Владислав Ужулис
Записки о Русском Мире
В. Ключевский в своем Курсе русской истории писал: “История России есть история страны, которая колонизуется. Область колонизации в ней расширялась вместе с государственной ее территорией. То падая, то поднимаясь, это вековое движение продолжается до наших дней”.
Спонтанное воспроизводство этой мысли стало характерным для массы последующих описаний русской истории, обьяснений особенностей национального характера. Расширенная до пределов возможного колонизация со временем приобрела однозначность – у русских людей помимо прочих психологических констант неизменно присутствует еще и пространственная, как следствие рывка до края земли. Легко представить, как огромная пустынная территория выманила из населенной Европы пришельцев, а пустота и обширность, при относительно благоприятных условиях, способствовала созданию великорусской народности. Русский Мир как представление себя для других и ради других, но только не для себя. Иначе не получается. Чтобы представить себя кому-либо, надо уже понимать себя, а также вопросы кто – зачем - как и т.д. должны быть уже разрешены предшествовавшим опытом и усвоены. А то может получиться обман. Не разобравшись в вопросах собственного существования представлять свой Русский
Мир – значит быть вновь волнующе интересным, но вновь непривычным миром, неевропейским, без четкой формализации.
Никогда в истории России не было более успешного проекта по самопредставлению, чем советский. Огромные, ранее чуждые России земли и народы, стали четко уяснять, кто мы такие, какие у нас цели и перспективы. Закончилось все клоунадой перестройки. Элита великой империи, владеющей половиной мира, находившейся на вершине могущества, просто сбежала и отдала власть просто так. Получается, что в проект советский мир не верили сами советские. В наше время становится актуальным призыв сделать новый Русский Мир хотя бы как объединение людей русского языка с теми, для кого, по словам П.Щедровицкого, важна Россия. Советская реальность оперировала социальными проектами, обещая и на самом деле выполняя стремительные операции по преобразованию социальных организмов. Дело, наверное, в том, что проекты по представлению собственной национальной и культурной идентичности – какой же Русский Мир без России - лишь частные варианты из широкого спектра социальных, политических, культурных проектов. Не каждый же проект апеллирует к конкретному культурному миру. Возвращаясь к цитате Ключевского, трудно избавиться от ощущения, что эти слова писались в момент торжества пространственного расширения России и русского народа. Иными словами, то было время побед. Мы же живем во время поражений. Надеямся, что не фатальных, этой надеждой и питаются попытки представить различные варианты по перевоплощению Русского Мира, но от факта слабости, предвкушения гибели трудно избавиться. Прежде чем говорить о национальном проекте, требуется его формализовать, то есть сделать понятным и прозрачным для большинства его участников. Однако наше время свидетельствует, что до формализации еще далеко. Какие-то внутренние изъяны, присущие русской культуре, еще не преодолены. Трудно не заметить такое явление, как руссофобию, в среде самих же русских, тем более, что чувство это не ново. Достаточно вспомнить поколения Чаадаева, Белинского, Серебряный век, наконец.
Так что не случайно до сих пор не разработан русский национальный проект и соответсвующая идеология, крайне слабы диаспоральные организации, да и нужны ли они?
История России не исключительна. В конечном случае история всех стран есть история колонизации, а после 16 в. - и европеизации. Трудности России и состоят в слитости многих разных образов мира, что мешает представить какой-то свой мир. Мы еще не разобрались, что же мы хотим сами и всерьез. Эти трудности походят на трудности большинства. Так что стоит рассматривать, как это произошло у других, для сравнения. Что сразу приходит на ум про Русский Мир, так это франкофония. Кстати, тоже проект 20 века, времени поражения Франции. Напрашиваются аналогии: попытки выразить свою культуру привлекательной или хоть просто выразить есть удел стран–неудачниц. Культура, как последнее убежище перед миром, поле маневров и контратак, в то время как общества на гребне успеха выражаются скорее через масштабные социальные проекты, будь-то построение коммунизма или распространение демократии.
– Османская империя конца 19 – начала 20 века проиграла все, что можно. Огромные территории, собственную экономику, главное – уверенность в силах и действенность старых, наработанных многовековой имперской практикой институтов власти и культуры. В то время и даже в начале XX века в османских школах история турок не преподавалась. Даже в 1911 г. в турецких средних школах две трети уроков истории отводились истории Франции, а остальная треть – другим европейским государствам. Факт создания огромной империи оказал влияние на историческое сознание османцев. Им были чужды категории "родина" и "нация". Поэтому османские лидеры так никогда и не поняли сути развивающегося на Западе национализма, оценивая его как "действия башибузуков". Французская буржуазная революция в глазах османских лидеров "сеяла смуту и пожар междоусобиц". В своем докладе, посвященном французской буржуазной революции, ра-исулькюттаб периода Селима III Али-эфенди, предводителей революции характеризовал как "грязных людей, сеявших смуту, подстрекателей, преследующих грязные цели". Историк Джевдет-паша, который обратил внимание на этот доклад через сто лет после революции, целиком разделил точку зрения Али-эфенди. По мнению Джевдет-паши, лидеры революции –"подлецы" и "бандиты", а сама революция – стихия, где власть в свои руки берут «бандиты». Если отбросить в сторону чуждые нам оценки османских лидеров, можно говорить об их преданности идеям интернационализма многонационального государства. Это наблюдается также при затрагивании понятия "родина". До XIX столетия оно применялось в слишком узком смысле для обозначения понятий "место рождения" и "местожительство". Как утверждает Джевдет-паша, для турецкого солдата родина – это просто деревенская площадь. Даже к концу столетия оно применялось в этом значении. "Родина, – говорил один из последних султанов Абдул Хамид, - место, куда ступает нога человека. Мне непонятно, как можно за нее умереть. Нехорошо, когда народы уничтожают друг друга за родину".
– Новая возникающая реальность в образе просвещения, национализма, вторжений европейских вещей, армий и идей сметала привычную картину османского мира. Турецкое национальное "Я" развивалось параллельно с ростом страха исчезновения. Последние сто лет, названные одним историком "самым длинным столетием", прошли для турок в постоянном страхе. Как руководители империи, так и простой народ скрепя сердце ждали, что если не сегодня, то завтра империя рухнет. Суть проблемы, известной как "Восточный вопрос" и в течение всего XIX века занимавшей европейскую дипломатию, состояла в предстоящем разделе Османской империи между империалистическими державами. Государство это было как "больной человек" и продолжало свое существование лишь благодаря противоречиям между великими державами. Ощущая эту внешнюю угрозу, правящая элита, вернее ее часть, проводила политику самоусиления, заимствуя западные технологии, включая интеллигенцию, формулирующую все более радикальные идеи. Девизом возникающих с 1865 г. тайных обществ, ставящих целью добиться конституционной монархии, стала свобода. В отличие от реформ, инициировавшихся администрацией султана, то были общественные организации, тон среди которых задавали в 1860–1870–х гг. новые османы, а с 1890-х гг. – младотурки. Влияние космополитического характера Османской империи выразилось в две идеологии 19 в. – паносманизм и панисламизм. Причиной возникновения первого был многонациональный характер Османской империи, поставившей представителей господствовавшего турецкого этноса перед странной дилеммой. Поскольку основной целью было сохранение структуры многонационального государства, представители турецкого этноса не могли открыто выставлять свой национальный проект. Так что с 1839г. "официальной" была провозглашена та идеология, которая позволяла интегрировать все народы империи в единую общность. Когда же спустя несколько десятилетий многие народности простились с османским господством, скомпрометировав действенность паносманизма, потребовался новый проект, на этот раз призванный сплотить именно мусульманских поданных империи вокруг династии и государства. Так появился панисламизм, средство для восстановления пошатнувшегося авторитета империи и упрочения власти в государстве. Символом панисламизсма становится фигура халифа, одновременно султана. Следовательно, центральным вопросом, волнующим османско-турецкое общество, стал вопрос: как спасти империю? Это стало для него вопросом жизни и смерти.
Панисламизм оказался притягательной доктриной для традиционных слоев населения, а также для мусульман вне пределов собственно империи, доказав свою состоятельность и выполнив все возлагавшиеся на него внешнеполитические замыслы. Однако свою интеллигенцию все больше и больше манила идея построения турецкого национального государства, что автоматически ликвидировало саму идею империи, делало ее крайне уязвимой к любому внешнему или внутреннему натиску. Турецкий национализм появился на исторической арене довольно поздно. Сохранился любопытный факт: в 1908г. после провозглашения конституционной монархии собравшиеся на улицах Салоник и Стамбула массы за неимением своего, пели национальный гимн Франции. А в 1898 году венгерский востоковед Вамбери с удивлением пишет, что в Стамбуле среди турок он не встретил никого, кто серьезно интересовался бы проблемой турецкого национализма и тюркскими языками.
В 1904 г. Юсуф Акчура опубликовал статью "Три политики" – первый программный документ тюркизма или, как тогда говорили, пантуранизма, где он предлагал отказаться от доктрины османизма, не способной решить проблемы империи, и открыто пропагандировал идеи тюркизма, но большинство политических деятелей, мыслителей и организаций ополчились против него. Ю. Акчура, кстати, был казанским татарином, выросшим и получившим образование в России. В начале 20 в. в Стамбуле активно действовала довольно большая группа выходцев из России, тюрок по происхождению, вырабатывавших эту идеологию. Наиболее известными персонажами, даже вошедшие после 1912 г. в Центральный комитет партии младотурок, были Исмаил Гаспринский, Юсуф Акчура, Ахмед Агаев, Али Гусейн-заде. Таким образом, несмотря на абсолютную неподготовленность общественного мнения, правящих слоев, проект пантуранистов, осознавших себя тюрками в первом поколении, начал срабатывать, привлекая все новые социальные слои, в первую очередь, конечно, интеллигенцию. Возможность для реализации этой идеологии предоставила младотурецкая революция 1908 г. Серия последовавших потрясяний, во многом спровоцированных самими революционерами, убила Османскую империю, расчистив путь для построения совершенного нового общества – Турецкой республики во главе с М.Кемалем, реализовавшим потенциал проекта турецкого мира.
С поражением Османской империи в войне 1914-1918 гг. возникла непосредственная угроза ее существования как самодостаточного и независимого государства в результате условий мирного договора, навязанного державами–победительницами в 1919-1920 гг. и оккупацией значительных территорий в районе проливов и Анатолии. В ходе событий 1918-1922 гг. созданное новое правительство в Сивасе, а затем и в Анкаре после серии военных побед и удачной дипломатической конъюктуры положение Турции и ее границ было пересмотрено в Локарно. Уникальность этой ситуации подчеркивается тем, что катастрофа Первой мировой войны, как казалось, необратимо вела Османскую импернию и ее распадающиеся части к потере суверенитета, что означало бы строгую определенность будущего, задаваемого не возможностями
общества, а потребностью держав–победительниц – границы были определены в нынешних пределах. Как представляется, динамика событий тех лет, всякое действие, предоставляя новые возможности, зачеркивало часть прежних. Тем самым мощность и вариативность коллективного пространства менялась. Если выбор действий, осуществляемых конкретным политическим движением, сокращал пространство решений, то для других выборов уже уменьшались возможности реализации. Предельная концентрация усилий одного выбора при благоприятной для него последовательности событий практически не оставляла шанса другим. Возможна ситуация, когда пространство решений социума оказывалось пустым, что означало фатальный тупик. Именно в такой тупик попала Османская империя в ходе Первой мировой войны, руководимая младотурками. Безысходность и постоянный страх перед скорым концом, охвативший государственных деятелей и общество, оказали определенное воздействие и на турецкий национализм. Все силы и энергия направлялись на преодоление распада империи. Тезис о "больном человеке" не оспаривался, но никто не хотел мириться с фатальной неизбежностью гибели. Страх распада и исчезновения государства вызвал особенную панику в среде националистов, массы которых реализовали чудовищный, но до предела рациональный геноцид армянского и греческого меньшинства.
Рациональность замысла заключалась в очищении Анатолии от нетурков как не способных воспринять идеи тюркизма. Таким образом, были подготовлены условия для кемалистской революции 1919-1923 гг. Страх потери государства, в принципе беспочвенный, и стал одним из факторов, определивших их дальнейшие действия, в том числе переворот, ликвидацию султаната и халифата, провозглашения республики.
В конечном счете, проект турецких националистов победил. М.Кемаль стал Ататюрком – отцом турок, словосочетание еще бессмысленное три десятилетия назад, штаб идеологов персонифицировал “национальный мыслитель” Зия Гек Альп, начитавшийся в трудах европейских ориенталистов о доисламском детстве тюрок. Смешные персонажи, но у них получилось то, что они хотели. На развалинах Османской империи сложилось национальное государство Турецкая Республика, в России же сформировалась чуть ли не новая империя СССР. Как будто в России еще решили поиграть. Распад СССР создал неопределенную ситуацию. Баланс интересов империи и проекты русского национального государства сосуществуют, не разрешаясь.
Стало популярным считать, что сейчас просто СМУТА, а живем мы в эпоху Шуйского. Логика такого сюжета требует как раз неразрешенности проектов государства и общества. Не до смыслов, пожить бы. Соответсвенно, тональность сегодняшней актуальности сводится к экономическим проблемам, внешние перспективы видятся в использовании энергетических ресурсов, и действительно, время Шуйского решало сиюминутные проблемы, не видя сил на что-то большее. Минин и Пожарский должны подойти в означенное время, ни минутой раньше,ни минутой позже – иначе ничего не получится. Но если время не для дел, то для проектов, будущее надо готовить. Русский Мир как возможность социальной техники осуществим, только остается формализовать русскость, иначе трудно будет достичь понимания среди самих русских, без которого что обьяснить нерусским? Обращаясь к примерам прошлого, а некоторые российские востоковеды считают, что современная Россия в определенном смысле стоит перед теми вопросами, которые разрешились Турцией 80 лет назад, можно видеть, что начиная говорить о Мире, выстроенном вокруг конкретного этнического и культурного субъекта, отягощенного к тому же имперским прошлым и настоящим, возможен ряд вариантов. Паносманизм, как доктрина, объединяющая всех жителей страны в единую нацию, символом которой становится гражданство. Что-то напоминает Российскую Федерацию и россиян, вместо русских. Панисламизм, выводящий османов в центр исламского мира, требующий и получающий солидарность. Известны факты посылки гонцов кокандского хана в 1870-е гг.в Стамбул с мольбой о помощи. В конце 19 в. последнее независимое исламское государство в Малайском архипелаге, султанат Ачех, официально признал османского халифа своим владыкой, что вызвало дипломатическое вмешательство европейских держав и быстрое завоевание Ачех голландцами. Авантюры Стамбула с посылкой миссий в Кабул и Британскую Индию быстро дали плоды в халифатском движениии 1920 - х гг. Мечты славянофилов о религиозной миссии России в православном мире, внимание к вопросам православия и роли РФ сегодня следует учитывать. Самый сложный из возможных вариантов – национализм и построение национального государства. Для России сложность скорее политическая и психологическая, чем техническая. В конечном счете, русскими себя считают подавляющая часть населения . Национальное государство – система гораздо более упрощенная, чем космополитическое, многонациональное общество. Соответсвенно, простая система может решать лишь простые задачи. Пример Турецкой Республики достаточно показателен. Имея весь Ближний Восток, пристальное внимание всего мира ислама, достаточно высокий статус в глазах Европы, всего лишиться, чтобы получив удовольствие от очищенной от нетурков Анатолии проводить единственно конструктивную политику – откладываемую интеграцию в Евросоюз. Русский Мир может пониматься в любом из этих и многих других возможных вариантов, в зависимости от степени понимания и признания его потенциальных участников. Пугает именно, многоаспектность и вариабельность этого понятия. Так ведь сейчас середина СМУТЫ, время разработок адекватных и приемлимых проектов.
