Семен Зайчик
Заметки к основам целеполагания
Вопрос, почему мы часто не достигаем поставленных целей, часто сопровождается другим – почему мы вместо намеченного результата получаем что-то совершенно другое? Существующие методы целеполагания рассматривают прежде всего технику достижения цели, не уделяя должного внимания базовым вопросам: как именно должна быть сформирована цель, при каких условиях может сохраняться ценность поставленной цели и как определить соответствие имеющихся возможностей и поставленной цели. В этой статье я не предлагаю некоторые новые (улучшенные) правила для целеполагания, но прежде всего основные положения, при соблюдении которых каждый может составить такие правила для себя.
I. Техника целеполагания
Цель отличается от мечты или желания тем, что в ней образ потребного будущего уже соединен с установкой на деятельность по достижению этого будущего. Цель предполагает собственные усилия, волю и риск, но помимо этого и расчет возможностей для ее достижения. Основной ошибкой в реализации сформированной цели является недооценка наличных ресурсов. Последние можно разделить на три группы:
1. Личный ресурс постановщика цели (индивидуального или коллективного)
Цель должна быть соразмерна постановщику цели. Эта соразмерность, в свою очередь, может быть в трех измерениях. Во-первых, в содержательном: осознанные и артикулированные положения должны соответствовать внутренним желаниям, до-осознаваемым установкам и интенциям постановщика цели. Далее, постановщик цели должен иметь достаточную квалификацию и методическую оснащенность для достижения цели. Третье измерение – это наличие «формально-динамического» ресурса, то есть воли в ее двух основных проявлениях: способности к усилиям и риску, с одной стороны, и достаточной устойчивостью для удержания цели в длительности процесса достижения.
Наверное, самый яркий и убедительный пример изначальной несостоятельности поставленной цели в аспекте личного ресурса – это принципиальная порочность всех социальных революций: «Причины этого трагического крушения наших прошлых мечтаний нам теперь, при желании вдуматься в них, вполне ясны: они заключаются не только в ошибочности самого намеченного плана спасения, но прежде всего в непригодности самого человеческого материала «спасителей» (будь-то вожди движения или уверовавшие в них народные массы, принявшиеся осуществлять воображаемую правду и истреблять зло). Эти спасители сами безнадежно пленены и отравлены тем злом и той бессмыслицей, от которой они хотят спасать других» (1).
2. Социальный ресурс целеполагания
В достижении цели обязательно участвуют другие люди – сознательно, если они разделяют цель или с ней знакомы, – или «пассивно», если они заняты собственной деятельностью, но включены в схему достижения цели кем-то другим.
Постановщик цели должен обладать достаточным властным или материальным ресурсом, чтобы трансформировать цели участников так, чтобы они вели к достижению именно его цели. Дополнительной воз-можностью, особенно в случае сложной деятельности, является интеллектуальный ресурс постановщика цели: создание конфигуратора, то есть нового измерения («объема») деятельности, в котором направленность индивидуальных целей сохраняется, но при этом результирующим вектором становится достижение цели организатора, в данном случае – управленца. Общеизвестный, но чаще всего игнорируемый метод, состоит в том, что сформулированная субъектом цель на первом этапе должна быть интендирована («вынесена за скобки», «только учитываться»). Прежде всего должны выявляться цели других участников процесса и условия их достижения. Следующий этап должен состоять в выработке конфигуратора, то есть организации того дополнительного измерения деятельности, который позволит совместить цели участников и управленца вне трансформации («ломки») целей участников. Как и вопрос о производстве некоторого товара необходимо начинать с возможности сбыта (потребности), так и постановка цели должна начинаться с возможности сделать поставленную цель условием достижения индивидуальных целей ее участников.
3. Сопротивление среды
Эта группа условий предполагает учет материальных ресурсов постановщика цели и наиболее разработана в практике целеполагания. Здесь основным риском (и резервом) может быть активное участие вовлеченных в деятельность людей с учетом «об-условливании» целей: создания ситуации, когда цель управленца становится условием достижения индивидуальных целей. Наиболее частой ошибкой является здесь обобщение, когда вместо достижения индивидуальных целей (их конфигурирования), цель управленца заявляется как общая, например – «Наша цель – коммунизм». Здесь пассивность вовлеченных субъектов делает их личные ресурсы практически не используемыми.
II. Метафизика целеполагания
Целеустремленность является одним из компонентов идеала современного цивилизованного человека. В отношении культурного человека это утверждение несколько проблематизируется. Религия (любая) утверждает единственную цель – стремление к состоянию сознания («души», духа), при котором возможно достижение Благодати, Царства Божия, Дао, состояния Будды – активно отрицая все остальные объекты целеполагания. Если представить религию как определенный способ организации мышления, лежа-щий в основе нашего технологически-экономического общества, то можно выявить особенный, не-целевой идеал мышления и деятельности. «Взгляните на птиц небесных: они не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец наш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?» (Матф. 6:26) – здесь однозначно заявлен идеал спонтанного существования, прямо противоположный целеустремленности. С другой стороны тот же момент представлен в призывах к «детскости»: «Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное». (Матф. 18:3). Слова «будьте, как дети» возвращают нас к тому, что мы теряем, выходя из детства – ту целостность, в которой ребенок пребывает каждый момент. Это целостность его пребывания в полноте своих чувств, и целостность полного пребывания в настоящем, в данном моменте. Ребенок не расщепляет своего существования на «сейчас» и «потом», то самое «потом», которое возникает из желаний и оформляется в цели.
Еще более отчетливо внецелевая ориентация деятельности представлена в восточных религиях. Лао-Цзы говорил, что принципом Дао является спонтанность (современная интерпретация слова цзы жань – естественность, природное состояние).
Спонтанность есть не просто противоположность целенаправленности, а превосхождение всего способа жизни, мышления и деятельности, основанного на неосознаваемой уверенности в возможности рассчитать ситуацию, просчитать будущее и преодолеть возникающие препятствия – исходя из сегодняшних возможностей, волевых и интеллектуальных. «Безрассудно надмеваясь плотским своим умом», – называл это Августин Блаженный. Другой аспект вне-целевой ориентации деятельности выражен в принципе не-деяния (У-вэй): «... совершенномудрый, совершая дела, предпочитает не-деяние; осуществляя учение, не прибегает к словам, вызывая изменение вещей, (он) не осуществляет их сам; создавая, не обладает (тем, что создано); приводя в движение, не прилагает к этому усилий; успешно завершая (что-либо), не гордится» (Лао-Цзы, 2, (2).
Не-деяние вовсе не означает пассивности, отказ от деятельности вообще. Для того, чтобы это понять, необходимо учитывать явно выраженную в восточной традиции тенденцию превращения труда в медитативную деятельность. Часто это ошибочно принимается западными исследователями за отказ от технических усовершенствований и нововведений. Такой «отказ» предполагает разделение вектора активности. Одна его часть направлена на «простой» труд, другая – на активность мышления, не связанную с сегодняшними, сиюминутными потребностями. Одним из аспектов не-деяния является отказ от целеполагания, и в этом смысле, от деятельности как от осознанной и целена-правленной активности. Не-деянием является первичный, базовый акт Творения, которым Бог создает мир: так, Брахман этимологически происходит от сансткритского «брих» – расти. Рост есть реализация природного, естественного процесса, противопоставляемого «искусственному» целеполаганию. «Ничего не делая, Дао ничего не оставляет не сделанным» (цит.соч, 37). Не-деяние означает превосхождение деятельности, основанной на сегодняшнем понимании ситуации, экстраполируемом на будущее. Спонтанная, не-целевая «деятельность» происходит при вовлечении в акт мышления всей иерархии мыслительных процессов, и прежде всего его до-осознаваемых оснований. Цель и способы ее достижения исчезают в этом акте, они имплицированы и не присутствуют в осознаваемом слое мышления – как исчезает потребность в счетных палочках, когда мы осваиваем счет «в уме». «Умеющий шагать не оставляет следов. Умеющий считать не пользуется счетами» (цит.соч, 27).
Цель можно определить как образ желаемого буду-щего, который мы создаем сейчас, в настоящем. И основан этот образ на тех представлениях, которые возникли даже не в настоящем, а еще вчера, в прошлом. Установка на целеустремленную деятельность застав-ляет нас «продавливать» в будущее эти прошлые представления, игнорируя неизбежно возникающие новые обстоятельства. Таким образом, одним из компонентов целеустремленности является не просто игнорирование, а борьба с будущим. Наши прошлые представления, контрабандно вынесенные вперед как цель, вынуждают нас отказываться от реально возникающего будущего, чего-то Нового и Другого, того, что позволяет нам жить, а не консервировать прошлые состояния.
III. Издержки целеполагания
«Телос» – по-гречески цель, но также означает завершение или конец. Здесь важно отметить один момент. Эта завершенность относится не только к моменту достижения цели – как окончание определенного этапа деятельности, но и к ее самому началу целеполагания.
Поставив цель, мы перестаем быть свободными, превращая себя в элемент деятельности по достижению цели. Основной проблемой является не только экзистенциальная неполноценность, но прежде всего недостаточная эффективность деятельности в таком состоянии. В нем снижается чувствительность к новым обстоятельствам и возрастает инерционность. По мере интенсификации деятельности, ее все более творческом характере зона целенаправленной активности должна постоянно снижаться. В пределе она элиминируется, предоставляя место той самой спонтанности, которая в психологии называется «свободным действием» и которую знает каждый, кто переживал моменты творческого озарения. Достижение поставленной цели может сопровождаться двумя типами рисков. Первый – в процессе достижения субъект цели изменяется настолько, что цель перестает иметь для него какое-либо значение. Но поскольку целеустремленность трансформирует личность, превращая ее из самодостаточной ценности в средство достижения цели, ограничивая ее жизненные интересы, потеря значимости достигнутой цели может обернуться глубокой фрустрацией и тяжелым разочарованием – синдром Мартина Идена.
Второй тип рисков – из-за целеустремленности изменения ситуации оказываются не замечаемыми настолько, что сама достигнутая цель в новой ситуации теряет свой смысл. И субъект, уже достигнув цель, видит ее полное несоответствие новым условиям.
Здесь примером может служить недавняя история с производителем фотокамер „Leica Camera AG“. На протяжении многих десятков лет фирма стремилась к производству самого высококачественного профессионального фотооборудования. Эта цель была достигнута, и на протяжении последних тридцати лет „Leica“ занимала в этом рыночном сегменте доминирующую позицию. Но в процессе достижения этой цели руковод-ство фирмы просмотрело наступающие тенденции (цифровую технику), что привело бывшего безусловного лидера на грань разорения (Insolvenzverfahren).
IV. Способы оформления целей
Цель как конкретный образ будущего, составленный в настоящем из материала прошлого опыта, это будущее как раз «закрывает». Достигнув такую цель, мы добиваемся того, чего мы хотели – но хотели в прошлом, отвергая изменения, которые произошли (могли бы произойти) за это время с нами или вокруг нас. Между крайностями «упертой» целеустремленности и спонтан-ности находится способ формирования «открытой» цели. В ней стремление к желаемому будущему не закрывает возможностей для другого, изначально оставляет место для новых обстоятельств, как внешних, так и внутренних относительно субъекта целеполагания. Основной особенностью «открытой» цели является неполнота ее образа, в нем содержатся «пустоты», допускающие заполнение в процессе деятельности. Такими «пустотами» может быть как содержательная открытость, когда цель в процессе достижения дополняется, или формальная, когда цель по ходу реализации конкретизируется. «Формализация» цели означает, что активность субъекта направляется не на образ желаемого будущего, а на создание условий, в которых реализация этого будущего становится возможной. Здесь можно говорить о создании некоторой ситуационной инфраструктуры, которая не закрывает будущее, но внутри которой оно появляется как бы «само». Плотин описывал это как «вместилище» – некоторое образование, созданное таким образом, что внутри него нужная вещь появляется сама.
Тилопа, один из создателей тантрического буддизма, описывал это так: «Ни мысли, ни цели, ни намерения, ни рассуждения, ни усилия – предоставь всему возможность быть»
Специальное замечания: все ссылки на религиозный опыт приводятся не для экзотичекого орнаментирования или подкрепления авторитетом – но как показатели тысячелетнего, наиболее интенсивного и изощренного опыта мыслительной деятельности (спасения, освобождения, достижения и пр.). В качестве alter ego «открытого» (формализованного, инфраструктурного) способа целеполагания выступает «демонстрационный» способ. Он состоит в выдвижении подробно описанной, но принципиально недостижимой цели. Здесь «открытость» заложена не в содержании цели, а в изначально осознаваемой ее принципиальной недостижимости. Смысл постановки такой цели состоит в повышении мотивации за счет близости цели к ценностям (предельным основаниям человеческого существования). Демонстрационная цель очень конкретна и по своему масштабу соотносится с жизнью субъекта. Пример – «мировое дерево» Эрнста Неизвестного, на создание которого не могло хватить не только времени жизни мастера, но и материалов в масштабе государства. Но как мотивирующий и организующий идеал этот проект привел к созданию многочисленных произведений (элементов демонстрационной цели), которые уже стали общекультурным достоянием.
Конкретность демонстрационной цели приводит к ее «жизненности», «обрастанию плотью», что создает ее привлекательность не только для абстрактного интел-лекта, но и для обыденного мышления. Более важным при этом является то, что конкретизация недостижимого позволяет вовлечь в его реализацию не только мышление в отвлеченном логическом виде, но всю полноту человеческого существования. В “Мишна Торе” («Вто-розаконии») об этом сказано: «И люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею и всеми силами твоими» (6:5). Культурными прецедентами «демонстрационных» образов может являться фигура Христа в отношении трансцендентного Бога иудаизма – явленность в образе живого человека с обликом, историей и человеческим окружением. По отношении к нему гораздо легче создать и удержать целостную эмоционально-волевую-мыслительную связь, чем с умозрительным, радикально непредставимым, не имеющим конкретных черт и даже имени Богом. Антропоморфизированный атавизм Золотого тельца – скажете вы. Опосредование идеи Абсолюта, делающее возможным освоение ее каждым и адекватное культурной ситуации, говорю я. Точно также новым импульсом религиозного движения для брахманического индуизма стало вытеснение абстрактного символа Брахмана и замена его образом бога-пастушка Кришны. Если возможно представить развитие целевых представлений в виде некоего эволюционного процесса, то его направлением станет имплицирование целей (перевод в до-осознаваемые области сознания – но после методично отработанных осознанных операций). Такое приближение к идеалу спонтанности, «детскости», «естественности» обусловлено не только привлекательностью религиозных образцов, но является прежде всего требованием повышения эффективности деятельности.
Литература:
1. С.Л. Франк. Смысл жизни.http://www.psylib.ukrweb.net/books/frans02/txt03.htm
2. Лао Цзы. Дао Дэ Цзин. http://www.philosophy.ru/library/asiatica/china/lao-czi.html
