскому Заграничному Синоду прислан из Москвы составленный в июне полный список епархий и епископов Российского Патриархата. В сем списке под № 12 значится:
       «12. Холмская епархия — вакантна, временно управляет еп<ископ> Сергий Бельский. По газетным сведениям арестован поляками и выслан из Польши, после чего поселился в Праге. Просьба бывшего управляющего Холмской епархией Варшавского митрополита Георгия о хиротонии во епископа люблинского архим<андрита> Александра с передачей ему управления епархией Свят<ейшим> Патриархом удовлетворена не была и повела к увольнению м<итрополита> Георгия от управления Холмской епархией с назначением временно управляющим еп<ископа> Сергия Бельского».
       Так значится в списке под № 12.
       Эта канцелярская справка проливает яркий свет на причины необычайного выселения еп<ископа> Сергия и на каноничность посвящения архим<андрита> Александра и других.
       Польские святители-автокефалисты, видя решительный отпор Патриарха их замыслам, не хуже Московских живоцерковников закусив удела пошли «ва-банк»: ты назначил, а мы выселим, ты запретил, а мы посвятим. А там суди нас — взятки-гладки.
       С подлин<ным> верно. А<рхимандрит> Виталий
       ЛГИА. Ф. 7131. Оп.1. № 58. Л. 180. Автограф. Рукопись написана синим карандашом. Удостоверение верности и подпись приписаны обычным карандашом.
                                                                                    4
       <ЛИСТОВКИ КАРЛОВАЦКОГО СИНОДА
       О ПОЛОЖЕНИИ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В ПОЛЬШЕ>
                                                                      <ЛИСТОВКА 1>
       Автокефалия Православной Церкви в Польше
       а) Ответ Св<ятейшего> Всероссийского Патриарха Тихона.
Бежавший из Минска архиепископ Георгий (ныне митрополит Варшавский) и викарный епископ Кременецкий Дионисий в угоду польскому правительству обратились к Св<ятейшему> Патриарху Тихону с прошением, чтобы живущих в Польше православных отделить от Русской Церкви или — как говориться по книжному — дать им автокефалию (своего главу). Четыре остальных находившихся в Польше православных епископа отказались подписать это прошение. На это прошение, поданное польским послом в Москве, Патриарх ответил:
       «Священные каноны нашей Церкви предусматривают автокефалию для отдельных самостоятельных народов. Если бы польский народ, получивший недавно суверенность, был православный и просил бы автокефалии для себя, мы бы ему в этом не отказали, но давать автокефалию для разноплеменных православных, проживающих в пределах Польского государства на положении национальных и религиозных меньшинств — нам не позволяют ни здравый разум, ни священные каноны. Что возможно, то мы уже дали православным в Польше — широкую поместно-церковную автономию».
       Патриарх отказался дать автокефалию Православной Церкви в Польше, потому что он хорошо видел, кому нужна та автокефалия, то отделение от Русской Церкви: не православным, а католикам, чтобы легче перевернуть по-своему оторванных православных: «Цiлой паляницi враз не проглотишь, а отризаючи по кавалку, всю зъiси».
       б) Провозглашение Польской автокефалии.
Так как на отделение от Русской Церкви (автокефалию) согласилось только два епископа, а четыре не соглашалось, то те два постарались одного из несогласных (еп<ископа> Пантелеймона) заточить в Мелецкий монастырь, а другого (еп<ископа> Холмского Сергия) насильно вывезти за границу. Кроме того, несмотря на прямое запрещение Патриарха Тихона и на протест двух верных еще оставшихся епископов (Елевферия и Владимира) — Георгий с Дионисием посвятили во епископы Александра. Тогда п<ан> Пониковский [129] созвал в Варшаву на 1/14 июня 1922 г<ода> всех четырех оставшихся епископов и пятого нового неканонического и прочитал им декларацию, чтобы заводили автокефалию. Георгий, Дионисий и незаконный Александр согласились и постановили:
       «Собор православных епископов в Польше в виду церковной разрухи в России ничего не имеет против автокефалии Православной Церкви в Польше и соглашается работать в Польше на основе автокефалии, объединившись в добром сотрудничестве с Польским правительством на почве конституции. Польское правительство должно исхлопотать на ту автокефалию благословение Константинопольского и других патриархов, а также представителей автокефальных церквей Греции, Болгарии и Румынии, а равно и Патриарха Московского, если он возвратится на свою кафедру и если не будет отменено в России Патриаршество».
       Архиепископ Елевферий и епископ Владимир не согласились подписать автокефалии. За это архиепископа Елевферия заточили в католический монастырь Камедулов под Краковом, а епископу Владимиру запретили священнослужение.
О таких делах в Польской Православной Церкви узнали русские епископы, живущие за границей. Они послали Георгию братское увещание не воздвигать гонений против верных епископов и составили нижепомещенный меморандум.
в) Меморандум Собора 12 русских епископов.
1922 года 20 августа на соборе присутствовали: 1) Антоний, митрополит Киевский и Галицкий 2) Евлогий, митрополит русских православных церквей в Западной Европе, 3) Анастасий, архиепископ Кишиневский и Хотинский, 4) Феофан, архиепископ Полтавский и Переяславский, 5) Феофан, епископ Курский и Обоянский, 6) Ермоген, епископ Екатиронославский и Новомосковский 7) Гавриил, епископ Челябинский и Троицкий, 8) Сергий епископ Черноморский и Новороссийский, 9) Михаил, епископ Александровский, 10) Дамиан, епископ Царицинский, 11) Вениамин, епископ Севастопольский и 12) Серафим, епископ Лубенский.
       Ознакомившись с положением церковных дел в Варшавском митрополичьем округе на основании документальных данных, единогласно признали, что автокефалия Православной Церкви в Варшавском митрополичьем округе, входящем ныне в состав Польского Государства, не может быть допущена в силу нижеследующих положений:
       1. По законам церковным, автокефалия какой-либо Церкви может быть введена не иначе, как с благословения той Церкви, в состав которой она прежде входила. Между тем Св<ятейший> Патриарх Московский и всея России Тихон решительно высказался против автокефалии православной Церкви в польском государстве (см. ответ его в начале под буквой а).
       2. Для введения автокефалии нужно согласие большинства епископата. Но большинство епископов Православной Церкви в Польше, не боясь репрессий, выступили против автокефалии Православной Церкви в Польском государстве, как гибельного для местной церкви шага: из 6 епископов только двое — митрополит Георгий и епископ Дионисий дали согласие на автокефалию, а четверо — решительно против нее, а именно: 1) Елевферий, архиепископ Литовский и Виленский, 2) Владимир, епископ Белостокский, 3) Пантелеимон, еп<ископ> Пинский и Новогрудский и 4) Сергий, епископ Бельский, управляющий Холмской епархией.
       Мнение архиепископа Елевферия и епископа Владимира против автокефалии прилагается при сем, равно видно и из постановлений съездов духовенства и мирян Литовской и Гродненской епархий, на коих сии архипастыри председательствовали.
Епископы же Пантелеимон (родом сам поляк) и Сергий за исповедническое отстаивание единства Российского Патриархата без суда лишены кафедр, и первый заточен в монастырь, а второй выслан за границу Польши. Их протесты против автокефалии и жалобы на насилия, чинимые митрополитом Георгием при сем прилагаются.
       3. Против автокефалии высказались духовенство и церковный народ. Такие именно постановления вынесены: а) на съезде представителей православных приходов всей Польши в Варшаве в сентябре прошлого 1921 г<ода>, б) на Волынском епархиальном собрании клира и мирян в Почаевской Лавре в октябре 1921 года, в) и г) на епархиальных Литовском и Гродненском собраниях в июне-июле сего 1922 г<ода> Постановления двух последних съездов при сем прилагаются. Не могли высказаться на епархиальных съездах только две малочисленных епархии — 1) вновь образовавшаяся Пинско-Новогрудская, лишенная своего главы-архипастыря и 2) разгромленная католиками Холмская епархия.
[Там из 330 православных приходов ныне осталось всего лишь 26, а остальные приходы упразднены и большинство церквей или обращены в католические костелы (в том числе и Холмский Кафедральный древний собор) или разрушены, сожжены, вообще уничтожены].
Но очень ясно выражает мнение этих епархий против автокефалии исповеднический подвиг (за единство и против разделения) их архипастырей Пантелеимона, епископа Пинско-Новогрудского и Сергия, дважды подтвержденного Св<ятейшим> Патриархом Тихоном в качестве управляющего Холмской епархией.
       4. Для искусственного создания большинства голосов за автокефалию митрополитом Георгием при содействии польского правительства, присвоившего себе право бесконтрольно и произвольно распоряжаться делами Православной Церкви, употреблены вопиющие насилия:
а) Согласно практике Русской Церкви, подтвержденной Всероссийским поместным собором 1918 г<ода> и по «Положению об управлении Православной Церковью в пределах Польского государства», утвержденному Св<ятейшим> Патриархом Тихоном и Высшим при нем церковным управлением, только областной Поместный собор с представителями от клира и мирян компетентен обсуждать такие кардинальные вопросы, как отделение от Матери-Церкви и организация Высшего Церковного Управления. Между тем Собор не был созван митрополитом Георгием, несмотря на многократные и настойчивые просьбы епископов, духовенства и народа, и заменен собранием епископов.
б) Епископы Пантелеимон, Пинско-Новогрудский и Сергий, Бельский, управляющий Холмской епархией как противники автокефалии были насильственно без суда уволены из епархий.
       5. Чтобы искусственно собрать большинство голосов за автокефалию, был посвящен двумя епископами (митрополитом Георгием и епископом Дионисием) во епископа Люблинского единомысленный митрополиту Георгию архимандрит Александр. Но: а) это было совершено в явное нарушение 4 прав<илу> I-го Вселенского Собора, 3 прав<илу> VII Всел<енского> Собора, 60-му пр<авилу> Карфагенск<ого> и 19 пр<авилу> Антиохийского Собора, которые требуют, чтобы при постановлении всякого нового епископа дали свое согласие и присутствовали по возможности все или по крайней мере не менее половины епископов области.
б) Из двух иерархов, совершавших избрание и хиротонию архимандрита Александра, епископ Дионисий как принявший двух чужеепархиальных запрещенных клириков, сам по силе 15 апост<ольского> правила как «учитель церковного бесчиния» подлежит церковному суду и как таковой не мог участвовать в хиротонии.
в) Хиротонией в епископы Люблинские митрополит Георгий превысил свои церковные полномочия, самочинно упразднив древнюю Холмскую самостоятельную кафедру, низведя ее на положение викариатства.
       Таким образом, если исключить голос неправильно поставленного во епископы Александра, за автокефалию дано было только два голоса епископов (митрополита Георгия и епископа Дионисия); против нее также два голоса (архиеп<ископа> Елевферия и еп<ископа> Владимира) и два канонически-полноправные епископа, также протестовавшие против автокефалии, были насильственно удалены из своих епархий.
       При таких условиях проведение автокефалии является делом совершенно незаконным, антиканоническим, как это основательно и изъяснено и доказано в прилагаемом мнении архиеп<ископа> Елевферия и епископа Владимира.
Подлинное за надлежащими подписями. Сремски Карловцы.
г) О новых «епископах» в Польше
       Св<ященный> Синод Русских архиереев за границей 29 сент<ября> -12 окт<ября> 1922 г<ода> рассмотрел поставленный ему православными из Польши вопрос о каноничности новых хиротоний Православной Церкви в Польше и на основании свящ<енных> канонов постановил: «Епископы Александр и Алексий поставлены неканонически, но священнодействия их не лишены благодати. Что же касается управлений этих епископов, то они незаконны.
д) Отлучение польским Синодом русских архиереев.
Польские архиереи 16 октября 1922 г<ода> постановили: «с этого времени не считать себя находящимися в братском общении с заграничным эмигрантским епископатом и предписать архиереям и духовенству Польши как равно и верующим православным мирянам не входить ни в какое общение с ним».
Так захватным порядком введена в Польше продавшимися архиереями автокефалия
————
Что осталось делать желающим единения с Русской Церковью православным в Польше?
См. ответ: Деяний 4 гл<ава>, 19 ст<их> и 5 гл<ава>, 29 ст<их> [130].
————
Монастырская типография в Срем<ских> Карловцах 1922-716

<ЛИСТОВКА 2>
Протест Американской Церкви против
Польской автокефалии
Его Святейшеству святейшему Отцу нашему, Вселенскому Патриарху Кир-Кир Мелетию.
В С<еверной> Америке существует Высокопреосвященным митрополитом Платоном основанное «Западно-Русское Православное Братство для защиты Православия» в русских областях, по Рижскому договору перешедших к Польше. От имени этого Братства и многих тысяч проживающих в Америке православных русских людей — уроженцев несчастных русских земель, страждущих под польским ярмом, от иерархов и священников — американских миссионеров, сынов Волыни, Белоруссии, Холмщины, Полесья дерзаю обратиться к Вашему Святейшеству — Преемнику по кафедре святителей Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Фотия, Григория V, — Ангелу Великой Константинопольской Церкви, давшей нам русским свет истинной веры Христовой, с усердной мольбой отказать навсегда в даровании автокефалии Православной Церкви в Варшавском митрополичьем округе.
Митрополит Варшавский Георгий, ищущий этой автокефалии, действует согласно желанию не епископов, клира и народа, а Польских шовинистов, озабоченных тем, как бы навсегда за Польшей закрепить доставшиеся ей после войны малорусские и белорусские области. Присоединить эти края с непольским населением посредством плебисцита не удалось — вот польские шовинисты и желают достигнуть того же при помощи церковной автокефалии, чтобы потом сказать Европе: «Если жители новоприсоед<иненных> к Польше областей пожелали в церковном отношении обособиться от России, — иметь свою автокефальную Церковь, то было бы странно спорить о желании их присоединиться к Польше политически». К несчастью, польские шовинисты нашли подходящего для выполнения их коварных замыслов православного иерарха митрополита Георгия, из-за благ земных давшего обязательство в Риме: 1) быть аполитичным, 2) совершенно оставить всякую мысль о восстановлении России 3) всеми средствами (т<о> е<сть> церковною властью и авторитетом святительского сана) содействовать польским шовинистам.
С целью провести в жизнь преступную автокефалию митрополит Георгий без всякого суда лишает епископа Пинско-Новогрудского Пантелеимона кафедры и заточает его в Мелецкий монастырь, а епископа Холмского Сергия высылает за границу, а потом обманом и подлогом проводит своего единомышленника архимандрита Александра в епископы. Составляется таким образом на стороне митрополита Георгия сфальсифицированное большинство: сам митрополит Георгий, епископ Кременецкий Дионисий и quasi-епископ Люблинский Александр, а Святейшему Патриарху Тихону остаются верными два: архиепископ Виленский Елевферий и Епископ Белостокский, управляющий Гродненской епархией Владимир. Конечно большинство победило. На многочисленные протесты духовенства и народа не обращено было никакого внимания, равно и на отказ Св<ятейшего> Патриарха Тихона. Ибо на прошение об автокефалии представленное польским посланником в Москве г<осподином> Филипповичем, Святейший Патриарх дал следующий ответ: «Священные каноны нашей Церкви предусматривают автокефалию для отдельных самостоятельных народов. Если бы польский народ, получивший недавно суверенность, был православный и желал автокефалию для себя, мы бы ему в этом не отказали, но давать автокефалию для разноплеменных православных, проживающих в пределах польского государства на положении национальных и религиозных меньшинств, нам не позволяют ни здравый разум не священные каноны. Что возможно, то мы уже дали православным в Польше — широкую поместно-церковную автономию».
Совершенно согласно с Святейшим Патриархом против автокефалии Православной Церкви в Варшавском митрополичьем округе высказались двенадцать православных архиереев Российского Патриархата, собравшихся на архиерейский Собор в Сремских Карловцах (Сербии) в августе 1922 г<ода>, и свое решение по сему вопросу выпустили в виде особого меморандума, доложенного Вашему Святейшеству [к сему меморандуму присоединяются и другие епископы Российского Патриархата. Имеются уведомления архиеп<ископа> Финляндского, епископа Сумского. Каждый день поступают все новые заявления о присоединении] [131]).
В том же духе делал доклады Вашему Святейшеству и Высокопреосвященный архиеписк<оп> Анастасий, бывший не так давно святителем в одной, ныне под Польшей находящейся русской области, именно: Холмской Руси [132].
Как извещен я, Вашим Святейшеством совместно с Священным Синодом Великой Константинопольской Церкви решено послать особую делегацию в Польшу для исследования этого вопроса на месте.
Против мудрости и справедливости сего решения никто не станет спорить. Время сгладить остроту вопроса, умягчить сердца, утишить разгоревшиеся страсти. Если вообще никогда не следует спешить, то тем более в подобных данному важных случаях, если бы это промедление не грозило полным разгромом Православной Церкви в Варшавском митрополичьем округе. Не ложны обетования Христовы о неодоленности Церкви Его, но отдельные члены Церкви могут спотыкаться, падать и отпадать навсегда от спасительного Тела Христова — Церкви, — у них, даже самых ревностных, может истощиться терпение. А это и случается ныне с православными жителями родных нам Волыни и Холмщины, Полесья, Белоруссии, как об этом мы узнали из писем, получавшихся и получаемых мною и моими земляками. Митрополит Георгий самоуправствует и нет никого, кто бы прекратил гонение на Православие, воздвигаемое православным же архиереем.
В последнее время по требованию митроп<олита> Георгия заточен польскими властями в католический монастырь архиепископ Виленский и Литовский Елевферий, а епископ Владимир тоже отстранен от своей епархии и сослан в Дерманский монастырь.
Насилие торжествует...
Кто остановит слишком разбушевавшегося мудрого человекоугодника митрополита Георгия, пресмыкающегося перед сильными мира сего и топчущего родную Церковь!
Наша Православная Русская Церковь временно обезглавлена, Глава ее, как некогда глава Св<ятого> Иоанна Крестителя в руках беснующейся Иродиады — коммунистической власти. К кому же обратить взоры наши как не к Святейшему Вселенскому Патриарху? Если не Ваше Святейшество, кто властным словом прекратит самовластие митрополита Георгия и утешит страждущих и падающих духом архипастырей, пастырей и мирян, русских душой и телом, живущих на русской земле и желающих быть русскими и православными под духовным водительством своего Святейшего Отца Патриарха всея Руси Тихона?
Не откажите. Помогите. Спасите.
16/29 октября 1922 года.
Вашего святейшества нижайший послушник
Александр, архиепископ С<еверо>американский.

Протест Архиепископа Финляндской Церкви.
Ознакомившись с содержанием меморандума Собора 12 православных епископов Российского Патриархата об установлении автокефалии Православной Церкви в Варшавском митрополичьем округе, входящем ныне в состав Польского государства, имею долг заявить, что я всецело и полностью разделяю решение 12-ти архипастырей Русской Церкви, изложенное в указанном меморандуме, и присоединяюсь к нему, почитая деяния митрополита Варшавского Георгия и епископа Кременецкого Дионисия по вопросу об автокефалии и посвящении в сан епископа архимандрита Александра противоканоническими и беззаконными, за каковые деяния они должны подлежать церковному суду как нарушители канонов об отношении епископов к своему Патриарху (34 пр<авило> св<ятых> апостолов и 15 пр<авило> Двукратн<ого> собора) и как виновники церковной смуты и раскола, особенно тяжкого и вредного для Церкви во дни жестоких страданий Святейшего Патриарха Тихона и верных ему архипастырей, пастырей, иноков и мирян за Святую Православную Веру и Церковь.
Настоящее мое заявление прошу присоединить к делу, изложенному в меморандуме 12-ти епископов, и сообщить его, куда Св<ященный> Синод найдет нужным и полезным.
Серафим, архиепископ Финляндский и Выборгский.

Голос из заточения.
Наконец, Божиим попущением со мною совершилось то, о чем я ранее писал. Но совершилось в худшей форме, чем я думал. «Польский Синод», т<о> е<сть> митрополит, уволил меня с Литовской епархии, а внешнею силою, на которую они всегда опираются, накануне Покрова после всенощного бдения под арестом я доставлен в монастырь под Краковом, хотя в Вильне, когда меня благородно арестовывали, чиновник заверял меня, что меня министерство вызывает на какое-то заседание на 2-3 дня. Теперь «Диотреф» добился своего, но вряд ли он будет спокоен. Ведь должен же в глубине души сознавать и он, что вся моя вина в том, что я защищал канонический строй Церкви, не ища своей выгоды и даже сознавая, чем все это лично для меня окончится. Меня — православного епископа — заточили в католический монастырь, лишив права выхода за стены его, права принимать кого-либо из православных или даже писать или получать письма. Словом, заключили в духовную тюрьму, не предъявив мне доселе никакого обвинения. Правда, когда я сидел в Варшаве в запертом салон-вагоне, ожидая приговора, чиновник, объявивший его, заявил мне, что «Священный Синод» трижды меня телеграфно требовал в Почаев на объяснение, а я не явился. Да, не явился потому, что телеграммы следовали из Почаева одна за другой и в Вильне получены с запозданием подряд, когда я был в отъезде по епархии. Эта-то не вызываемая ничем поспешность осуждения меня «Синодом» и уподобляет в данном случае его деятельность (да простит мне Господь) суду Каиафы, ибо и меня вызывали в Почаев, не чтобы выслушать, а чтобы объявить заранее составленный приговор. Ни святительско-братские увещания, ни прещения собора епископов не оказали ни малейшего воздействия на митрополита. Он делает свое дело не нравственною силою правоты, а путем насилия и неправды. Нужно и это испытать. Воля Божия. Но я обращаюсь к Собору епископов: рассмотрите эту неправедную обиду, причинившую церковный раздор и произнесите свое решение. Пусть на Ваше правдивое осуждение виновники не обратят внимания, пусть они доказывают, что, мол, заграничный Собор не имеет права их судить. На наших православных Ваше решение произведет огромное моральное влияние. А это главнее всего. Ведь и Антонин [133] с Ко не обратили внимания на Ваше соборное прещение, а паства православная чрез него узнала, кто таков Антонин и какова его прежняя деятельность. Я надеюсь, что Вы это сделаете, не потому только, что я этого прошу, но главное потому, что того требует само церковное дело, церковная польза, ибо если кем из иерархов наносится сознательный вред Церкви, то другие иерархи по сознанию единства последней должны возвысить свой голос против бесчиния
Во всем полагаюсь на волю Божию. В узах Свободный.

ЛГИА. Ф. 7131. Оп.1. № 2. Л. 15-17. Типографским способом отпечатанные листовки.