ПУБЛИКАЦИИ
Ю.Сидяков
Из архива архиепископа
Иоанна (Поммера)
Материалы, связанные с пензенским периодом служения Владыки
ОТ ПУБЛИКАТОРА
Публикуемые документы являются частью личного архивного фонда архиеп. Иоанна (Поммера), хранящегося в Латвийском государственном историческом архиве (далее ЛГИА).
Архиепископ Иоанн (в миру Янис Поммер) родился в 1876 г. в латышской крестьянской семье в Лифляндии. Обучался в Рижском духовном училище, затем в Рижской духовной семинарии. По окончании семинарии три года учительствовал. В 1900 г. поступил в Киевскую Духовную Академию. Будучи студентом академии в 1903 г. принял монашеский постриг. В 1904 г. он становится преподавателем Черниговской Духовной Семинарии, затем инспектором Вологодской (1906) и через год ректором Виленской, одновременно являясь настоятелем Виленского Св.-Троицкого монастыря. В 1912 г. хиротонисан во епископа Слуцкого, викария Минской епархии. Затем следуют перемещения в Одессу и вскоре в Таганрог — после революции в Тверь и, наконец, в 1918 г. в Пензу. Неоднократно арестовывался, чудом избежал смерти.
В 1920 г. Владыка Иоанн был избран Собором Латвийской Православной Церкви на Рижскую кафедру, но только лишь в 1921 г. отпущен Патриархом Тихоном в Латвию; при этом Латвийской Церкви была дарована широкая каноническая самостоятельность. С 1925 г. архиеп. Иоанн представлял в Сейме Латвийской Республики интересы православного (главным образом русского) населения Латвии. Тогда же он добивается от правительства признания официального статуса Латвийской Православной Церкви (до этого ее органы и учреждения не имели прав юридического лица).
В ночь на 12 октября 1934 г. архиеп. Иоанн был зверски убит — подвергнут пыткам и заживо сожжен. Убийство не было раскрыто и причины его до сих пор с полною определенностью не ясны 1.
Сохранился довольно обширный личный архив архиеп. Иоанна — его опись включает 66 единиц хранения, общим объемом около 7000 листов 2.
Публикуемые документы связаны с пензенским периодом служения Владыки. Весь помещаемый здесь материал разделен на три отдела. В первый отдел вошли источники, содержащие в себе биографические сведения, во второй — некоторые из документов, отражающие обстоятельства перевода архиеп. Иоанна из Пензы на Латвийскую кафедру и, наконец, третий отдел, самый большой по объему, в основном составляют письма пензенских почитателей Владыки, посылавшиеся в Латвию вскоре после его отбытия на родину (некоторые из них по тем или иным причинам были отправлены из других городов).
Значительное число публикуемых писем принадлежит клирикам, а также мирянам, принимавшим активное участие в церковной жизни. В них нашли отражение важнейшие события, относящиеся к истории Пензенской епархии тех лет. Одно из первых мест среди них принадлежит так называемой «путятинской смуте» или «владимировщине».
История «путятинской смуты» подробно описана в напечатанных в недавнее время воспоминаниях Н.П.Иванова 3, а также «Истории Пензенской епархии» А.И.Дворжанского 4. Однако, думается, во вступлении к публикуемым материалам необходимо хотя бы в нескольких словах напомнить о ней, пополнив содержащиеся в упомянутых выше трудах сведения фактами, почерпнутыми также и из других источников.
«Путятинская смута» — церковный раскол, осуществленный в масштабах одного города отрешенным от кафедры, а затем и отлученным от церкви бывшим Пензенским архиепископом Владимиром Путятой. История этого раскола в значительной мере может быть сопоставлена и отчасти соотнесена с историей обновленческого движения в России.
Начало обновленческого раскола в Русской Православной Церкви обычно связывается с датой 15 мая 1922 года, когда группой мятежных клириков было учреждено «Высшее Церковное Управление», самочинно объявившее себя верховной церковной властью в России. Большинство церковного народа власти этого Управления не признало, а примкнувшее к нему духовенство Патриархом Тихоном было запрещено в священнослужении и впредь до покаяния отлучено от Церкви 5. В то же время раскольники пользовались широкой поддержкой со стороны советских репрессивных органов, которые использовали движение в борьбе с патриаршей Церковью, передавая обновленцам храмы и арестовывая неугодных им людей.
Предыстория обновленческого раскола сложна. Идейно движение оформилось скорее всего в период первой русской революции и в пору предсоборных присутствий, хотя истоки обновленческих идей определенно тянутся еще к 60 — 70-м годам ХIХ столетия, ко времени подготовки так в конечном счете и не завершенных церковных преобразований.
Суть обновленческих идей в самом общем виде может быть представлена следующим образом. Обновленцы призывали к радикальным церковным реформам — прежде всего модернизации вероучения с учетом изменившихся исторических условий (что одновременно мыслилось и как возвращение к истокам, как очищение евангельского учения от позднейших наслоений), требовали отмены ряда устаревших, с их точки зрения, церковных канонов: в частности, допускалось второбрачие духовенства и женатый епископат. Епископская власть ограничивалась, богослужение упрощалось и переводилось на современный русский язык. Кроме того, обновленцы признавали классовую борьбу, а также справедливость и закономерность установления Советской власти, с которой весьма активно и охотно сотрудничали. Однако в конкретных программных установках движение единым не было и вскоре раскололось на ряд отдельных течений.
До 1922 года обновленцы в большинстве своем воздерживались от размежевания с существовавшей в то время церковной организацией. Поводом к первому выступлению послужило привлечение Патриарха Тихона к суду. До этого времени известны только два локальных раскола обновленческого толка, осуществленных, по всей видимости, не столько по идейным, сколько по узко личным мотивам. Во-первых, следует упомянуть так называемую «Новую живую церковь» небезызвестного Илиодора (Труфанова) — в прошлом иеромонаха, друга, затем врага Распутина. В 1921 году, находясь в Царицине, Илиодор провозгласил себя «всероссийским патриархом», пропев при этом «многая лета» новой власти. Вторым (хотя реально по времени своего возникновения он явился первым) назовем уже упомянутый пензенский раскол, возглавлявшийся бывшим архиепископом Владимиром Путятой. Событиям, связанным с этим расколом, как уже отмечалось, в значительной мере и посвящено содержание публикуемых документов 6.
История жизни Владимира Путяты обросла легендами, в которых нелегко отличить истину от вымысла. Сведения о его деятельности, встречающиеся в церковно-исторических исследованиях, противоречивы и не всегда подкреплены ссылками на источники. Весьма разноречивые упоминания о нем можно найти и в опубликованной в наши дни мемуарной литературе, однако судя по всему в 20-е годы, а также и ранее имя Владимира Путяты пользовалось довольно широкою, хотя и скандальною известностью. Важнейшие из дошедших до нас биографических сведений о нем можно сложить в следующем порядке. Будущий, а затем бывший архиепископ Владимир (в миру Всеволод), по имевшим распространение слухам, был незаконным сыном генерала Путяты, потомка сподвижника киевского князя Владимира Путяты-воеводы. По некоторым сведениям, мать его была содержательницей непристойного заведения, каким-то образом вышедшая позже замуж за генерала 7. Детские годы, согласно этой достаточно сомнительной, впрочем, версии 8, Путята провел в заведении матери, затем благодаря заботам отца (или отчима), усыновившего его, имел возможность получить хорошее образование. Он окончил Демидовский юридический лицей, а также военную академию — имел военно-юридическое образование. Карьеру свою Путята начал гвардейским офицером. Вел жизнь обычную для «золотой молодежи» того времени и пользовался необычайным успехом у женщин; встречаются также упоминания о том, что он был личным другом императора Николая II 9. Затем в его жизни вдруг происходит неожиданный перелом — он оставляет службу и постригается в монахи 10. В два года (вместо положенных четырех) оканчивает Казанскую духовную академию, затем в сане архимандрита некоторое время служит за границей настоятелем нескольких посольских церквей. Перед первой мировой войной уже в епископском сане, сменив ряд кафедр, Путята оказывается в Полоцке, во время войны его перемещают в Пензу. По многим свидетельствам, причиной столь частых перемещений Владимира Путяты являлись многочисленные романтические истории, возникавшие чуть ли не на каждом месте его служения 11. Характером Владимир Путята, по всей видимости, отличался крайне неуравновешенным. Протопресвитер Николай Любимов в своем дневнике говорит о нем как о психически больном человеке 12, «знаменитым» в своем роде искателем приключений называет Путяту протопресвитер Георгий Шавельский 13.
Спустя некоторое время по переезде архиепископа Владимира в Пензу разразился громкий скандал — его обвинили в безнравственных поступках в отношении некоей молодой девицы, и дело было передано на суд в Синод. Хотя судебной экспертизой невиновность Путяты как будто бы и была установлена, все же во избежание скандала Синод отрешил Путяту от кафедры и местом жительства ему определил Флорищеву Пустынь Владимирской епархии, известную в дореволюционное время монастырскую тюрьму. Выполнить это предписание виновник скандала отказался, за что в 1918 году вновь был предан суду, на сей раз уже лишившему его архиерейского сана 14. Решение это мятежным архиепископом также было проигнорировано. Опираясь на своих сторонников, Путята образовал в Пензе собственную новую «Народную церковь», программа которой по своему духу вполне соответствовала обновленческим идеалам. Задачи, которые ставила перед собою «Народная церковь», были сформулированы следующим образом: «1) Восстановление во всей первобытной чистоте христианского евангельского учения, искаженного фарисейством князей церкви и 2) разъяснение широким слоям населения сущности советских узаконений в отношении церкви и государства как вполне согласных с древнейшими соборными правилами и противоречащих лишь кастовым традициям духовного сословия позднейшего происхождения» 15.
Сам Путята спустя некоторое время вступил в брак (не совсем, правда, ясно насколько официальный), что также вполне соответствовало дальнейшей обновленческой практике. История этого брака, впрочем, как это явствует и из публикуемых писем, была глубоко трагичной.
В 1918 году в Пензу прибыл назначенный сюда в качестве епархиального архиерея архиепископ Иоанн (Поммер). Сколько можно судить по дошедшим до нас источникам, архиепископу Иоанну благодаря его авторитету среди паствы удавалось сдерживать пензенские «церковно-революционные» настроения 16, но после его отъезда в 1921 году в Латвию борьба на какое-то время вспыхнула вновь — события эти наиболее подробно описаны в публикуемых в III-ем разделе письмах М.Нечаева (№№ 13, 14).
Однако одержать верх в развязанной им борьбе Владимиру Путяте так и не удалось — потеряв свою паству, он был вынужден покинуть Пензу.
Как сложилась его дальнейшая судьба? Известно, что в 1924 году он ходатайствовал перед Патриархом Тихоном о своем восстановлении в епископском сане. Сам Патриарх отнесся к Путяте с некоторым сочувствием, но отрицательное мнение прочих иерархов было непреклонным 17. Примерно в то же время бывший архиепископ настойчиво предлагал свои услуги некоторым советским руководителям (что делал неоднократно ранее), однако и те ему не очень доверяли 18. Тогда он перешел к обновленцам, но в 1925 году был изгнан и ими 19. Потерпев очередную неудачу, Путята самочинно объявил себя архиепископом Уральским, затем уже в 1928 году келейно принес покаяние Заместителю Местоблюстителя Престола Патриарха Московского митрополиту Сергию и вновь безуспешно просил о возвращении сана. В 1934 году он примкнул к григорианскому расколу 20, потом на какое-то время вновь вернулся к обновленцам 21. Есть сведения о том, что в середине 1930-х годов Владимир Путята пытался соединиться с католической церковью, но и в этом не имел успеха. В 1935 году за передачу епископу Невё сведений о православной иерархии и советской администрации, которую последний в свою очередь отправил за рубеж, он был сослан в Вятку, где и умер в 1936 году 22 (по другим источникам — в 1937 23).
Таков исторический контекст публикуемых материалов.
Основной текст публикации пополняют два приложения. В первом приложении помещены письмо (подписанное инициалами О.У.) и поданное на имя архиеп. Иоанна заявление прот. Г.Я.Извекова, относящиеся к периоду перевода Владыки на Латвийскую кафедру, однако прямого отношения к Пензенской епархии не имеющие. Тем не менее по своему характеру они оказываются тесно связанными с публикуемыми материалами и в каком-то смысле дополняют их содержание. Второе приложение — адрес проживавших в Латвии бывших пензенских прихожан архиеп. Иоанна, составленный уже в 1931 г. в связи с его чествованием по случаю десятилетнего пребывания на Латвийской кафедре.
Следует отметить, что далеко не все из включенных в публикацию документов содержат в себе упоминания о значительных исторических фактах и событиях. Многие из приведенных писем наивны по своему содержанию, равно как и детские стихи, вошедшие в статью о деятельности архиеп. Иоанна в Поволжье (I, 3). Однако взятые вместе, они воссоздают неповторимый портрет эпохи, и даже самое на первый взгляд безыскусное из публикуемого дописывает штрихи, без которых такой портрет был бы неполным. Поэтому, подготавливая материал к печати, мы старались бережно сохранять даже те строки, которые порою не устраивали самих авторов и были ими вычеркнуты (последние всегда отмечены или вынесены в примечания).
Четыре из включенных в III раздел писем (13, 14, 22, 26) вошли в осуществленную ранее публикацию, в сборнике «Славянские чтения 2», (Даугавпилс; Резекне, 2002 — Сидяков Ю.Л. Из архива архиепископа Иоанна [ Поммера ] : Письма М. Нечаева к архиепископу Иоанну ) . Недавно были опубликованы и вошедшие в первый раздел воспоминания Владыки (Воспоминания архиепископа Иоанна Поммера // Seminarium hortus humanitatis: Альманах гуманитарного семинара Русский Мир и Латвия: прошлое — настоящее — будущее. Рига, 2004. С. 44-47). Однако для сохранения полноты представляемого материала они повторяются вновь.
Тексты документов в основном приведены в соответствие с современными нормами правописания, явные ошибки исправлены за исключением тех случаев, когда они оказываются неразрывно связаны с индивидуальным стилем автора.
Письма в III-ем отделе размещены в хронологическом порядке. Большинство из них датированы по новому и старому стилю. В случаях, когда указана лишь одна дата, предполагалась датировка по вошедшему уже в то время в обиход новому календарю. Исключение составляют лишь письма М.Нечаева, явно датированные старым стилем, что следует из внутренней хронологии второго письма, определяемой по дате дня празднования памяти Свт. Николая (если бы оно было датировано по новому стилю, то все упомянутые в нем события не могли произойти в столь короткий срок). В интересах композиции здесь же допущено и другое отступление от принятого принципа — оба его письма помещены рядом.
Сведения об упоминаемых в публикуемых материалах иерархах, включенные в примечания, преимущественно заимствованы из указателя «Архиереи Русской Православной Церкви (1917-1997)» (История Русской Церкви. Кн. IX . М. 1997. С. 717-769).
I
1
<ВОСПОМИНАНИЯ АРХИЕПИСКОПА ИОАННА>
Десять лет тому назад я стоял во главе граничившей с двумя белыми фронтами Пензенской епархии и вынужден был пережить все виды озорства марксистов, прорвавшихся к власти.
Без какого бы то ни было повода с моей стороны я был взят под домашний арест, усиленный надзор и сопричислен к сонму «обреченных». Нарочитыми озорными мерами стремились отягчить мое положение. Напр<имер>, в Великую Пятницу марксист Наливайко в сопровождении вооруженной силы производил у меня обыск. Безрезультатно. В Великую Субботу тот же Наливайко под гомон сопровождающих его допрашивает меня с наведенным на меня «наганом». Безрезультатно. В Пасху пьяный чекист Рудаков, взломав двери моей кельи, открывает по мне озорную пальбу — знай мол, марксистскую силу.
В Преполовение Пензу «завоевали» чехословаки, пробивавшие себе дорогу с Дона на восток.
Пятьсот храбрецов разбили гарнизон Пензы. Комиссары разбежались. Три дня дышалось свободно. Но чехи проследовали с боем на восток. Комиссары вернулись. Марксистский режим продолжился с удвоенным озорством. Пошли вновь обыски, допросы и озорная пальба по живым мишеням за «здорово живешь». В августе озорной комиссар Кузнецов приказал отряду солдат стрелять по мне в храме, но солдаты не исполнили озорного приказа. Высшей меры озорство достигло в сентябре в связи с выступлениями эсэров в Москве. В Пензе комиссары наловили сотни заложников, не из эсэров, а по произволу и открыли дикое избиение их. Изо дня в день комиссар Власов с вооруженным отрядом появлялся во дворе места заключения и на виду у заключенных тут же во дворе производил «уничтожение» заложников. Без следствия и суда, в порядке нумерации камер, выгоняли заложников во двор и убивали. За все время операции трупов не убирали. Вместе с трупами во дворе лежали и «неудачно» расстрелянные, надрывая душу стонами и воплями. Не все заложники погибли только потому, что Власов производил «операцию» с прохладцей, не торопясь, строго держась шестичасового рабочего дня. Приказ из Москвы о прекращении бойни он встретил с откровенно выраженным неудовольствием.
Выпуская уцелевших, он злобно-цинично сказал: «До скорого свидания». Среди уцелевших был и я, и выпускать меня из узилища Власову было особенно досадно. Через несколько дней он вновь арестовал меня с очевидною целью прикончить. Но не судил Господь. Сам ретивый комиссар попал в одну камеру со мной по обвинению в ряде преступлений, не терпимых даже в комиссаре, и в канун октября был расстрелян, а я из сидельцев ЧК вновь был переведен на положение состоящего под домашним арестом, усиленным надзором и всевозможными проявлениями марксистского произвола и озорства. В этом положении среди безрезультатных обысков, суровых допросов с применением всевозможных приемов устрашения закончился для меня 1918 год. Последующие годы для меня были еще суровее 18-го года. Но и 18-го года достаточно, чтобы через десять лет, в 1928 году, сказать: на протяжении истории человечества не было, не будет и не может быть режима озорнее, грубее и подлее марксистского. Берегитесь марксистов! Это злодеи, Бога не боящиеся и людей не стыдящиеся, это люди, умертвившие в себе человека, опустившиеся ниже звериного уровня.
2
<ВОСПОМИНАНИЯ АРХИЕПИСКОПА ИОАННА>
<...>Уже на вокзале встретили меня чекисты. В храм зайти не пришлось, ибо весь день был занят чекистским обыском и допросом. Хотя ни обыск, ни допрос не дали никаких поводов к тому, мне был объявлен домашний арест, со взятием с меня установленной для таких случаев подписки. После чекистов ко мне явились толпою представители сторонников лишенного сана и отлученного от церкви б<ывшего> архиепископа Пензенского Владимира Путяты-Гринштейна 1 и объявили, что сторонниками Путяты решено не допускать меня ни в одну из Пензенских церквей и требовать моего удаления из Пензы. Когда я на следующий день направился в Петропавловский храм для совершения службы Страстей, оказалось, что «путятинцами» предприняты меры, чтобы схватить меня по дороге. От путятинского плена спасло меня то, что возница повез меня не тою улицею, на которой подстерегали меня путятинцы. В руки путятинцев попало лишь мое облачение, так что первую службу в Пензе мне пришлось совершать без архиерейского облачения. После этого инцидента верующие всегда толпою сопровождали меня и на службы и со служб, а к моей келье приставили стражу из добровольцев. В Пасху 1918 года на мою келью был сделан налет пьяных чекистов. Угрожая револьверами страже, они стали ломиться в мою келью. Кто-то из стражи ударил в набат. При звуке набата один из чекистов обратился в бегство, но другой, взломав двери кельи, стал стрелять в меня. Когда первые выстрелы чекиста оказались неудачными и он решил подойти ко мне вплотную для верности выстрелов, я обезоружил его и вскоре мне пришлось защищать неудачливого стрелка от гнева разъяренной толпы, собравшейся по набату. Этот инцидент сослужил мне не малую службу, обратив по всей епархии дни Светлой Седмицы для меня в дни доброго внимания верующих ко мне. В мае 1918 года, во дни борьбы пензенских большевиков с чехословаками, монастырь, в котором я жил, подвергся внезапному и совершенно беспричинному обстрелу большевиков. Народ этот шаг большевиков объяснил как новое покушение на меня. В июле т<ого> же г<ода> я был вызван в военный комиссариат, подвергнут рекрутскому осмотру и зачислен в красную армию. По ходатайству верующих явку в кр<асную> армию мне отсрочили на два месяца. Потом через каждые два месяца верующим приходилось повторять свое ходатайство. В сентябре 1918 года в Пензе имел место «массовый террор».
Три дня во дворе ЧКи производились расстрелы контрреволюционеров, буржуев и заложников. Из шестисот заключенных около четырехсот успели расстрелять. Трупы расстрелянных три дня лежали под окнами наших камер. Я уцелел, ибо из «центра» пришло распоряжение о прекращении террора прежде, чем очередь дошла до моей камеры. В 1919 году я был вместе с другими “контрреволюционерами” обречен на смерть, но по <треб>ованию паствы и моему личному дело было передано для пересмотра в ВЧКа. В течение ряда месяцев, пока шел пересмотр дела, я содержался в московских казематах ВЧКа. Дело окончилось оправданием. Перечислены мною далеко не все злоключения по Пензе, но и перечисленных достаточно для того, чтобы понять, в каких условиях протекала работа архиепископа. К этому можно добавить разве то еще, что с ликвидациею всех органов епархиального управления, все епархиальные дела легли лично на архиепископа. Работать приходилось в буквальном смысле за десятерых. Помощь Господня была очевидна. Дикие выпады большевистской власти сплачивали теснее верующих с архипастырем. Присутствующие здесь пензяки могут вам порассказать, каких пределов достигало религиозное горение масс. Люди ранее равнодушные к церкви или даже враждебные ей становились служителями ее и запечатлевали служение свое мученичеством.
В какие условия церковной работы попал я по прибытии в Латвию, многие из вас знают это как очевидцы. Накануне выезда моего в Латвию была отнята и передана новым владельцам исконная резиденция пр<авославных> архипастырей 2. Главе Православной Церкви пришлось поселиться в нежилом подвале кафедрального собора, но и обладание этою скуднейшею резиденциею признавалось незаконным. Православная Церковь состояла вне закона и защиты закона. Глава правительства при первой же встрече заявил архиепископу, что законы Латвии не знают Пр<авославной> Церкви, ни организаций и учреждений ее, ни архипастыря, ни пастырей и никого не обязывают защищать их. По отношению к Пр<авославной> Церкви практиковался грубый произвол. Произвольно отторгались у нее святыни и имущества, произвольно и всячески тормозилась работа ее органов. Создавалось впечатление, что Пр<авославная> Церковь здесь обречена на беспощадное искоренение. Путем произвольного отторжения имуществ она была доведена до крайней нищеты, до невозможности содержать свои центральные даже органы, не говоря о прочих органах церковных. Все жалобы и протесты оставлялись без внимания и ответа. Административный аппарат Церкви путем долгого недопущения в Латвию направлявшихся сюда возглавителей Церкви был доведен до полного расстройства. На меня с первых же дней по прибытии в Латвию была поведена грубейшая травля, приемы которой во многих случаях были непристойнее советских. <...>
3
АРХИЕПИСКОП ИОАНН В ПОВОЛЖЬЕ В 1918-21 гг.
Подавление философского мышления, ориентирующегося на религию, преследование православной веры и ее служителей, пропаганда безбожия, умственный застой, падение нравственности, беспрерывный гнет и произвол, экономический развал пришли вместе с большевизмом на смену дореволюционного культурного развития России, создались истинно каторжные условия жизни, казалось, гибнет русский православный народ.
Большая часть небольшого культурного слоя русского населения отрицательно относилась к новому социалистическому курсу и верила, что православный русский народ, одурманенный Марксом, вернется к Христу.
Мыслящая часть интеллигенции осталась верна философии, проповедывающей христианский идеализм. За нею пошла и часть городского населения: переполненная аудитория Н.Бердяева становилась опасною для аудитории Луначарского, выступавшего с проповедью безбожия, Христос начал одерживать победу над марксизмом. Луначарскому пришлось обратиться за доказательствами безбожия к тюрьме. Н.Бердяев, [Г. Вышеславцев], С.Франк, Н.Степун и другие посажены в тюрьму 1. Аудитория Луначарского осталась чекистскою, религиозные споры прекратились, не имеют успеха и комсомольские боевые дружины безбожия.
Крестьянин-земледелец, в своей небольшой части увлеченный отбросами разложившейся армии на путь богохульства, вскоре вернулся к Православию, и снова сельский батюшка становится близким, родным человеком.
Маленький факт в истории большевистского отделения Церкви от государства. В одно село Поволжья приехал юный коммунист отделять Церковь от государства. Долго слушали орателя, наконец по-своему поняли: мол, приехал рушить церковь и веру православную. Выходит с топором мрачный земледелец: «Вот я тебе башку отделю, что от твоего тела останется — подрыгает да крышка. Церковь тоже голова православного народа». Коммунист сбежал. Одна и та же идея зреет в голове философа Бердяева и неграмотного землероба Поволжья: спасение русского в православии.
Большевики, убедившись в силе для православного христианского учения, христианского идеализма делают попытки внести разложение внутрь Церкви, приглашая для этого представителей других вероисповеданий, но не достигнув успеха, стремятся взорвать Церковь изнутри, используя для этой цели беспринципных аморальных лиц, случайно попавших в служители Церкви.
Патриарху Тихону, прошлое которого полно высокими подвигами христианской морали, большевики пытаются противопоставить в столицах Ионикия Смирнова 2, в провинции — Владимира Путяту, прошлое же этих лиц полно безнравственными психопатическими поступками. Так возникли злокачественные наросты на теле Православной Церкви, а именно: «Новая народная церковь», «Советская трудовая церковь», «Живая церковь», «Древняя апостольская»... Кстати сказать, последняя основана аптекарским помощником Соловейчиком, проезжавшим в 1924 году через Ригу в звании советского епископа Николая с миссией внести разложение в православную церковь за границей 3.
Первая по времени «Новая народная церковь» была основана Владимиром Путятою в Поволжье (Пенза) в 1918 году. Основатель ее провел свое детство в непристойном доме, который содержала его мать, впоследствии вышедшая замуж за генерала Путяту. Это дало возможность Владимиру получить высшее военное образование и войти в высшее общество. Испорченный с детства юноша находит себе компанию среди «золотой молодежи», и жизнь полная разврата доводит эту молодежь до падения. Высокие покровители советуют молодежи искать спасения в религии. Разложившийся морально Владимир Путята подняться не мог. Высокие покровители дают ему ряд ответственных постов в церковной иерархии, но он только дискредитирует покровителей. Собор епископов выносит постановление предать его суду и лишить сана, но высокие покровители не внемлют голосу Церкви и за сотни, тысячи верст проводят Путяту епископом из одной епархии в другую 4.
Началась революция. Пали высокие покровители. Всероссийский церковный собор лишает Путяту сана и предает его анафеме. Развращенный с детства, с начальными признаками тяжелой душевной болезни (последствия бурно проведенной молодости) Владимир Путята идет в объятия новых интернациональных покровителей, является первой ласточкой «Живой церкви», а мотивы низменные — месть за отвержение от Православной Церкви, подделывание под большевиков и жажда грубых животных наслаждений. Это было время мутной воды в России. Казалось, Маркс побеждает Христа. И рыболов Путята вносит смущение в Православную Церковь.
Необходимо послать в Поволжскую епархию авторитетного, сильного духом архипастыря. Выбор Патриарха Тихона и Собора останавливается на епископе Иоанне.
Сын крестьянина-земледельца, будущий архиепископ Иоанн родился в семье, привыкшей вести борьбу с тяжелыми физическими условиями почвы, климата и не менее тяжелыми моральными еще не изжитого феодального землепользования; учеником низшей школы пасет стадо, семинаристом и студентом духовной академии помогает отцу в сельских работах, хорошо справляясь с плугом и косой, спокойно относится к ложному взгляду на крестьянский труд как на низкий, по окончании курса несет ответственные посты и всюду является человеком долга, сознающим всю важность принятых на себя обязанностей — пастыря и члена Православной Церкви. Взыскательный по отношению к другим, он более всего строг по отношению к себе. Сын деревни, он любит и ценит труд. Отец его сеял семена злаков, а сын сеет семена духовные, сеет твердо и настойчиво с полным убеждением, что будут плоды.
Молодой епископ в Пензе. Конечно, официальной встречи нет, архиерейские покои не подготовлены, они и загрязнены, в них разврат и пьянство, в них еще не приведенные к дисциплине красноармейцы. От официальной Пензы епископ получает от жилищного совета 30 сентября 1918 года за № 2035 мандат «на занятие певческой комнаты при Покровской церкви с кухней с платой за его счет по установленной таксе». В июле месяце 1919 года архиепископ призывается в военный комиссариат и зачисляется в тыловое ополчение, причем вопрос об освобождении от военной службы тянется до декабря 1920 года, когда губернский военный комиссариат «на основании ходатайства прихожан 13 церквей города Пензы постановил: освободить архиепископа Пензенского и Саранского Иоанна от призыва в тыловое ополчение на все время занимаемой им должности». Характерно и следующее удостоверение от Пензенской губернской следственной комиссии революционного трибунала от 21 июня 1919 г. за № 1981, что архиепископу «разрешается выезд из города Пензы в село Валяевку и Терновку для совершения церковной службы с 22 по 23 июня».
Эти выписки имеют несомненное историческое значение и указывают, как относилось советское правительство к лицам, стоящим во главе Православной Церкви. Но этого мало. Достаточно было ничтожного повода, или правильнее без всякого повода, чтобы архиепископа Иоанна заключить в тюрьму. Благодаря счастливой случайности, скажет рационалист, а верующий — благодаря Промыслу Божию, архиепископ Иоанн не был расстрелян в Пензе, а переведен в московскую тюрьму, где был помещен после допроса в общей камере с уголовными преступниками. Вот что рассказывает свидетель пребывания архиепископа в тюрьме: «Однажды ночью в тюремную камеру был доставлен обмороженный в опьянении хитровец 5. Увидев архиепископа в одежде священника, он пробовал цинично издеваться, но был остановлен своими же уголовными товарищами, которые сказали ему, что это архиепископ Пензенский. Тогда хитровец долго повторял: “Со всякого рода людьми приходилось сидеть в тюрьме: с купцами, баронами, графами и князьями, а с архиереем в первый раз”». Владыка же полный христианского милосердия к новому сожителю отогревает его, кормит и ухаживает за ним, и такое христианское отношение пробудило в хитровце добрые чувства, он стал незаменимым помощником и верным охранителем Владыки. Вместе они переносят на носилках тифозных больных, вместе несут тяжелую грязную работу за впавшими в беспамятство тифозными, и впоследствии, когда Владыка был освобожден из тюрьмы, этот хитровец присылает Владыке из Москвы в Пензу письмо с признательностью за пробуждение добрых чувств и с просьбою быть ближе к Владыке. Узник-архиепископ делится со своими товарищами по несчастью продуктами, бельем, теплою одеждою, нередко дает тяжелобольному свою собственную подушку, но будучи санитаром-чернорабочим в тюрьме, архиепископ продолжает за 800 верст от Пензы управлять своей епархией: она ему верна, слезно молит о спасении своего Владыки и постоянно навещает его в тюрьме, а проехать в то время из Пензы в Москву — это значит получить сыпной тиф, причем некоторым это стоило жизни.
Однажды ночью увезли Владыку из тюрьмы, все провожают его как на верную смерть, но благодаря Промыслу Божию Владыка остался жив. Он снова в своей епархии, переполнена Покровская церковь, служит Владыка, вернувшийся из тюрьмы, горячо молится паства за его спасение, весь переполненный храм рыдает: это слезы радости. Радуются и обитатели Московской тюрьмы, что Пензенский Владыка остался жив. И долго память о величии духа этого большого человека будет жить среди православных Поволжья.
Имя архиепископа Иоанна уже внесено в историю Русской Православной Церкви, и никакие вражьи силы не запятнают имя этого честного, стойкого борца за православную веру. Не могу не привести несколько строк, которыми встречает узника чистое сердце юной прихожанки:
«Этот день, что так долго мы ждали, Невредимым его сохранил...
Наконец, благодатный, настал, Снова молимся мы в этом храме. Нам Господь вместо мук и печали. Но теперь мы уже не одни. Снова светлую радость послал. Наш Владыка опять вместе с нами, что Творец нам благой подарил Как в минувшие светлые дни». И вернул нам отца дорогого.
Насколько высоко ценил деятельность Владыки Патриарх, это видно из того, что три раза Латвийский Православный Синод обращался с просьбою к Патриарху отпустить Владыку в Латвию для занятия архиепископской кафедры. Патриарх, ставя интересы Православной Церкви выше всего, считал важным пребывание архиепископа в провинциальном очаге заразы, разрушавшей Православную Церковь, и сам архиепископ Иоанн, сознавая ответственность перед Православной Церковью, не покидал своей епархии, несмотря на тяжелые условия жизни. Каждый раз слухи об отъезде Владыки на родину волновали пензенскую паству, она ездила просить Патриарха, упрашивала Владыку не покидать глубоко преданную ему паству, и только когда архиепископ Иоанн блестяще выполнил свою миссию, предотвратив раскол Православной Церкви, когда вышеупомянутый Владимир Путята потерял почти всех совращенных и уехал из Пензы 6, Патриарх на ходатайство Синода Латвийской Православной Церкви 28 апреля ст. ст. 7 1921 года назначил архиепископа Иоанна архиепископом Рижским. В интересах православия Патриарх должен был это сделать, потому что православные из Латвии пишут:
«Ваше Святейшество! Корабль нашей Церкви, обуреваемый волнами житейского моря, уже испытал много опасностей и бед, но мы не пали духом и устояли в вере... Несмотря на покинутость и сиротство наше, мы все еще мужественны и тверды и не намерены опускать знамени Православия и впредь. Но... Святейший Отец! Не возлагай на наши слабые рамена непосильного бремени ожидания — без надежды, моления — без ответа, прошения — без даяния.
Ваше святейшество! Море бушует, волны его все яростнее обрушиваются на корабль нашей Церкви, нас страшит ответственность за судьбу корабля в страшный момент девятого вала... Нужен Кормчий...»
Итак свершилось, на горе православных Поволжья и радость православных Латвии архиепископ Иоанн собирается к отъезду на родину. Опечаленное духовенство, выражая свои чувства, говорит: «За время трехлетнего управления Вами Пензенской епархией Вы оказали столько любви и попечения о вверенной Вам пастве, что другому едва ли удалось бы и в 10 лет. Отличаясь энергией, преданностью делу, Вы одушевляли других своих подчиненных и неусыпными заботами, настойчивостью, внесли в церковную жизнь массу улучшений, так что Пензенская епархия в этом отношении стоит впереди многих других. Не будем перечислять все заслуги Ваши, — пусть это сделает историк церкви Пензенской, — скажем кратко: в лице Вас мы имели искусного вождя, неусыпного кормчего, опытного руководителя, и мы чувствовали, что под Вашим водительством мы шли твердою стопою к свету и добру, и нам не страшны были бури и волны житейского моря. Мы ценили Вас как начальника, но мы и любили Вас как страдальца за правду, как человека. Вы первый со всей энергией выступили на горячую защиту Св. Церкви против дерзко набросившегося на нее с предательской рукой врага в лице раскола владимирцев; Вы привлекли к этой защите своим воодушевлением не только пастырей, но и мирян, — и победа, можно сказать, вырвана из рук врагов. Сознательные граждане поняли всю пустоту вновь измышленной так называемой «Новой народной церкви» и оставили заблуждение. Вы первый же своим ораторским талантом снова зажгли охладевшие сердца пламенем веры и нашли подражателей себе в лице усердных проповедников-пастырей и мирян. Религиозно-нравственные четверговые собеседования — это неизгладимый памятник Вашей усердной деятельности против неверия, безбожия и нравственного разложения. Вы так же едва ли не первый в заботе об оживлении приходов призвали к жизни церковно-приходские советы с их просветительною пастырско-миссионерскою и благотворительною деятельностью».
Глубоко скорбят миряне, особенным горем охвачены прихожане Покровской церкви, которая приютила Владыку, как выше указано, по мандату, и стала кафедральным собором. Прежний величественный кафедральный собор, возвышавшийся над всем городом, был отдан большевиками Владимиру Путяте, но когда последний, оставшись без паствы, бежал из Пензы, то этот собор подвергся кощунственному осквернению: снят крест, видимый за десятки верст, большею частью расхищены исторические ценности храма, замазана церковная живопись известного художника, и в 1923 году историческая святыня города Пензы предназначалась для развлечения коммунистов. Приходской Совет при Покровской церкви, движимый чувством самой искренней признательности и самой глубокой благодарности, прощаясь с Владыкой, говорит: «Три с половиной года тому назад, как Вы нашли себе скромный приют под сводами Покровской церкви. В течение этого времени храм сделался центром религиозной жизни города Пензы, отсюда, как из настоящего кладезя, текли в разные стороны струи Божественного Света и знания. Ни на одну из церквей г. Пензы не выпало столько духовного утешения, как на Покровскую. Здесь в этом храме было сказано наибольшее число Ваших вдохновенных, полных божественного огня, высокоталантливых и глубоко поучительных проповедей, справедливо снискавших Вам имя нового Златоуста, Послушать Ваши проповеди собиралась чуть ли не вся православная Пенза, и небольшие размеры нашего храма не всегда могли вместить всех желавших послушать эти проповеди. Ваше слово утешения и христианской надежды, веры в Промысел Божий, покорность велениям Высшей Воли было особенно благовременно и уместно в наше тяжелое время переоценки всяких ценностей, томления духа, отчаяния и горечи среди лишений и материальных невзгод. И никто после Ваших проповедей не возвращался под кров свой тощ, но полный утешения и надежды на лучшее будущее. Они в полном смысле слова были тем благотворным во время засухи дождем, который обильно падает на сожженную солнечным жаром землю, вызывая к жизни засохшие от недостатка влаги растения. А сколько высокого духовного наслаждения молящимся приносили совершаемые Вами богослужения, обставляемые всегда с особой торжественностью. Ваш мощный голос, которым Вы произносили возгласы или читали Св. Евангелие, гулко раздавался под сводами нашего храма и, как звон колокола, будил в сердце каждого верующего самые лучшие и возвышенные чувства и невольно приковывал его внимание к тому, что совершается в храме. Никто из нас, прихожан Покровского храма, не позабудет того особенного тона, каким Вы в Пасхальную заутреню произносили победный клич Победителю ада и смерти, воскресшему Господу — «Христос Воскресе!» Какая-то особенная, неземная радость была написана на Вашем лице, когда Вы произносили эти слова, и как-то невольно эта радость Воскресения охватывала всех присутствующих в храме и, как луч солнца, проникала до самых тайников души, так что каждый вместе с Златоустом мог сказать: «Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?» И именно в это время мы все представляли из себя едино тело и един дух. И всем этим духовным единением, этим устремлением ввысь, к воскресшему Господу, мы обязаны Вам, Владыко!
Покровская церковь также первая увидела и услышала в стенах своих введенные Вами в Пензе весьма умилительные и глубоко назидательные пассии 8, которые приготовляли верующих к достойной встрече Страстной Седмицы и затем Св. Воскресения Христова. Нельзя также умолчать о благотворном влиянии и обаянии Вас как живой религиозной личности на окружающих и, главным образом, на привлечение в недра Христовой Церкви шатающейся и колеблющейся в вере интеллигенции.
Только Вам и никому другому Покровская церковь обязана тем, что в дни совершения Вами в Покровском храме того или иного богослужения наибольшее число посетителей падало на интеллигенцию. Многие из них, даже люди с высшим светским и духовным образованием, люди высокого общественного звания и положения, сделались достойными Вашими соработниками на ниве Божией в качестве пастырей, иподиаконов, проповедников, членов приходского совета, многие из них, да будет священна память их, приняли мученический венец за дело Христово, за дело Матери-Церкви Христовой.
Слабым, колеблющимся в вере, маловерным Вы подавали в разных видах руку помощи: беседами на религиозные темы, предложением почитать ту или другую книгу по тому или иному интересующему религиозному вопросу и т<ому> п<одобное>.
Ваши двукратные узы за Пензенскую церковь, Ваше мужественное исполненное христианского терпения перенесение этих уз были в своем роде школой мученичества и для пасомых, между прочим и Покровской церкви. Некоторые из них, когда Промыслу Божию было угодно это, приняли эти узы и переносили их с мужеством, с терпением, с сознанием, что они страдают не одни, что с ними страдает их архипастырь за то же дело Божие. Когда с закрытием духовной семинарии перед епархией стал остро вопрос о создании кадра кандидатов священства, Ваша келия сделалась в некотором роде маленькой семинарией, где из молодежи вербовались стойкие, убежденные борцы за Евангельскую истину, где приготовлялись будущие пастыри, достаточно богословски образованные. Некоторые из них уже с достоинством носят этот высокий сан. Это привлечение молодежи к делу Божию, эти заботы о религиозном воспитании подрастающего поколения особенно ценны и дороги в настоящее время, когда всеми мерами и средствами и через школу и через литературу стараются искоренить все религиозное, всякое понятие о Боге, называя религию ненужным пережитком, отжившим суеверием; и сколько благодаря Вам сохранилось юной молодежи от тлетворного влияния времени, от разлагающего яда религиозного неверия. Всегда и во всем Вы старались воплотить апостольскую заповедь: “Буди образ словом и житием” 9».
Полны слез не по возрасту серьезные детские лица, и прощаясь с Владыкой говорят: «Разлука слишком тяжела для нас среди борьбы, испытаний и скорби; тихая, мирная жизнь пришла к концу, и спокойные дни исчезают вместе с удалением Вашим. Но Вы всегда будете пребывать среди нас, мы с любовью и благодарностью всегда будем вспоминать, как Вы собирали нас вокруг себя, ободряли нас, овладевали нашим разумом и совестью, укрепляли нашу веру, внушали сознание долга. Наши сердца будут жить этими воспоминаниями, которые, вызывая прошлое, восстановят перед нами образ дорогого уехавшего от нас архипастыря» 10.
Угнетены душевною скорбию и отдельные лица, но и эта скорбь не личная, а характера общественно-христианского. Начальница женской гимназии В.А.Николаева 11, воспитавшая два женских поколения в Пензе и замученная при большевиках в тюрьме за преподавание Закона Божия, или точнее, за религиозно-нравственные беседы, обращается к Владыке со следующими словами: «Мне, стоявшей всю жизнь около детей, особенно радостна та близость, дороги те отеческие отношения, та ласка, которую Вы щедро, неусыпно проявляете к ним... Вы посвящаете им часы Вашего отдыха, Ваших прогулок; беседуя с ними, Вы зароняете в их души семена веры, привлекаете их в храм Божий, по силе возможности охраняете их души от тлетворных учений: по Вашему благословению создались занятия по Закону Божию и правильные собеседования в храмах Божиих. Чтобы доставить Вам удовольствие, дети и молодежь составляют церковные хоры, работают около церкви, занимают свое время не празднословием и праздношатанием.
Своим смирением, снисхождением ко всем, отречением от всего даже необходимого, своей готовностью утешить и придти на помощь всем страждущим и обремененным, своей стойкостью и твердостью духа Вы даете им высокий пример подвижничества во имя Христово».
Или вот многосемейный сельский батюшка, не успевший лично проститься с Владыкой и поблагодарить за то, что сделано Владыкою для его семьи, пишет, что вся пензенская православная паства искренне сожалеет о переходе Владыки в Ригу, что священнослужители «с твердой верой глядели на своего рулевого, который никогда не падал духом и всем нам давал воспитывающий наши души пример, что и как мы должны делать, давал как епископ, давал и как человек, верующий в Бога и его Святой Промысел о людях, как человек крепкого, благожелательного всем характера. От всей глубины исполненного признательности сердца низкое, задушевное за это Вам спасибо».
Провожая Владыку дети говорили: «Вы возвращаетесь в лоно своей родины, к славе, ожидающей Вас там, путем, начертанным волею Отца Небесного, скорбным путем страданий, столь мужественно пройденных Вами здесь».
Ту же мысль юноша выражал стихами:
«Тебя зовут в страну другую, Призраков горя и страданья
Где безмятежье и покой Ты бы, наш ангел, там не знал.
Царят. Переступив родную Пусть там, в том городе далеком,
Землю — ты отдохнешь душой. Не знает терния твой путь,
Для нас теперь одно желанье, Но розы пламенной народной
Чтоб для тебя покой настал, Любви пусть для тебя цветут» 12.
Зрелые же люди, умудренные жизненным опытом, помня слова Св. Евангелия «Никакой пророк не бывает приятен в отечестве своем» 13, говорили при расставании с Владыкой: «Мы душевно скорбим и боимся, как бы Ваше отшествие в родную Латвию и пребывание в ней не омрачило дней дорогой для Церкви Христовой Вашей жизни»
Архиепископ Иоанн в Риге без мандата поселился в подвале, ибо его законные покои предупредительно заняты тоже не друзьями Православной Церкви. И как пензяки видели Владыку, гуляющего в ограде Покровской церкви, так и православные рижане нередко за оградой собора видят Владыку, отдыхающего от подвального воздуха, и вспоминаются слова православных пензяков:
«Вот верный страж ограды Христовой, вот добрый пастырь, который положил и готов положить свою душу за овцы своя, который не пустит волка перелезть через ограду вертограда Христова».
В безбожных советских изданиях много уделялось внимания православному духовенству, на родине у себя архиепископ Иоанн тоже попал на страницы журнала «Svari» № 37 (21 сентября 1923 года) 14. Придет время, а может быть оно уже приходит, когда сотрудники «Svari» пожалеют о своих легкомысленных выпадах против своего действительно выдающегося соотечественника:
«Исчезнет зло мятежное,
Пройдут мечты лукавые,
Пройдут непостоянные, безумные года,
Погибнут все жестокие, погибнут все неправые,
А истина великая и слово — никогда».
Уехал Владыка из Пензы, а поволжская православная паства его не забыла. Связь осталась прочная, духовная: проезжающие и приезжающие в Ригу идут к Владыке за утешением, как к родному, близкому.
Не так давно одна приезжая пензячка делила все время своего пребывания в Риге между родными и храмом, в котором служил Владыка. С каким восторгом она рассказывала о встрече с Владыкой, о том, как расспрашивал Владыка о своей пензенской пастве, удивлялись памяти Владыки, называвшему по имени своих многочисленных прихожан. Добрая христианка, уезжая в Россию из Риги говорила: «Слава Богу, повидала Владыку, везу в Пензу от него икону, вот радость-то пензякам». И в письмах из далекой Пензы сообщает, что икона — подарок Владыки, стала предметом глубокого почитания.
Словом, за сотни верст духовная связь с паствою крепка, неразрывна. За сотни верст архиепископ Иоанн удерживает свою паству от тлетворного влияния времени, от разлагающего яда религиозного неверия и воплощает апостольскую заповедь: «Буди образ словом и житием».
Таков авторитет Владыки в России, таков он и в Риге. Этого не видят только слепые, причем влияние Владыки не ограничивается зарубежными православными, с уважением к его деятельности относятся члены христианской церкви в Англии, а также христиане-методисты в Америке, вероятно, и христиане Рима, не связывающие религии и национальности, если не говорят, то думают, что архиепископ Иоанн с достоинством держит знамя Христово и является добрым сеятелем христианского идеализма и борцом против марксистского безбожия.
О деятельности Владыки за пределами России, здесь в Риге, расскажут лица, близко стоящие к его деятельности. Пишущий эти строки считал своим долгом рассказать лишь частицу того, чему пришлось быть свидетелем в Поволжье, и лишь несколько отметить фактическим материалом ту роль, какая выпала на долю Владыки в борьбе с врагами Православия в Поволжье.
С начала ХХ века философия, ориентирующаяся на религию зовет мыслящих людей возвратиться к христианскому идеализму, и многие, раздумывая о горьких плодах рационализма, дошедшего до своего предела — марксизма, стоят на распутьи, не зная, куда идти, где верный путь.
Высказываются тревожные мысли, что дехристианизированная цивилизация ведет к гибели мировой культуры: капитализм лишь формально держится за христианство, социализм окончательно порвал всякую связь с христианством. Встает вопрос — в чем спасение мировой культуры, и невольно мысль, изучающая историю философии, устремляется из современного тупика снова к христианскому идеализму.
По-видимому, русские впервые исторически осознали философски гибельность дехристи-анизации культуры: произведенный опыт воплощения в жизнь на громадном пространстве России социализма привел страну на край гибели, но земледельческая Россия чуткостью здравого ума земледельца возвращается к православной вере; ее же интеллигенция, не застывшая в фанатических рамках схоластического социализма ищет в христианском идеализме основ для строительства возрождающейся духовно России. Для возвращения земледельца Поволжья к православному храму, для направления интеллигенции на путь христианского идеализма сделал много в бытность свою в России архиепископ Иоанн, и в возродившейся России история отведет архиепископу Иоанну одно из первых почетных мест.
В последнее время замечаются попытки дискредитировать архиепископа Иоанна среди православного русского населения Латвии. Лавры сотрудников «Svari» не дают покоя сотрудникам одной из русских газет 15. Этим сотрудникам ночи можно сказать: прочь руки от честного православного архипастыря, оставьте предвыборные демагогические приемы, грязью последних вы пачкаете себя, и помните, что среди грязи и ночи светлый образ архиепископа Иоанна только ярче будет вырисовываться. Не идите, если Вы русские православные, с врагами православия в Латгалии 16, ибо там искони враги православия были не столько религиозными врагами, сколько врагами национальности русской 17, ведь они пользуются приемами, относительно которых известный Кони сказал: «У иных людей низменные побуждения и пошлое отношение к жизни накопляют столько грязи на дне того, что они называют своей душой, что делаясь подобны скульптору, они лепят изображения и других людей все из той же собственной грязи».
Православным, а особенно русским, не следует забывать, что Патриарх Тихон относился с полным доверием к архиепископу Иоанну не только в России, но такое же доверие оказывал и в Латвии: через архиепископа Иоанна шли все распоряжения Патриарха к зарубежной православной Русской Церкви, через него же шли предупреждения о всех приезжавших из Советской России — “Соловейчиках”, пытавшихся внести разложение в Православную Церковь. Архивные документы в будущем несомненно осветят более выпукло деятельность врагов Православной Церкви и роль в борьбе с ними архиепископа Иоанна.
В последнее время архиепископ Иоанн решил, что для защиты интересов Православной Церкви в Латвии православным необходимо идти в высшее народное представительство — Сейм. Если Владыка нашел необходимым идти в Сейм, то русские, знающие его не только по словам, а и по деятельности, должны поверить и подчиниться ему, ибо интересы русских совпадают с интересами православных. Спасение русских не в социализме, а в христианстве — и именно в Православии, которое не раз спасало русский народ, находящийся на краю гибели. Православные русские должны пойти за тем списком, который будет возглавлять архиепископ Иоанн. Имя Владыки — ручательство за то, что этот список не будет списком лживых обещаний и обмана, что люди, идущие с Владыкою, честно, по-христиански выполнят свой долг, не будут торговать интересами православной веры в пользу личных интересов и будут проводить принцип национального и классового равноправия так, как это проводит Православная Церковь со дня приезда архиепископа Иоанна в Латвию. Православные русские люди верят, что деятельность в Сейме лиц, идущих с Владыкою, завоюет полное доверие и будет пользоваться сильным авторитетом среди остальных членов Сейма.
4
НЕЛЬЗЯ МОЛЧАТЬ
Нельзя молчать, когда на твоих глазах совершается преступление. А между тем преступление это нужно считать тягчайшим, так как оно направлено не только против лица, пользующегося всеобщей любовью и уважением, но и против Церкви, служителем которой он является.
Прочтите последние статьи в газетах, и вы содрогнетесь от той грязи и инсинуации, которыми наполнены эти статьи против архиепископа Иоанна.
Нельзя допустить, чтобы интеллигентные люди, какими бы благими намерениями они не задавались, могли позволить себе, выступая в печати, осквернить Святое Святых верующих русских людей. Если вы, г<оспода>, хотите развивать предвыборную демагогию, то возьмите для этого какую-нибудь другую тему, но не трогайте того, перед кем преклоняются тысячи и тысячи, может быть с вашей точки зрения заблуждающихся, но все же глубоко религиозных людей.
Оставьте вашу травлю. Она причиняет боль не только тому, против кого она направлена, но и всем тем, у кого кроме Церкви и ее охранителей ничего другого в жизни не осталось.
Бросьте ваши приемы. Ведь они так напоминают приемы тех, кто изуродовал не только личную, но и всю нашу духовную жизнь. Не давайте повода другим говорить, что среди русских людей не остается порядочных людей, которые могли бы в годину страшных испытаний найти в себе достаточно сил и мужества крикнуть всем и каждому:
«Довольно распрей, оставим взаимную вражду и ненависть, наступил час, когда мы все, как один, должны встать на защиту архиепископа Иоанна, которого хотят во что бы то ни стало дискредитировать в глазах всего населения».
Кто побывал хоть раз в соборе, кто хоть немного знаком с проповедями Владыки, кто видел тот энтузиазм и горячее преклонение перед умом и сердцем этого большого человека, тот поймет, почему храм Божий не может вместить всю ту громадную толпу народа, которая постоянно стремится к своему духовному вождю. Это происходит здесь в Латвии, а вы спросите живущих здесь пензяков, где Владыка провел несколько лет своего архиерейского служения, и они расскажут Вам, с каким благоговением русский верующий народ неизменно встречал Владыку при каждом его появлении, каким почетом и поклонением пользовался он среди русских людей всех рангов и положений. Тысячная толпа народа всегда сопровождала Владыку при каждом его движении. Кто побывал в то время в Пензе, тот никогда не забудет Покровской церкви и мужского монастыря, где жил и молился Владыка, и тех шествий на Мироносицкое кладбище с участием Владыки, полных редкого духовного и религиозного воодушевления.
Пензяки хорошо знают, какой крест пришлось нести Владыке от тамошних правителей и их прислужников. Они хорошо знают также и то, с каким христианским смирением Владыка донес свой крест до пределов Латвии. Неужели мы, хорошо знающие Владыку, будем и должны молчать, когда неведомо откуда явившиеся к нам люди, забыв, что кроме личных интересов есть интересы общие, стоящие выше всех других, призывают нас к вражде и ненависти против того, в кого мы верим и кому мы поклоняемся? [Нет, мы скажем] 1 этим господам:
«Руки прочь от алтаря, не смейте осквернять его служителей. За всякое Ваше дальнейшее выступление против Владыки вас предаст анафеме все русское население Латвии, которому еще дороги интересы Православной Церкви».
От группы православных, знающих Архиепископа Иоанна по деятельности в России
Пензяки
Малая Невская ул. д. 14 кв. 8. Александра Васильевна Мелналкснис, урожд. Белова
Столбовая 37 кв. 1. В.К.Трофимов 2
II
1
Преосвященному Иоанну, Архиеп<ископу> Пензенскому и Саранскому.
По благословению Святейшего Патриарха Священный Синод имели суждение о назначении архиерея на кафедру архиепископа Рижского для заведования православными приходами, находящимися в пределах Латвии.
ПОСТАНОВЛЕНО: в виду выраженного представителями клира и мирян Латвийской православной церкви желания иметь на Рижской архиерейской кафедре Ваше Преосвященство назначить Вас архиепископом Рижским с подчинением Вашему заведованию всех православных приходов и учреждений, находящихся в пределах Латвии, о чем уведомить Ваше Преосвященство.
Апреля 14/27 дня 1921 г. № <нрзб.>
Член Священного Синода м<итрополит> Евсевий Делопроизводитель Н.Нумеров
2
Н<ижний> Новгород 10 июня 1921 г<ода>
Ваше Преосвященство!
Прошу прощения за ту смелость, <с> которой обращаюсь к Вам в надежде, что те мотивы, ради которых явилась она, заслужат Вашего снисхождения.
Находясь в Латвийской дипломатической миссии в Москве, узнал о назначении указом Его Святейшества Свят<ейшего> Патриарха Тихона Вас архиепископом Латвийской Церкви. Назначение это состоялось продолжительное время тому назад, но Ваш выезд из России все еще не состоялся. Это наводит нас на разные размышления: если затруднения в получении пропуска на выезд из Пензы — сообщите; если Вас смущает выезд из России, то Вы можете выехать как уроженец и гражданин Латвии, и если Вы решились на выезд в непродолжительном будущем, то устроят Вам выезд из Москвы в Ригу в дипломатическом вагоне (это обещал Влад<имир> Яковл<евич>).
Столь продолжительное Ваше отсутствие как главы Латв<ийской> Церкви губительно отзывается на ее процветании: наблюдается переход православных в лютеранство. Между тем как в данный момент Правосл<авная> Латв<ийская> Церковь должна расти и процветать, ибо из России возвращаются много латышей, женатых на русских-православных.
Вы, Ваше Преосвященство, являетесь единственным кандидатом на столь высокий и ответственный пост, и Ваш долг перед родиной и правосл<авными> христианами Латвии занять его. Теперь наша страна возрождается, и долг каждого верного сына страны быть там и оказать всемерное содействие ее будущему процвету. Если Латвийская Православная Церковь не удостоится увидеть Вас своим любимым и чтимым архипастырем в непродолжительном будущем, то это будет принято как отказ от родного Вам латвийского народа и родной страны.
Соседняя страна — Эстония имеет своего архипастыря и даже возбудила вопрос о назначении ей викарного епископа, архимандрита Иоанна, в миру Иоанна Булина 1, моего товарища по Риж<ской> Дух<овной> Сем<инарии>.
Сообщите, что необходимо сделать для Вашего отъезда — с радостью исполним.
Всецело стремимся видеть Вас в родной Латвии. Латышский народ достойно встретит своего любимого архипастыря-латыша.
К отъезду готовятся б<ывшие> рижск<ие> дух<овно>-учебн<ые> заведения 2. Об этом сообщает Вам Дмитр<ий> Петр<ович> Брянцев 3. Привет Вам из Москвы от Владим<ира> Яковл<евича> Спрогиса. Он писал Вам, но ответа не получал. По приезде в Москву временную остановку до отъезда в Ригу устроят у Патриарха. Готовый <к> услугам, помните о мне
<агроном ?> Аркадий Эглит
Адрес: Н<ижний> Новгород, Ильинка № 40, кв. 2
Ответ ожидаю через подателя сего письма. Ему можете передать письмо и для В.Я.Спрогиса.
3
Преосвященному Иоанну, Архиепископу Пензенскому и Саранскому.
По благословению Святейшего Патриарха Священный Синод слушали словесный доклад Вашего Преосвященства о положении церковных дел в г. Пензе. По выслушании доклада Вашего Преосвященства постановлено: 1) признать деятельность Вашего Преосвященства по управлению Пензенскою епархией в переживаемое смутное время заслуживающею полного одобрения, 2) признать желательным и дальнейшее пребывание Ваше на Пензенской кафедре, но в виду решительного заявления Вашего о невозможности оставаться на сей кафедре назначить Вас архиепископом Рижским и 3) назначить кафедрального протоиерея Владимира Лентовского епископом Пензенским и Саранским с тем, чтобы хиротония его во епископы по пострижении в монашество была совершена в г.Москве, о чем уведомить Ваше Преосвященство и прот. Лентовского.
Июня 3/16 дня 1921 года. № 836.
Член Священного Синода: м<итрополит> Евсевий
Делопроизводитель: <подпись нрзб. — Гречинский ?>
4
ЧЛЕН Его Высокопреосвященству Высокопреосвященнейшему
СВЯЩЕННОГО СИНОДА Иоанну архиепископу Рижскому 1
мая 5/18 дня 1921 года
№ 590
Высокопреосвященнейший Владыко, Возлюбленный во Христе Брат.
Во исполнение распоряжения Святейшего Патриарха имею честь препроводить к вашему Высокопреосвященству копию «печалования» «Синода Латвийской Православной Церкви» о скорейшем назначении Вас на архиерейскую кафедру в Латвию.
С истинным уважением и братскою о Христе любовию имею честь быть покорнейшим послушником
Митр<ополит> Евсевий
ЕГО СВЯТЕЙШЕСТВУ Синода Латвийской
СВЯТЕЙШЕМУ ТИХОНУ Православной Церкви сыновне почтительнейшее
ПАТРИАРХУ МОСКОВСКОМУ И ВСЕЯ РОССИИ печалование
С глубоким духовным волнением и скорбию вопрошающим воплем сердца обращаем мы третицею моление наше: «Любиши ли нас — Латвийскую Церковь, Первосвятителю Российской Церкви».
Двукратны посланные нами в Москву моления об отеческом призрении на нашу сиротскую долю и даровании нам любовию нашею избранного Кормчего нашей Церкви — архиепископа Иоанна (Поммера) Пензенского остались и остаются без ответа до днесь.
Ваше Святейшество. Корабль нашей Церкви, обуреваемый волнами житейского моря, уже испытал много опасностей и бед, но мы не пали духом и устояли в вере... Несмотря на покинутость и сиротство наше, мы все еще мужественны и тверды и не намерены опускать знамени Православия и впредь.
Но... Святейший Отец! Не возлагай на наши слабые рамена непосильного бремени: ожидания — без надежды, моления — без ответа, прошения — без даяния...
Ваше Святейшество. Море бушует, волны его все яростнее обрушиваются на корабль нашей Церкви; нас страшит ответственность за судьбу корабля в страшный момент девятого вала...
Нужен Кормчий... Церкви Латвийской нужен архипастырь...
Владыко Святой. Третицею печалуемся, просим и молим: не косните ответом на крик наш и благословите на управление Латвийскою Церковию архиепископа Иоанна (Поммера) Пензенского.
В чаянии милостивого и отечески любвеобильного ответа на сие наше печалование, испрашивая благословения ВАШЕГО СВЯТЕЙШЕСТВА, пребываем в сыновнем послушании.
Синода Латвийской Православной Церкви
Члены: (три подписи) 3
За секретаря: (подпись) 4 Место печати
III
5
Ваше Высокопреосвященство! Глубокоуважаемый Архипастырь!
Умоляю Вас Именем Господа нашего Иисуса Христа простить меня за мой <в> высшей степени недобросовестный поступок по отношению к доверию, которое Вы мне оказали, оставив деньги в мое распоряжение, и которые я долго задержал.
Не буду себя оправдывать, почему и отчего так случилось, а прошу Вас только об одном, чтобы вы простили меня и забыли, если и я, как может быть и некоторые другие, причинил Вам хоть сколько-нибудь для Вас неприятного. Но смею Вас уверить, что мое чувство и искреннее расположение к Вам остались все те же, а все то, что произошло от задержки денег, так это не потому, что я воспользовался случаем, а просто по случившимся обстоятельствам. За причиненный же материальный ущерб я постараюсь Вам отплатить.
Итак, Глубокоуважаемый Владыко, еще раз прошу Вас простить меня и вместе с тем смею Вас заверить, что мое искреннее к Вам расположение и любовь как к светильнику Святой Православной Церкви горит еще с большею любовью и силою, а тем более когда чувствуешь, что может быть больше здесь в этом греховном мире не приведет Господь встретиться с Вами и услышать тех высоких поучений и назиданий, какие нам пришлось слышать от Вас.
Усерднейшая молитва моя к Вам, Дорогой Владыко, сообщите мне хоть одним письмом о том, как Вы себя чувствуете на Вашей родине и не имеете ли намерения посетить Москву, хотя бы по церковным делам, — если же намерены, то сообщите когда — Святейший Патриарх всегда меня спрашивает, не имею ли я каких сведений от Вас, но, к сожалению, всегда приходится отвечать, что не имею.
Из Пензы я приехал недели две тому назад. Особенного в Пензе ничего не произошло. Воспоминания об Вас те же самые, какие остались после Вашего отъезда. Когда приезжаю в Пензу, все меня расспрашивают, не имею ли я что им сказать об Вас, но, к сожалению, так же придется отвечать, что ничего не знаю.
Владимир Путята все продолжает свою авантюру, но все безрезультатно.
От Фаины Косьминичны и от Ваших бывших при<хо>жанок (как Вы их называли) Фанечки и Танечки Вам привет и пожелание многие и многие годы здравствовать, и просят Ваших молитв.
Вася и Шура также шлют Вам свой привет и пожелания многия лета Вам здравствовать. Вася, бедняжка, заболел опять возвратным тифом. Днями выезжаю в Пензу и в Москву вернусь недели через две.
Жизнь в Пензе стала страшно дорогая, мука дошла уже до 360000 тысяч.
10 декабря сдал в Латвийскую миссию 750000 т<ысяч> Вам принадлежащих денег, из каких 300000 т<ысяч> собраны были от Ваших почитателей, 200000 т<ысяч> получено от отца Ерастия, 60000 т<ысяч> от М.Н.Алашеевой и 190000 мною выручено от продаж<и> Ваших денег 1.
Еще раз, Владыко, прошу у Вас прощения и прошу Ваших молитв за Меня и за всю мою Семью и от всей души и искреннего сердца молю Господа, чтобы он продлил Вашу жизнь на многие и многие годы и послал Вам силы и здравия.
Остаюсь готовым к услугам Вашим. Ваш покорный слуга Ф.Голышев.
Адрес мой прежний: Москва Китай-город <Мокринский ?> переулок д. 20 кв. 1-я.
6
Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Владыка!
От искреннего сердца приношу благодарность Вам, добрейший Владыка, за награждение меня по моему недостоинству. В воскресение 18 июля, за служением в Петропавловской церкви возложена на меня преосвященным Борисом 1 палица. Преосвященный сказал при этом краткую речь. Вышло торжественно. Однако наполнявшее мое сердце чувство радости смешивалось с грустью, что я не удостоился получить эту высокую награду из рук Ваших. Но, благодарение Богу за все, да воздаст Он, Милосердный, Вам здравием, благоденствием и преспеянием в Ваших архипастырских трудах.
Итак Пенза без Вас опустела. Паства о Вас скорбит, но пастыри к Вашему уходу равнодушны, чтобы не сказать более: сожалений не слышно, но шипение прорывается. Явление непонятное и возмутительное! Молчат те, к кому Вы были добры, а шипят виновные, которые должны быть безответны. Вообще я замечаю, что избегают даже разговаривать о Вас; зато молодежь благоговеет пред Вашей памятью — и в этом для Вас высокая нравственная награда и душевное утешение. Я сам как учитель и законоучитель люблю молодежь: она чище и искреннее старших, искусившихся, правда, в жизни, но зато запятнанных житейской грязью. Благодарение Вам за все, что Вы сделали для Пензы — этого захолустного и заброшенного города. Пенза отвела Вам помещение за решеткой, как бы в темнице; но из этой темницы сиял для Пензы Ваш свет духовный.
Ваше место неожиданно для всех занял преосвященный Борис. О нем скажу лишь пока, что он добр и о Вас доброй памяти. Но он свой — пензяк: некоторые, как мне передавали, обращались к нему в первый момент по привычке: “Владимир Иванович!” В епархиальном совете я заметил в отношении к нему нотку пренебрежения, чего, скажу положительно, не было при Вас. В храмах не заметно ни молитвенного подъема (хотя Владыка сам весьма молитвенно настроен), ни многолюдства, а между тем, то обстоятельство, что свой стал вдруг архиереем, должно бы, кажется, привлекать хотя любопытных. Некоторые из духовенства, видя в новом архиерее своего брата, сразу обнаружили к нему хамское отношение: напр<имер>, передавали сцену между детьми нового Владыки, подготовлявшими переезд его на Вашу квартиру и Венценосцевым 2, грубо и упорно препятствовавшим им в этом, так что для водворения нового Владыки на Ваше место потребовался специальный мандат от советской власти; другие стараются показать себя друзьями и почитателями нового Владыки в житейском расчете “обойти” его: особую энергию в этом направлении обнаружил А.И.Введенский, который сразу вдруг стал являться к служению с новым Владыкой и таким образом своей белыми нитками шитой тактикой пытается обратить нового архиерея в золотого тельца, а себя в пляшущего около него израильтянина. Вообще скажу, что если есть некоторые положительные стороны в назначении архиереев на родину, то, несомненно, есть и отрицательная: а в данном случае как бы не оправдались слова писания: “Яко никоторый пророк приятен есть во отечествии своем” (Лука IV, 24). Дай Господи новому Владыке совершить свой нелегкий архипастырский путь и благополучно провести духовный корабль пензенской паствы между Сциллой интриг и косности пензенского духовенства и Харибдой путятинских козней. Простите, дорогой Владыка, за мое пустословие. Надеюсь, что Вы благополучно прибыли на место и благополучно вступили в Ваше святительское служение — в чем да поможет Вам Господь. Итак Вы на новом месте, нам же пока суждено пребывать “во тьме и сени смертней”. Испрашивая Ваших святительских молитв для себя и семьи, которая шлет Вам искренний привет и благопожелания, остаюсь Вашего Высокопреосвященства нижайший послушник
Протоиерей Вячеслав Ляхоцкий
Село Селикса 22 июля/4 авг<уста> 1921 г<ода>
7
Ваше Высокопреосвященство, Досточтимый Архипастырь!
Весьма сожалею, что не имел возможности видеться с Вами лично после своей хиротонии и лично благодарить Вас за доставленные Вам беспокойство и хлопоты по пострижению меня в монашество и при хиротонии моей. В.К. <Делатовский ?> (урожден. Саблер) пишет мне, что он в день моей хиротонии надеялся встретить и приветствовать меня у Вашего Высокопреосвященства, а меня пригласил к себе на обед мой товарищ по академии о < тец > Протоиерей В.П.Никольский, и я с ним пошел, зашедши проститься с преосвященным Владимиром (Соколовским) 1, а потом мы с дочерью отправились в роскошном экипаже в Петровско-Разумовское к о < тцу > протоиерею И.А.Артоболевскому 2, оттуда возвратились уже на следующий день, когда я первым делом представился Святейшему, благодарил его и простился с ним, предварительно вручив ему рапорт о награждении Феликсова 3, Протодиаконова и Танитрова 4. Все они уже увенчаны наградами вчера в день моего Ангела при служении моем в Духосошественской церкви. От Святейшего я отправился к Вашему Высокопреосвященству, но к прискорбию своему не застал Вас дома и посетил мать игумению Октавию и архимандрита Павла — своего восприемника по монашеству. Другой мой восприемник посвящен мною во иеромонаха в Петропавловской церкви при служении мною литургии там и в сослужении с <венским ?> архимандритом Геронтием. 1 июля простился я с членами Свящ<енного> Синода, а на пути встретил едущим и Святейшего и снова распростился с ним, а вечером выехал из Москвы. 4-го и 5-го июля служил в <Пайгаркском ?> монастыре, а 7-го утром прибыл в Пензу, где был встречен в Духосошественской церкви духовенством и паствою. Вечером в той же церкви служил всенощную, а 8-го в Казанской церкви литургию. 10-го всенощную, а 11-го литургию и вечерню служил я в Духосошественской церкви. После вечерни был приглашен к Адриановым по случаю выпуска на свободу Конст. <Кондр. ?> Николаевича и по случаю тезоименитства его супруги.
На прошлой неделе переселился я от Куницыных в бывшее Ваше помещение и живу теперь при Покровской церкви в соседстве с о. Иерофеем, а о. Сионий остался при Духосошественской церкви на вакансии псаломщика. Туда еще рукоположен мною сверхштатный иерей Семенов 5 (почтовый чиновник). На свое место я перевел из Дух<осошественской> церкви Касаткина 6, а на его место военного протоиерея Николаевского 7. Настоятелем Духосош<ественской> Церкви назначил я Беляева 8. Дочь моя занимает комнатку у диакона <Кавандрова ?> против Покровской церкви. Вот, кажется, и все новости наши. Сегодня руководителем пастырских курсов назначил о<тца> протоиерея В.П.Васильева. Преосвящ<енный> Григорий 9 здравствует, посетил меня в день моего Ангела, долго беседовал и был очень весел.
Путята с 14-го живет в Пензе, но меня не тревожит.
Дочь моя и все знакомые Ваши свидетельствуют почтение Вашему Высокопреосвященству и испрашивают Вашего благословения.
Вашего Высокопреосвященства усердный слуга и присный богомолец
Епископ Пензенский Борис, Ваш послушник.
25 июля/7 августа 1921 года.
8
27-го сентября 1921 г.
Ваше Преосвященство.
От имени живущих в Пензе латвийских граждан обращаюсь к Вам с просьбою ускорить их эвакуацию на родину, так как голод и эпидемия угрожают вымиранием. Если Латвийское правительство не в состоянии само вывезти своих граждан из России, то может быть целесообразно будет обратиться к международному обществу Красного Креста придти на помощь иностранным подданным, тем более, что наступающие холода и обычно сильные на востоке метели сделают эвакуацию так же рискованной, как пребывание в местности, пораженной голодом. Добрая память оставленная Вами о себе в Пензе дает мне смелость быть назойливым, за что очень извиняюсь и прошу принять уверение в совершенной преданности и уважении.
В.Трофимов Пенза, Московская 22
9
Д<окто>р медицины В.К.ТРОФИМОВ в ноябре 1920 г<ода> подал заявление об оптации, представленные за отсутствием подлинников копии были признаны недостаточными. В январе 1921 г<ода> вместе с копиями были представлены 2 подлинных документа, выданных советским правительством, и метрическая выпись дочери, выданная прежним правительством. Эти документы вполне подтверждали копии и указывали на происхождение из той части (села Эмилова, Сорокина и Игнашково) Вышгородецкой волости быв<шего> Островского уезда Псковской губ<ернии>, а по договору отошедших к Латвии — Люцинского уезда. Консульство не довольствуясь этими документами сделало запрос в Латвию и получило ответ, что я в данный момент не приписан к сельскому обществу, но это недоразумение объясняется тем, что я согласно циркуляра Мин<истерства> внут<ренних> дел прежнего правительства был при поступлении в высшее учебное заведение исключен из податного сословия, а впоследствии нигде прописан не был, а лишь прописывался в тех городах, где служил. Связи не терял и каждый год приезжал на родину, где в сельце Сорокине и Эмилове имею вместе с братом, живущим в настоящее время там же, собственность.
Тем временем в апреле мною из Латвии были получены удостоверения от Вышегородецкой земской управы за № 265 от 21 I <19>21 г<ода> и в июле за № 1631 от 23 II <19>21 г<ода>, последний документ передан в июле юрисконсульту за № 8040 и 1 июля в оптационную комиссию за № 6821. Из этих документов уже Латвийского правительства определенно видно о приписке моего отца к сельскому о<бщест>ву, чего требует ст<атья> 8 мирного договора. Согласно июльской конвенции мною 2 сентября представлены документы и фотографические карточки в отдел управления Пензенского Губисполкома для засвидетельствования копий, копии и фотографические карточки оставлены в отделе управления, о чем имеется расписка от 2 сентября за № 5171, а подлинники пересланы в первых же числах сентября обратно в Латвийское консульство. По справкам в отделе управления Пензенского Губисполкома, копии моих документов вместе с фотографическими карточками 21 сентября за № 4574. За паспорт внесено 12000 р. №№ квитанций 1691, 1692 и 1693 от 13 IV <19>21 г<ода>
Вот вкратце моя одиссея об оптации Латвийского гражданства.
1 0
Верро 1, 16 окт<ября>.
Ваше Высокопреосвященство!
Сегодня попался в руки последний номер православного эстонского журнала, из которого узнал, что Вы вняли неоднократным просьбам православных латышей и в настоящее время находитесь уже в Риге.
Припоминаю мой последний перед отъездом из Пензы визит к Вам и последний разговор, в котором Вы основательно изобразили мне все затруднения, которые я — столько лет проживший вне Эстонии — должен был встретить по возвращении в Эстонию. Вот уже год, как я нахожусь здесь в маленьком городке Верро и учительствую в обеих местных гимназиях. Признаюсь, Вы были во многом правы. Только одного Вы тогда не хотели предвидеть, что затруднения могут быть преодолимы. Главное затруднение — отсталость в языке. Дело прошлое: пришлось немало испытать неприятных минут. Но теперь, год спустя, думаю, овладел языком настолько, что могу болтать более или менее свободно. По крайней мере на уроках уже не чувствую себя столь беспомощным, как год тому назад. Во всяком случае добрая половина Ваших пророчеств мне мною уже пережита, а Вы только начинаете. Ведь то, что Вами было сказано мне, в равной, если не в большей степени, относится и к Вам. Может быть, Вам удастся легче и скорее стать хозяином положения, чего Вам от души желаю, ибо тогда откроется для Вас возможность блистать во всей красе Ваших дарований. А последнее гораздо важнее для маленькой латышской Церкви, которая имеет только одного епископа, чем для русской, у которой их много.
Летом видел архиепископа Ревельского и всея Эстонии Александра Паулуса 2. Уже раньше слышал о нем как о хорошем ораторе. Имеет много для архиепископа данных: высокого роста, бассный голос, хороший певец и действительно весьма приличный оратор. От него же впервые слышал, что Вы вняли голосу рижан. От него же слышал и о том, что Яков Альберт уже спит вечным сном, умер как будто где-то в тюрьме.
Примите уверения в совершенном почтении и уважении к Вам от надоевшего Вам еще в Пензе
И. <Краава ?>
21 декабря 1921 г.
11
Ваше Высокопреосвященство, дорогой Владыка!
Искренно приветствую Вас с наступающим праздником Рождества Христова и Новым годом и сердечно желаю, да дарует Вам «Бог сый мира и Отец щедрот» 1 в наступающем новолетии всяких благ и прежде всего здравия и сил к возложенному на Вас Небесным Промыслом тяжелому архипастырскому служению на пользу Церкви Божией, да не оскудевает, а еще более возрастает в Вас дар Златоуста, и да звучит Ваш мощный, как труба Архангела, голос с проповеднической кафедры, будя сердца людей и устремляя их в небесные выси...
У нас в Пензе крупная и интересная для Вас новость: ожидается при помощи Божией ликвидация новой свободной владимировской церкви. Одной из ближайших причин, повлиявшей или точнее ускоривших эту ликвидацию, несомненно, является вдовство Путяты — недели две тому назад умерла его «жена» от родов, оставив в наследство и на память неутешному вдовцу дочь 2. Много, говорят, было пролито Путятой искренних горячих слез; говорят также, что он всю ночь над покойницей читал в соборе псалтирь. Это печальное обстоятельство, а также то, что в голове многих почитателей никак не могла уложиться мысль, как это — с одной стороны, «наш любимый архипастырь», а с другой — жена, роды, дочь; смерть от родов вызвала у многих почитателей охлаждение к «владыке». Затем обнаружившееся вскоре после похорон расхищение имущества, принадлежащего церквам, находящихся в ведении Владимира, еще более подлило масла в огонь. Наконец, раздор между «кафедральным и викарным епископами», окончившийся взаимной потасовкой в одной из церквей, еще более удалил последователей новой народной церкви от их основателей. Нужно надеяться, что эта ликвидация должна совершиться в ближайшем будущем, если только Путята, находясь в предсмертной агонии не сделает какого-либо salto mortale 3 в тщетной попытке как-нибудь спасти себя и найти выход из создавшегося критического положения. И это вполне возможно, если принять во внимание недальновидность, неуменье разбираться в обстоятельствах еписк<опа> Бориса. Оканчивает свое богомерзкое житие Владимировщина и нарождается не менее чреватая по своим последствиям Борисовщина. Дело в следующем. Утром на Николу неожиданно для всех заxворал. Собрались, было, отслужить раннюю литургию в Никольской церкви, и вот во время этих сборов с ним случился припадок, о чем узнали случайно. Более получаса ждали его в храме и после долгих ожиданий решили послать сторожа узнать, почему Владыка не идет. Сторож подошел к двери кельи Владыки, стал стучаться, ответа нет, вышел наружу, попытался стучать в освещенные окна, — результат тот же, тогда он пошел к о<тцу> Иерофею, сообщил ему о своей неудаче, от<ец> Иерофей тоже попробовал стучать, но безрезультатно. Пришлось пригласить столяра, который при помощи отмычки снял дверь с петлей; при входе в келью нашли еписк<опа> Бориса одетого в <полукафтанье ?> и рясу, лежащим без признаков жизни на полу. Послали за Державиным и Щепетильниковым, которые с большим трудом привели его в чувство и нашли, что этот припадок явился следствием небольшого кровоизлияния в мозг, и в виду возможности повторения таких припадков предложили ему полнейший покой. Миряне и духовенство, обеспокоенные тем затруднительным положением, в каком очутилась епархия вследствие болезни еписк<опа> Бориса, и имея в виду преклонный возраст викарного епископа 4, на одном из собраний совета советов решили наметить в помощь заболевшему епископу кандидатов в викарии, и таковым единогласно был избран прот<оирей> А.А.Беляев; после избрания был отслужен молебен, во время коего к намеченному в викарии кандидату прот<оиерей> Кульметьев и св<ященник> Н.А.Касаткин обратились с приветствием. Все вышло как бы по-хорошему, но, как оказалось, намеченный в викарии кандидат пришелся не по сердцу некоторым о<тцам> духовным вроде Магнусова, Иссинского и др<угих> и прежде всего самому епископу Борису. На другой день после собрания, чуть свет, о<тец> Магнусов, не стесняясь тем, что еп<ископ> Борис лежит больной в постели и ему был запрещен прием посетителей, явился с докладом к епископу и должил, несомненно, о случившемся в известном освещении, благодаря чему еписк<оп> Борис принял в этом деле совершенно непримиримую позицию. Когда председатель собрания c некоторыми участниками этого собрания дня через три явились с протоколом собрания и с просьбой написать свой отзыв о намеченном кандидате в викарии для представления его вместе с протоколом Святейшему Патриарху, последний очень немилостиво встретил эту депутацию, назвал незаконным самое собрание совета советов «так как оно собрано было без его разрешения»; сказал, что при жизни епископа нельзя избирать ему преемника, что об избранном кандидате он не даст никакого отзыва, так как у него имеется свой кандидат в викарии — прот. Феликсов, о котором уже послано представление Патриарху (как оказалось на другой день с Голышевым). В виду таких неблагоприятных обстоятельств президиум собрания решил послать Патриарху протокол собрания без отзыва правящего епископа об избранном кандидате. Депутатами к Патриарху были избраны Роков и Миша Пульхритудов 5, с которым, между прочим, были посланы письма проф<ессору> Громогласову 6 и секретарю Гурьеву. По слухам, Святейший принял депутацию оч<ень> милостиво и обещал рассмотреть дело о викариатстве в Пензе в первое собрание новогодней сессии Св<щеннго> Синода. Недавно, впрочем, прошел слух, что Патриарх, чтобы не обидеть ту и другую сторону, признал целесообразным прислать своего викария. Такое недоброжелательное отношение еписк<опа> Бориса к мнению большинства мирян и духовенства иметь викарием прот<оиерея> Беляева окончательно подорвало к нему и то небольшое уважение, какое некоторые имели к нему как носителю епископского сана. Во всей этой истории сказалась вся мелочность натуры еписк<опа> Бориса, зависть, неуменье возвыситься до понимания того, что собрание, избрав ему в помощники молодого энергичного человека, имело в виду исключительно благо Пензенской Церкви, в которой в последнее время накопилось немало разных нестроений, например, громкая саранская история с женским монастырем: оказывается еп<ископ> Борис по родственным соображениям решился аннулировать Ваше распоряжение о Сокольском и перевести его в Саранск с тем, чтобы он по-прежнему из личных побуждений и вопреки желанию большей части православного населения Саранска мог обратить монастырь в приход; недоразумение крупное с прихожанами Старого Спасителя из-за назначения туда своих кандидатов на места ушедших священника и диакона вместо кандидатов, представленных на эти места самими приxожанами. Не двигается также ни взад, ни вперед вопрос с открытием пастырских курсов, давно уже разрешенных местною гражданскою властью. Носятся, наконец, упорные слухи, что Дроздов играет такую же роль при еписк<опе> Борисе, какую некогда играл при еписк<опе> Павле его секретарь Полунов. Все это невольно заставляет призадуматься серьезно над судьбой Пензенской епархии всех, которым дороги интересы Церкви Божией, и искренно желать, чтобы у кормила ее встало лицо молодое, энергичное, отвечающее всем их лучшим чаяниям и надеждам, с ревностью Ильи и даром Златоуста.
Посылал я Вам, дорогой Владыка, месяца три тому назад заказное письмо, в доказательство чего прилагаю квитанцию почтовую, но не знаю получили ли Вы его.
Жена и дети искренне приветствуют Вас с праздниками и шлют Вам от всего сердца наилучшие пожелания. Мишенька, впрочем, посылает Вам письмо.
Обращаюсь к Вам, дорогой Владыка, с покорнейшей просьбой — помянуть в своих святых молитвах пред престолом Божиим недавно скончавшуюся мою дочь отроковицу Ольгу.
Испрашиваю себе и своему семейству Вашего архипастырского благословения и Ваших святительских молитв, имею честь быть Вашего Высокопреосвященства покорнейшим слугою и всегдашним искренним почитателем М.Нечаев
Г. Пенза, Пешая ул. д. 14 кв. 6.
12
Дорогой Владыко!
Хоть Вы и забыли о нас, а мы — Пензяки все-таки помним Вас и любим по-прежнему. А потому я нахожу возможным и нужным сообщить Вам о делах Пензенских.
Нельзя сказать, чтобы мы здесь жили под благодатию. Правда особых злоключений нет, но все же мы всуе мятемся. Жизнь текла как будто спокойно. Было что-то, но оно таилось, накоплялось. Как будто случайно, а по-моему премудрый промысел Божий, на св<ятителя> Николая с пр<еосвященным> Борисом стряслась история. У него начался процесс кровоизлияния в мозг. Врачи определили серьезное положение. Сказали, что управлять ему в дальнейшем Епархией будет весьма затруднительно. Управление Епархией поручено было пр<еосвященному> Григорию. Советы церковные взволновались и решили, что благовременно поставить вопрос об открытии 2-го викариатства. С благословения и разрешения пр<еосвященного> Григория, который все это одобрил (к Владыке Борису не допускался никто, кроме особо близких), поставлен был на совете советов вопрос о возможном кандидате. Тут вы догадываетесь, что случилось. При участии многочисленном духовенства по предложению присутствующего народа был отслужен молебен с приветствиями. Невольный виновник сего отклонял все — и молебствие за преждевременностью, но ему справедливо возразили, что должно молиться об исполнении ясно выраженного желания всех церковных людей и духовенства. Все почему-то надеялись, что если бы пр<еосвященный> Борис узнал, то был бы оч<ень> рад молодому помощнику. Но вышло другое. Из слабой туманности вышла туча, и туча громовая. Я предчувствовал это оч<ень> хорошо. Но пр<еосвященный> Борис усилил все то, что я ожидал. Помимо всего прочего, своего упорства бессловесного он поставил мне в вину то, что я продолжал всенародно однажды за литургией возносить Ваше имя (но я здесь не одинок из духовенства), что на диспутах в театре (хотя он и не сидел вместе со мной) я заявлял себя атеистом и по меньшей мере неправославным, что я имею во всем лишь казовую сторону. И так как все это мракобесие, разожженное завистью, <заявлено> 1 официальным представителям советов, пришедшим к нему доложить о своих желаниях в виду сделанного моими недругами ложного освещения фактов, несмотря на болезнь Бориса, то мне пришлось огорчиться за свою работу, а представителям советов и народу за меня. Возбуждено и духовенство, потому что всем до очевидности ясно, яко зависти ради клевещет на меня. Сейчас делегатов отправили в Москву к Свят<ейшему> Патриарху с представлением своего кандидата, а пр<еосвященный> Борис, как узнал о представлении и избрании советами своего кандидата, так тотчас послал представление Г.Н.Феликсова, чем еще больше возбудил против себя общественное мнение.
Пр<еосвященный> Борис винит меня в глаза и совершенно не подозревает крайней опасности того положения, в которое попал. Епархия, помимо всего прочего, крайне недовольна положением вещей. Слабость невозможная. Пр<еосвященный> Борис между тем взял такой невозможный курс, что даже ближние друзья его и даже из нашего прихода повернулись к нему спиной, а равнодушные к нему говорят, что
он просто роет себе яму.
Все будет зависеть от Св<ятейшего> Патриарха. Если он утвердит избрание советов, то на время Пензенская катастрофа отодвинется. Если же нет, то можно предсказать прямо, что пр<еосвященному> Борису будет трудно удержаться. Уж слишком у него плохая политика. Неосторожная.
Путятинская история близилась было к концу во время болезни пр<еосвященного> Бориса. Но как на грех он поторопился вступить в управление и установил свой курс в этом отношении. Сейчас какая-то синклития во главе с Магнусовым вступила в переговоры с Путятой об условиях и пр<очем>, между тем как обстоятельства так изменились, что можно бы действовать более решительно и не особенно увиваться около Путяты, которого оставили и рабочие железнодорожных мастерских СВЖД, как гласит и протокол, который они мне приносили. Сам Путята вдовствует. Супруга В<ера> К<олчева> не разродилась. Вообще какая-то слякоть в нашем духовном мире. Моя работа на приходе, слава Богу, растет. Я создал в приходе общину. Боялся сначала, что не пойдут за мной. Но пошли. Идея захватывает не только простецов, но и интеллигенцию. Община из разных частей народа. Количественно не велика — довольно сильно, быстро растет и морально крепка.
Семья здорова и приветствует Вас с праздниками и Новым годом. Желаем Вас в нынешнем году видеть в России Митрополитом.
Ваши Пензенские друзья шлют Вам сердечно привет.
Искренно преданный Вам, Ваш послушник
Прот<оиерей> А.Беляев 1921. 17 (30) XII.
13 декабря 1921 г.
Дорогой, многоуважаемый, горячо любимый Владыка!
Поздравляю Вас с наступающим великим праздником Рождества Христова, с новым годом и со днем Вашего рождения. От всей души желаю Вам здоровья, счастья и успехов во всех Ваших благих начинаниях.
За что забыли Вы нас всех, искренно преданных Вам, сильно тоскующих по Вас и волнующихся за Вас, не имея ни одной весточки о Вашем житье-бытье с той поры, как Вы вступили на родную землю. На мое письмо, отправленное 8-го сентября я не имела ответа. Надеялась, что Вы вспомните обо мне 4-го декабря, но ошиблась в своих ожиданиях; в этот день получила из Риги письмо, но не с Вашим почерком на конверте.
У нас в Пензе все еще не прекращаются различные волнения в нашей церковной жизни. С Вашим преемником 6-го декабря был удар, от которого он до сих пор еще не оправился. Дела по епархии так запутаны, что на прошлой неделе в Рождественской церкви собрали все церковные советы и единогласно избрали Александра Александровича викарием; но ваш преемник против этого избрания, желает иметь викарием Феликсова и отправил уже в Москву с ходатайством Голышева. Таким образом положение наше ухудшилось: среди нас появился уже раскол. Сбылись мои мрачные предчувствия, о которых я говорила и писала Вам: без Вас, без Вашей мощной руки не осилить нам врага, не рассеять тьмы, не положить конца всем дрязгам, всем распрям, терзающим нашу церковь. Вам же, вынесшему единственно на своих плечах трехлетнюю борьбу, наверное удалось бы в весьма непродолжительном времени ликвидировать всю эту неурядицу, тем более что враг нашей церкви, гражданин Путята, уже дрогнул и начал сдаваться. Приходы Богоявленской и Мироносицкой церквей изъявили желание присоединиться к нам: в прошлое воскресенье происходили перевыборы их церковных советов. Путята и Смирнов устроили перебранку в церкви, подали жалобы один на другого в суд, обвиняя друг друга в растрате. У Путяты умерла жена в родильном отделении земской больницы, он перенес ее в собор, читал над ней, за обедней сам в мантии собирал с блюдом деньги на ее похороны, затем не позволил ее хоронить, считая ее только обмершей, и поставил ее в часовню на мироносицком кладбище, куда в 9 часов вечера возил с собой доктора Иванова. Вот эти выступления, вероятно, заставили, наконец, прозреть его последователей и обратиться к Александру Александровичу (а не к Борису) с просьбой о присоединении к нам. Говорят, что Путята подписал бумагу о своем отречении и о немедленном выезде из Пензы.
Простите, что надоедаю Вам своею болтовней; но я решилась воспользоваться случаем, который представился мне, благодаря любезности Ольги Аполлоновны, предложившей мне отвезти Вам это письмо, а то заказное письмо из Пензы в Ригу стоит уже 15 тысяч. Усердно прошу Вас порадовать меня хотя бы несколькими строчками о себе.
Моя Саша с моими пчелками просят принять их сердечные поздравления и горячие пожелания всякого благополучия. Вас же мы просим не забывать нас в Ваших святых молитвах.
Искренно преданная и глубоко уважающая Вас В.Николаева.
Забыла еще сообщить Вам, что в октябре скончались две Ваши горячие почитательницы: учительница франц<узского> яз<ыка> бывшей моей гимназии Надежда Юрьевна Квитка и бывшая начальница Радомской гимназии Елена Михайловна Мешетичь.
14
Ваше Высокопреосвященство, Дорогой и Незабвенный Владыка!
Земно кланяюсь Вам и прошу Вашего Архипастырского благословения и св<ятых> молитв Ваших за меня грешного.
Поздравляю Вас, Владыко, с Новым годом и молю Господа Бога о ниспослании Вам доброго здравия и всякого благополучия в наступающем году. Уж очень сетуем мы все, что не знаем как живется Вам там. Слышно, что Вы и там поместились в церковной сторожке 1. Это нас очень смущает и даже у меня отшибло охоту поехать к Вам, и я даже осмеливаюсь просить Вас, Ваше Высокопреосвященство, возвратитесь обратно к нам в Пензу, ведь у нас сторожка-то неплохая! Мы ныне живем очень хорошо за Ваши святые молитвы, только преосвященный Борис на Николин день заболел: и пришлось взламывать двери, и утром нашли его сидящим без чувств на диване, но вскоре приступил Гамалиил Иванов и восставил в одну неделю. А все так же тяжело нашему епископу Борису без епарх<иального> совета, едва ли он долго проскрипит.
Матушки наши Вам, Владыко, кланяются и просят Вашего благословения, Миша ходит в школу.
Затем простите меня, Владыко святый. Остаюсь жив и здоров, нижайший Ваш послушник
И<еромонах> Иерофей 18/31 дек. 1921.
15
Дорогой наш Владыка!
Простите, что мы Вас беспокоим; бывши в Пензе, Вы много раз нам помогали, вспомните, Каменским. Вот и теперь нам приходится обратиться к Вашему доброму сердцу. Я получала пенсию, но как вот уже год мне отказали, и дочь без работы, и сейчас мы находимся в ужасном положении: все, что было, продали и на это жили, теперь ровно ничего не осталось, и продать нечего. Сидим в холодной комнате, не на чего купить дров. Ни одежи, ни обуви нет теплой. Вот мы и вспомнили про нашего Ангела Хранителя, доброго Владыку, который всегда нас спасал от всего и протягивал нам руку помощи. Добрый Владыка! Теперь мы опять обращаемся к Вам перед великим праздником Рождества Христова, если можно Вам, помогите нам несчастным, сколько можете. За что Рождающий<ся> Христос Вас не оставит. Просим Вашего благословения и Ваших святых молитв о нас грешных Евдокии и Анны. На случай пишу адрес: г. Пенза, Нижняя-Преображенская ул., д. № 16-ть, кв. № 1-я. Анне Александровне Каменской.
16
Ваше Высокопреосвященство, всемилостивейший и добрейший Владыко.
От искреннего сердца из далекой и тихой Селиксы я и моя семья приветствуем Вас с всерадостным праздником Рождества Христова, выражая Вам наши искренние благожелания здоровья, мира душевного и полного успеха в Вашем архипастырском подвиге. Светящимся метеором блеснули Вы на нашем горизонте — и снова пензенский мир окутан мраком без просвета, без звездочки... Не много времени прошло с Вашего от нас ухода, но много воды утекло. Наша епархиальная жизнь вдруг приняла свой глубоко традиционный пензенский колорит. Нового владыку мгновенно окружили и, подобно спруту, сжали «свои» в твердой надежде вершить дела: пошли в ход обычные приемы таких людей... Епархиальный совет под водительством Феликсова стал принимать характер близкий к тому, что в 60-х годах в греческом словаре Синайского какой-то шутник печатно обозначил словом <aiprwj ?> в приложении к пресловутой тамбовской консистории. Приемы епархиального совета и я успел на себе испытать. Однако в августе месяце внезапно разразилась катастрофа: епархиальный совет был закрыт, все дела его конфискованы и теперь наша епархия остается без Совета, управляясь de jure 1 епархиальным архиереем, а de facto 2 какими-то скрытыми пружинами (Пл. Ив. Дроздов, Феликсов, протодиакон А.И.Введенский, Кипарисов 3). На днях владыка тяжко и, говорят, безнадежно заболел: подвергся параличу, и хотя теперь несколько оправился, но, говорят, неизбежным последствием болезни является необходимость ухода на покой; так что молва называет уже ему и преемника в лице А.А.Беляева, за которого, говорят, ходатайствует Пенза, но если последнее и факт, то я не думаю, чтобы под указанным собирательным именем можно было разуметь пастырей, а, вероятно, паству. Из скорбных явлений укажу два некролога: недавно скончался в Пензе протоиерей С.Г.Архонтов 4, которого торжественно похоронил сам владыка в сослужении 22 священников и, кажется, в тот же день скончалась от тифа Ваша глубокая почитательница и искренняя духовная дочь, а моя бывшая сослуживица Елена Михайловна Мешетичь (и какая сказалась над ней горькая насмешка судьбы: изящную начальницу гимназии в дождь, в слякоть везли до Митрофаниевского кладбища на простом грязном возу), но есть и добрые известия — 7 ноября по предлжению владыки я служил в Боголюбовке, где в этот день совершилось торжество присоединения прихода к Церкви (Каверин за 5 дней до этого был поставлен владыкой во священника). Узнал я также, что на днях и Богоявленская церковь в Пензе отошла от Путяты и присоединилась к Церкви. Говорят, на том же пути стоит и Мироносицкая церковь. По слухам, сам Путята, вероятно, под влиянием постигающего его поражения уходит со всей своей кликой в Москву. Еще упомяну, что в пределах моего округа было два религиозных диспута, объявленных коммунистами: первый в июле на разъезде Селиксе в железнодорожном парке, где оппонентами неверующим выступали А.А.Беляев и Н.М.Пульхритудов (этот диспут был устроен как-то экстренно, и я узнал о нем лишь на следующий день); второй диспут при многолюдном собрании народа состоялся в <селе ?> Чемодановке, где выступил и Захар Захаров, через две недели был объявлен третий диспут в Чемодановке же, когда в назначенное время собралось много народа достойного, затем из Селиксы, Мертовщины, Лопуховки сюда явились для защиты веры и Церкви я и б<ывший> ректор, однако из противной стороны никто не явился, и народ разошелся недовольный, награждая коммунистов самыми нелестными эпитетами. На второй диспут, как было объявлено, ждали самого Путяту и его приспешников (теперь уже поставленных Путятой в лжеепископы), но они тоже не явились. Вот и все важнейшее из нашей хроники. Теперь pro domo sua 5 .
Добрейший Владыко! Здешняя жизнь все более и более принимает местный специфический характер, угрожая захватить в свой водоворот, всяк <нрзб.> готов «отложить всякое духовное попечение»: но я признаюсь, что даже среди усиленной работы по приходу и благочинию меня не оставляет мысль и желание уйти отсюда на простор, на свет, и это настроение еще более укрепляется и общей гнетущей политической обстановкой. Повторяю: хоть бы вырваться как из «Пензы», так и из общей этой атмосферы. Помню милостивейшее внимание ко мне недостойному со стороны Вашего Высокопреосвященства, и мне очень хотелось бы еще послужить под Вашим архипастырским водительством. Но, к сожалению, я не имею настоящего представления о положении вещей в Риге, из нашей же «прессы» ничего об этом узнать нельзя, так как все понятия в ней, логика, неудержимое словоизвержение и даже обычная хроника — словом все, балансирует между двумя полярными понятиями: буржуев и пролетариев, — а поэтому и не знаю, возможно ли будет мне устроиться в Риге. А посему усерднейше прошу Вас, добрейший Владыко, сообщить мне, хотя в нескольких словах, благоприятны ли для меня тамошние условия, и найдется ли у Вас для меня маленькое местечко.
Испрашивая Ваших святых молитв для меня и моего семейства, остаюсь Вашим глубоким почитателем и нижайшим послушником
Протоиерей Вячеслав Ляхоцкий
Почт<овое> отд<еление> Селиксы Пензенской губернии
21 дек<абря> 1921/3 янв<аря> 1922
17
Высокопреосвященнейший Владыка!
Простите, что докучаю Вам из далекой глуши. Вы, вероятно, здесь счастливы, довольны и ни разу не вспомните, что где-то там, далеко-далеко, остались несчастные, которые жили и дышали только Вами, для которых Вы были единственным светлым лучом, утешением в жизни, и которых Вы так безжалостно покинули, обманули, не допустив даже проститься... 1 Вы своими чудесными, вдохновенными проповедями ободряли несчастных, помогая им нести тяжелый крест жизни. Зачем же Вы так безжалостно покинули их, обрекли на вечную смерть их души, не оставив никакой надежды и утешения. Вам было тяжело здесь... Но не призваны ли Вы были терпеть все, чтобы спасти эти несчастные души? Ведь Христос претерпел распятие и позорную смерть ради нашего спасения. А Вы, с такой светлой, чистой душой, с таким неземным, божественным взглядом, Вы унизились до уровня обыкновенного человека, думающего только о своей прибыли, о своем удобстве! 2
И Вы можете счастливо и спокойно жить, совершать богослужение, говорить проповеди и не вспоминать о том, сколько несчастных душ Вы погубили... Они не умерли, нет, они живут, но такая жизнь хуже смерти. Они погубили свои души, продав их дьяволу... Враг человечества и Св<ятой> Церкви, известный Вам Путята, воспользовавшись беспомощностью несчастных, покинутых Вами, совратил их в ересь... Он выбрал себе помощника молодого, энергичного, посвятил его в сан епископа, обставил торжественностью богослужение. Эти оба нечестивых пастыря своими проповедями, своей заботою о нищих и убогих постарались привлечь на свою сторону большие массы народа и стали занимать одну за другой церкви, собирая с прихожан подписки в свою пользу.
Грубый, низкий разврат, шпионство, грабежи, кощунства творятся и проповедуются в стенах храма.
Оба архиерея женаты и ходят по церкви чуть ли не под руку с своими архиерейшами... И эти мерзкие еретики ежедневно оскверняют храмы Божии, совершая богослужение и таинства, совращая чистые души, предавая их во власть диавола. Сатана торжествует!.. Тысячи жертв добровольно предались ему... И во всем этом виноваты Вы, только Вы. Вы жестоко посмеялись над нами, назначив своим преемником убогого Бориса... Вы погубили столько душ... Спокойна ли Ваша совесть теперь?.. Вы хотели спасти свою душу такой дорогой ценой. Но милосердный Господь видит все. Он послал Вас для Спасения несчастных, а Вы погубили их.
Вспомните эти слова, когда будете возносить моления перед престолом Всевышнего. Может ли быть чиста и спокойна Ваша совесть?.. Загубленные Вами души вопиют об отмщении...
Но теперь, пока еще не поздно, мы будем просить чуда у милосердного Спасителя, чтобы Он вернул нам нашу радость и утешение, чтобы смягчил Ваше сердце. Если уже не суждено Вам вернуться, помолитесь за этих несчастных, чтобы Господь спас их, не дал им окончательно погибнуть.
Простите за резкие слова, но это говорит отчаяние. Такое испытание выше сил. Снимите же с нас бремя тяжелой тоски. Помолитесь за тех, кто любил Вас больше жизни, больше души своей, для кого Вы были единственным божеством. Да хранит Вас Бог. Пусть Ваша паства любит Вас так же, как люби<ли> Вас тут, в далекой глуши, о которой у Вас едва ли остались воспоминания... А мы будем нести свой крест до конца. Но Вы оставили нам одно незабвенное воспоминание — это могила Вашего брата 3.
18
Петроград 11 мая / 28 апреля 1922 г<ода>.
Христос Воскресе!
Дорогой Владыко, поздравляю Вас с Светлым Праздником и от души желаю успеха и счастья на Вашем пути. Простите мое невольное обращение к Вам. Сейчас только вернулась из церкви, где наш Петр<оградский> митрополит Вениамин 1 в сослужении двух епископов совершал службу по чину пасхальной утрени (не знаю почему, для поднятия ли духа и веры христиан в тяжелое для них время или по другим причинам, но вот уже который раз то самим митрополитом, то одним из епископов повторяются пасхальные утрени), и мне невольно вспомнилась другая пасхальная утреня в Пензе в нашей Покровской церкви, целый год протек с того времени, а как ярки все воспоминания, да и у меня ли одной?! Вот уже почти три месяца как мне пришлось с родными переехать из Пензы в Петроград (Пенз. Фабрику «Гознак» всю раскассировали, частью в Москву, частью в Петроград). Масса новых впечатлений после трехлетнего отсутствия, а все-таки Вас, Ваших служб мне не забыть никогда. Сколько светлого, радостного чувства они оставляли в душе, не даром на них стекалось столько народа, и зато как пусто потом стало! Сегодня епископ в слове говорил, что иногда самые простые слова проповедника истины, уже известные ранее, и все-таки так сильно проникают, охватывают душу, что выходишь из храма иным, лучшим, чем вошел туда; и это правда, со мной не раз так случалось в Пензе во время Ваших служб, невольно утрачивалась привычка чисто внешней молитвы и верилось, и легко становилось. А затем... все эти лекции, читаемые нам в институте по теории эволюции и другим предметам, снова подняли целую бурю в душе, совершенно иначе осветили этот вопрос, заставили подумать, разобраться во всем. Не раз по этому поводу беседовала с нашими студентами и почти от всех слышала один лишь ответ: «Ах, я сама теперь ничего не знаю, чем больше разбираться, тем тоскливее становится, больше запутываешься, лучше вовсе не вдумываться». Да — «лучше не вдумываться» — но это разве ответ? По теории эволюции нам читал Коновалов Мих<аил> Макс<имович>, быть может, знаете его, читал очень хорошо. Слушаешь его, и все так ясно, стройно выходит, а вот с тем, чему учили в гимназии по церковной истории, — никак не согласует. Андрей Павл<ович> Кипарисов все старался наставить меня на путь истинный, заставлял читать книги различных поборников церкви, разбивающих теории Дарвина 2, Геккеля 3 и ему подобных, беседовал много со мной. Прочту — много правды найду, а все-таки с перепутья не сойти, ничего не нашла прочесть такого, что бы разом разогнало сомнения. Странно, что почти все лектора наши не признавали бытия Божия, даже педагогика, история педагогики, и та читалась в этой же плоскости. Эти предметы читал как раз Севастьянов Ник<олай> Васильевич, в своих лекциях касался истории древнего еврейства, развития христианства и признавал Христа лишь только как высоко одаренного человека; верховные законы — это законы природы.
«Христос, так называемый Спаситель» — постоянно срывалось с его уст, второй же брат — Александр Вас<ильевич>, Вы, вероятно, его знаете, был членом церковного совета Покровской церкви и, очевидно, был верующий, не ради же декорации ходил постоянно в церковь. Не далее как сегодня епископ говорил проповедь на тему «блаженны не видевшие, но уверовавшие» — и хочется уверовать, но не слепо, не очертя голову, как говорят, а разумом разобраться во всем и тогда уверовать, но это так трудно, да и сами проповедники говорят, что надо сердцем уверовать, не разумом — разум человеческий ограничен, не постигает всего — но почему же? Как-то раньше я мало думала обо всем этом, не терзалась сомнениями, а теперь они приходят часто, часто ни в чем не найти удовлетворения. Простите, Владыко, не осудите, что вдруг написала все это, как-то само вылилось, почти бессознательно, а перечитать боюсь, знаю, что тогда уже не решусь отправить письма. Как жаль, что Вас нет в Петрограде, сколько бы силы, бодрости Вы влили в наши истомленные сердца, да и для Пензяков Ваш отъезд не прошел бесследно — даже, думаю, те, кто равнодушен в ту пору оставался, почувствовав его, таковыми бы теперь не остались. Пенза разом осиротела, потускнела как-то. Начну хотя с Покровской церкви, там всегда бывало так много прихожан — и вдруг она разом опустела. Службы стали короткие, бездушные, да — именно душа церкви отлетела (это ведь сразу чувствуется) и, думаю, не вернется в нее никогда. Епископ Борис, правда, часто совершал там службы, но они никогда не стягивали столько народа, как прежде и никогда не давали того светлого подъема, как прежде. Да и правду сказать — владыка стар, где ему сладить с целой губернией, да еще такой смутной. Живя в семье священника, я невольно ближе была знакома с ходом церковной жизни, редко случалось, чтоб собрались два-три священника да не заговорили о своем владыке, сначала о Вас, после о епископе Борисе. И не раз слышала такие отзывы: «Да, наш владыко Иоанн кременек, если что скажет, в обратном не увериш<ь> — поставит на своем». По-видимому не нравилось это, казалось видно, что с Влад<имиром> Иванов<ичем> в этом отношении легко будет ладить. Не могу сказать, вышло ли это так, но во всяком случае вполне не оправдалось. Не раз приходилось подмечать разочарование, а когда и прямо-таки неудовольствия. Особенно не нравилась привычка епископа выражать всенародно свое порицание. Раз вот по какому поводу: умер священник Архонтов, кажется, не помню фамилию, и епископ распорядился, чтоб вокруг церкви была расчищена от снега дорога, чтоб можно было обносить усопшего вокруг церкви. Это не было исполнено. Он так рассердился, топал ногами, что всегда выдержанный священник не вытерпел и прямо сказал: «Владыко, уж вы хоть при народе-то так на меня не кричите». А после в среде своих: «Да, при Владыке Иоанне этого бы не случилось». Раз у Митрофания тоже совершился суд всенародный. Как-то теперь там идут дела, не знаю — давно не получала писем. А ведь никому не приходило в голову, что выбор падет на Вл<адимира> Ив<ановича> Лентовского, ожидали назначение А.А.Беляева, даже заранее протекцию себе составляли, и когда вдруг вызвали в Москву Вл<адимира> Ив<ановича>, я знаю наверное, к нему ходили, просили отказаться, но здесь он настоял на своем. А все-таки и Владимир против своего ожидания ничего не выиграл с Вашим отъездом, наоборот за последнее время обрушившиеся несчастья сильно подломили его. Началось смертью супруги его Веры Колчевой, по поводу этого А.П.Кипарисов все говорил мне «Ну что — все говорите — Пенза скучна, а где бы еще довелось видеть, чтоб архиерей архиерейшу хоронил». Я как раз работала со студентами в Кр<асном> Кресте, когда прибыл туда Владимир, просил по телефону какого-то врача приехать осмотреть усопшую, так как родные отказывались хоронить ее, думая, что она поражена летаргией. У меня невольно дрогнуло сердце, надо сильно выстрадать, чтоб так измениться за один день. Вообще этот случай произвел на многих тяжелое впечатление. Вскоре пришло второе несчастье: Смирнов, которого он назначил своим заместителем — епископом «богоспасаемого града» Инсара или Чембара — не помню — и который так ратовал за то, что пора архиерейству отколоться от монашества, сам же обвинил его в порочной жизни и возбудил целый процесс в церк<овном> совете — конца его не дождалась я в Пензе. А все-таки личность Вл<адимир> не бесцветная, даже в Петрограде очень многие знают его хотя бы понаслышке. Еще раз простите, Владыко, за мое обращение к Вам и пошлите Ваше благословение, оно мне так необходимо теперь, что-то уж очень тягостно, скверно на душе; думала в родном Питере найти покой, и не нашла и здесь ни в чем удовлетворения — ни молитва, ни книги не спасают, такая пустота вокруг, и ничем ее не заполнишь. «Господь Бог да благословит Вас».
Одна из многих прихожанок Покровской церкви
Колесникова Алла Петроград: 4 Рождественская ул. д. 11 кв. 17.
А.С.Бойков 19 VII <19>23
ПРИЛОЖЕНИЯ
I
1
8/26 июня
Дорогой и глубокоуважаемый Владыка!
Шлю Вам горячий привет из Казани, до которой добралась вполне благополучно, но ехала бесконечно долго. Не буду утомлять Ваше внимание пространным письмом, буду кратка в этой письменной беседе. Самый важный визит был у Владыки Иоасафа 1, который принял меня очень хорошо, внимательно выслушал все, что поведала, и сначала весьма разочарованно прерывал мой жаркий разговор. Я предложила ту схему, которую предлагали Вы мне, просила, как умела ободряла и побуждала снова взяться за дело ходатайства об освобождении Владыки 2; определенно от имени Ч.К. передал, что там запретили всякие ходатайства и хлопоты и грозят лишением свободы, но в заключение обещал попытаться сделать все возможное и доступное, а сегодня я встретилась с ним вторично и он сказал, что уже кое-что сделано. Сегодня вечером едет в Москву ревизор, приезжавший сюда для ревизии всех здешних заводов, он тоже по просьбе представительницы рабочих Соколовой обещал сделать все возможное с этой стороны, сделать все способствующее к освобождению Владыки, только это будет, сказал он, не так скоро — т.е. недели через две, я боюсь, что Вы, дорогой Владыка, уедете за это время, и мы не сможем воспользоваться Вашим содействием, Вашим покровительством; было бы хорошо, если б Вы погостили подольше в Москве!
Я предполагала узнать о результатах начатого дела возможно скорее, но дело верно затянется и мне придется уехать домой до его окончания. Горячо благодарю Вас, Владыка, за все те добрые советы, которыми Вы меня снабжали. Очень жаль, что мало виделась с Вами, а может быть мы еще встретимся с Вами и еще побеседуем на многие темы. Передайте матушке Евдокии мою глубокую благодарность за внимание, хлопоты, и пусть она извинит меня за то, что не пишу отдельного письма — тороплюсь кончать, идут на вокзал и снесут мое письмо. Я доехала вполне благополучно, только страдала от окружающей меня пыли, грязи, а самое главное — непрерывной брани со стороны красноармейцев. Приехала сюда в среду ранним утром и прямо направилась к матушке Виталии. Она очень обрадовалась моему приезду, а особенно тем драгоценным письмам, которые доставлены в целости и сохранности и которые влили столько радости и утешения в скорбную душу.
Казань произвела на меня ужасно тяжелое впечатление своим пустынным безжизненным видом: пыль, раскаленный воздух, багровое солнце — вот что встретило меня при въезде в город. Буду рада, если, Владыка добрый, осчастливите меня весточкой. Мой домашний адрес: Лебяжское почтовое отделение Вят<ской> губ<ернии>, село Красноярское О.Г.Ут. <Ум. ?> Будьте здоровы, и да хранит Вас Господь!
Меня грешную помяните в своих святых молитвах!
Глубоко уважающая Вас О. У.
II
АДРЕС БЫВШ<ИХ> ПРИХОЖАН Г<ОРОДА> ПЕНЗЫ
Его Высокопреосвященству, Архиепископу Иоанну.
Ваше Высокопреосвященство!
Сегодня исполняется десятилетие Вашего служения на высоком посту главы Латвийской Православной Церкви. Мы, пензяки, присоединяемся к общему желанию отпраздновать этот светлый и радостный день и решили отметить его воспоминанием о Вашей жизни и деятельности в Пензе и Риге. Ваше пребывание в Пензе совпало с тем моментом, когда яростные нападки враждебных Церкви сил превратились в открытую борьбу с ее служителями и представителями, угрожавшую со всех сторон насилием во всех его проявлениях. Вы противопоставили величайшую силу духа и необыкновенную силу воли. Эти мощные устои Вашей сильной натуры помогли Вам пережить и преодолеть все те невероятно тягостные условия жизни, которые выпали на Вашу долю за последние годы. Следуя шаг за шагом по Вашему тернистому жизненному пути, нужно удивляться той духовной стойкости и необычайной выдержке, с которой Вы встречали посланные Вам судьбою испытания и страдания. Ярко и отчетливо вспоминаются все Ваши физические и нравственные мучения, пережитые в Пензе в годы лихолетья, и вместе с тем, та духовная спайка и единение между Вами и пензяками, которая служила Вам поддержкой в тяжелой борьбе за право и правду и поставила Вас перед лицом всего населения на недосягаемую высоту. Кто побывал в 1917-1920 гг. 1 во время богослужений в пензенской Покровской Церкви, тот знает каким духовно нравственным авторитетом и любовью пользовался всеми обожаемый архиепископ Иоанн. Не забудут Вас, Ваше Высокопреосвященство, и те, кто принимая участие в крестном ходу на пензенское кладбище Св. Жен Мироносиц, символизировавшему тот крестный путь, по которому пришлось идти физически изнуренному, душевно исстрадавшемуся и нравственно измученному народу. В этот святой и тяжелый час все чаяния и взоры были устремлены на того, кто именем Господа призывал народ к покорной терпеливости и ожиданию Воскресенья России, очищенной в своих бесконечных мучениях и терзаниях от грехов прошлого, за которые ей пришлось так дорого и жестоко расплатиться.
Народ прекрасно сознавал и чувствовал, что в своих молениях и обращениях к Господу, Владыко не забудет тех мечтаний об освобождении от гнета и насилия, которыми жила и мыслила распятая Россия, и тех праведных ее сынов, котрые своими страданиями и кровью искупали вину злодеев, не ведавших того, что они творят. В этом духовном созвучии была заложена громадная нравственная сила, которая связывала Вас, Ваше Высокопреосвященство, с народом узами невидимого, но крепкого сродства и близости.
Поэтому, где бы Вы ни находились, у пензяков всегда останется к Вам чувство великой благодарности и глубочайшей преданности и привязанности.
Ничуть не изменили Вы своего прежнего отношения к людям и тогда, когда, очутившись на родине, стали во главе Православной Церкви в Латвии. Хотя условия Вашей жизни в Риге до сих пор еще носят следы незаслуженно нанесенной обиды, но Вы со свойственным Вам христианским смирением перенесли ее в надежде, что люди в конце концов поймут свою ошибку. Отстаивая и ограждая всюду и везде интересы церковной и религиозной жизни, Вы в то же время принуждены вести неустанную борьбу за сохранение истинных начал мира и справедливости с грубым нарушением лучших идеалов человечества.
Здесь, в Риге, как и прежде в Пензе, Вы с одинаковой энергией защищаете интересы угнетенных, невзирая на их национальность. Не делая никаких различий между народами: русским и латышским, Вы неуклонно охраняете заветы христианской религии и чем можете помогаете всем, кто бы к Вам не обратился. В этом Ваша великая и невозградимая заслуга. Никакие темные силы не затемнят той исключительно полезной и благотворной деятельности Вашей, которая навсегда останется в памяти благодарного Вам народа, к какой бы национальности он не принадлежал.
Если находятся люди, которым вредна Ваша светлая жизнь и они хотят дискредитировать Вас в глазах народа, хотя бы даже и по политическим соображениям, то они жестоко ошибаются, что клеветническим наветом они смогут добиться того, к чему стремятся. Работа Ваших хулителей и политических недоброжелателей всегда приводила к обратным результатам: чем усерднее они старались оклеветать и обидеть Вас, тем выше и значительней, ближе и дороже оценивал Вас преданный и любящий народ.
Выражая в этих кратких воспоминаниях чувство глубочайшей признательности за Вашу редкую доброту и отзывчивость, просим Вас, Ваше Высокопреосвященство, принять от нас искреннее пожелание полного жизненного благополучия и дальнейшего успеха в Вашей высоко полезной и ответственной деятельности духовного руководителя церковной жизни в Латвии и истинного борца за право и справедливость.
ПРИМЕЧАНИЯ:
От публикатора
1 Архиепископ Иоанн (Поммер) канонизирован Русской Зарубежной Церковью, а также и Латвийской (как местночтимый святой). Подробнее о его жизни и деятельности см.: Келер Л. Св. Иоанн (Поммер), архиепископ Рижский и Латвийский. Джорданвилль, 1984 (переиздано в России под заглавием: «Никем не сломленный: Жизнь и мученическая кончина архиепископа Иоанна (Поммера)» — М., 1999); Феофан (Пожидаев), иг. Архиепископ Иоанн (Поммер). Рига, 2000; Kalnins J., priest. Svetais Rigas Janis. [Riga, 2001]. .
2 Наиболее интересной здесь является переписка. В настоящее время опубликовано: Сидяков Ю. Из архива архиепископа Иоанна (Поммера): Письма митрополита Платона (Рождественского) к архиепископу Иоанну // Православие в Латвии: Исторические очерки. Вып. 3: Сб. ст. / Ред. А.В. Гаврилин. Рига, 2001. С. 149-186. Подготовлены к изданию и письма митр. Евлогия (Георгиевского) (очевидно, будут опубликованы в одном из ближайших томов выходящего в настоящее время в Риге «Балтийского архива»).
3 Иванов Н.П. История путятинской смуты // Пенз. епарх. ведом. 1998. № 6. С. 87-99; № 7. С. 80-98; № 8. С. 78-98; 1999. № 1. С. 117-141; № 2. С. 89-108; № 3. С. 71-101
4 Дворжанский А.И. История Пензенской епархии. Кн. 1: Исторический очерк. Пенза, 1999. С. 251-291.
5 См.: Акты Святейшего Тихона Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917-1943: Сб. в двух частях / Сост. М.Е. Губонин. М., 1994. С. 307; 315-316.
6 Об обновленческом расколе см. подробнее: Цыпин В., прот. История Русской Церкви: 1917-1997. // История Русской Церкви. Кн. 9. М., 1997. С 68-139; Поспеловский Д.В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. М., 1995. С. 62-82; Левитин-Краснов А., Шавров В. Очерки по истории русской церковной смуты. М., 1996; Шишкин А.А. Сущность и критическая оценка «обновленческого» раскола Русской Православной Церкви. Казань, 1970 и др.
7 См. об этом: I; 3 в настоящей публикации.
8 Очевидно более справедливыми являются сведения, сообщенные Н.П.Ивановым в его «Истории путятинской смуты», согласно которым происхождение Владимира (Всеволода) Путяты не было столь экзотичным. Вероятнее всего, он был внебрачным сыном смоленского дворянина по фамилии Путята, но к Путяте-воеводе никакого отношения не имевшим. Его мать была еврейка, по профессии глазной врач. Отец, любивший ребенка, усыновил его. (См.: Пенз. епарх. ведом. 1998. № 6. С. 91).
9 См.: Поспеловский Д. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР: Учебное пособие М., 1996. С. 244.
10 По некоторым слухам, причиною его монашеского пострига явился скандал, возникший в связи с увлечением В.Путятой двоюродной сестры Николая II великой княжны Елены Владимировны (см.: Иванов Н.П. Указ. соч. // Пенз. епарх. ведом. 1998. № 6. С. 94-97).
11 См.: Поспеловский Д. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР. С. 244; Иванов Н.П. Указ. соч. // Пенз. епарх. ведом. 1998. № 6. С. 97-99.
12 Любимов Н., протопр. Дневник о заседаниях вновь сформированного Синода (12 апреля — 12 июня 1917 г.) // Российская Церковь в годы революции. 1917-1918. М., 1995. С. 101.
13 Шавельский Г., протопр. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. Т. 2. М., 1996. С. 171.
14 См.: Акты Святейшего Тиxона... С, 125, 717; Иванов Н.П. История путятинской смуты // Пенз. епарх. ведом. 1998. № 8. С. 78-98.
15 Шишкин А.А. Сущность и критическая оценка «обновленческого» раскола Русской Православной Церкви. С. 80.
16 О борьбе архиеп. Иоанна (Поммера) с Владимиром Путятой см.: Феофан (Пожидаев), игум. Архиепископ Иоанн (Поммер). Рига, 2000. С. 38-60, а также в упоминавшихся выше воспоминаниях Н.П.Иванова (Пензенские епархиальные ведомости. 1999. № 1. С. 117-141).
17 Акты Святейшего Тиxона... С. 718.
18 См. письмо Л.Б.Красикова к В.И.Ленину от 30 ХI 1920 г. (Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. 1917-1941: Документы и фотоматериалы. М., 1996. С. 159-160). О деятельности Владимира Путяты подобного рода см. также: Архивы Кремля: Политбюро и Церковь. 1922-1925. Кн. 2. Новосибирск-М., 1998. С. 183-185, 355-356; Цыпин В., прот. История Русской Церкви. 1917-1997. С. 70-71.
19 См. Иванов Н.П. Указ. соч. Пенз. епарх. ведом. 1999. № 3. С. 85.
20 Григорианский (григорьевский) раскол — так же, как и обновленческий, — церковный раскол «слева». Подробнее о нем см.: Цыпин В., прот. Указ. соч. С. 139-144; Поспеловский Д.В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. С. 82-84.
21 См.: Акты Святейшего Тиxона... С. 967.
22 См.: Венгер А. Рим и Москва: 1900-1950. М., 2000. С. 268-269.
23 См.: Дворжанский А.И. Указ. соч. С. 291. А.И.Дворжанский отмечает и другую версию, согласно которой жизнь Путяты окончилась в Омске. Однако, думается, сведения эти не точны. Кроме упоминавшейся выше книги А.Венгера, достаточно авторитетное, на наш взгляд, свидетельство содержится в воспоминаниях Н.П.Иванова:
«Собирая сведения о жизни Владимира Путяты у всех знакомых мне иерархов, я показал свои записи и архиепископу Палладию (Шерстенникову), который очень заинтересовался всей этой историей, потому что сам был родом из города Вятки, где, оказывается, Путята закончил свою мятежную жизнь.
Он рассказал мне, что Путята последние годы жизни жил в Вятке, побираясь милостыней на паперти тамошнего храма.
Прочитав всю эту грустную повесть, он затем на страницах моих воспоминаний написал:
“Настоятель Владимирской церкви города Кирова (б. Вятка) протоиерей Вениамин Тихоницкий (умер в 1957 году архиереем Кировским и Слободским) рапортом в феврале-марте 1937 года донес Блаженнейшему Сергию о смерти монаха Владимира Путяты, перед смертью покаявшегося во всем и удостоенного им, Тихоницким, святого причащения. Он же отпевал покойного монашеским чином и похоронил его на Ахтырском кладбище города Кирова.
Архиепископ Палладий. 24/V- 58 г.”» (Пенз. епарх. ведом. 1999. № 3. С. 100-101).
Об Омских мытарствах В.Путяты без ссылки на источник говорится и в упоминавшейся выше «Истории Русской Церкви 1917-1997» прот. В.Цыпина: «В Пензе изверженный из сана и отлученный от Церкви “за неподчинение и презрение канонических правил” бывший епископ Владимир Путята объединил откровенных раскольников в союз под названием “Народная церковь”. Впоследствии он рассорился и с обновленцами; поддерживаемый узким кругом своих сторонников, Путята самочинно объявил себя архиепископом Уральским, но в 1928 г. келейно принес покаяние Заместителю Местоблюстителя митрополиту Сергию и безуспешно просил о восстановлении в епископском сане. Затем он уехал в Омск, где жил на средства своих поклонниц, которые вскоре покинули его. По воскресным и праздничным дням Путята стоял на церковной паперти и, протягивая руку, просил: “Ради Христа, подайте на пропитание потерпевшему за правду”» (с. 70).
Однако здесь не содержится прямого указания на то, что Путята умер в Омске, а последовательность излагаемых событий позволяет предположить, что омский период его жизни (если таковой действительно существовал) мог иметь место где-то между 1928 и 1934 гг.
Во вступительной заметке к публикации мы не ставили своей задачей построения полной биографии Владимира Путяты с учетом всех сохранившихся о нем сведений, отмечая лишь самое необходимое. Однако в дополнение к уже сказанному приведем еще один небольшой, но весьма характеристичный эпизод из его жизни, описанный в воспоминаниях протопресвитера Георгия Шавельского: «Среди архиереев данного времени был один — большой любитель поездок в Петроград. Это — приобревший потом печальную известность архиепископ Владимир Путята. Будучи епископом Витебским, он в течение одного года совершил 38 поездок в Петроград, т.е. полгода провел в поездках, так как при каждой поездке, отнимавшей у него на дорогу со сборами около двух суток, он еще по несколько дней гостил в Петрограде. Поездки эти он продолжал и из Новочеркасска после того, как, вероятно, за эти поездки, — ибо иных заслуг у него не было, — он возведен был в сан архиепископа и переведен на очень видную Донскую кафедру, а затем и из Пензы, куда его загнали за тяжкие грехи. Наконец Св. Синод обратил внимание на служение этого архипастыря, почти всецело уходящее на разъезды, и, после одного продолжительного и бесцельного пребывания его в Петрограде, вынес постановление, чтобы впредь архиепископ Владимир без особого на всякий раз разрешения Св. Синода не приезжал в Петроград. Только что известили его об этом постановлении, как в Синоде получилась телеграмма: архиепископ Владимир просит разрешения приехать в Петроград по епархиальным делам. Заслушав телеграмму, Синод поручил митр. Владимиру ответить, что приезд не разрешается. Митр. Владимир телеграфировал архиеп. Владимиру: “Св. Синод не разрешил вам поездку в Петроград”. Через несколько дней Новгородский архиепископ Арсений говорит на заседании Синода: “Мы не разрешили архиеп. Владимиру приехать в Петроград, а он ведь уже тут... Кажется, он у вас, владыка, остановился”, — обратился он к митр. Питириму. “Да... он у меня остановился, — не без смущения ответил Питирим. — Но он говорит, что ему разрешили приехать... Вот он мне передал телеграмму”. И митр. Питирим протянул телеграмму за подписью митр. Владимира. В телеграмме стояло: “Св. Синод разрешил вам приехать в Петроград”. Между словами “Синод” и “разрешил” стояло пустое пространство со следами сорванных букв (буквы тогда наклеивались) “не”. У Синода не было сомнений, что никто другой, как сам архиепископ, сорвал неугодное для него слово. Как же Синод отнесся к этой мальчишески грубой проделке? Члены Синода посмеялись над “шутником” архиепископом... и только» (Т. 1 С. 389-390).
I
1
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 24. Л. 17-22. Автограф.
Ранее опубликовано в переводе на латышский язык в изд.: R igas un visas Latvijas Arhibiskaps Janis (Pommers): Svetrunas, raksti un uzstasanas. I. Riga, 1993. Lp. 19.
2
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 24. Л. 62, 61. Машинопись.
Начало и конец отсутствуют. Скорее всего это часть слова (о чем свидетельствуют прямые обращения к слушателям) в период предвыборной кампании 1925 г., когда архиеп. Иоанн выставил свою кандидатуру на выборы в Сейм, возглавив список «Союз православных избирателей и объединенных организаций». Предположение это подтверждается находящимися рядом в деле документами, относящимися к этому же периоду.
1 Не совсем ясно происхождение упомянутой здесь второй фамилии — Гринштейн. Едва ли действительная фамилия матери Владимира Путяты (если справедлива изложенная выше версия истории его рождения — см. прим. 8 к предисловию) была широко известна, скорее всего это плод слухов. В данном же случае ее употребление, по-видимому, служит приемом подчеркивания еврейского происхождения бывшего архиепископа.
2 Во время первой мировой войны в период немецкой оккупации резиденция православных архиереев в Риге была передана католической церкви. Впоследствии переход имущества был узаконен Латвийским правительством.
3
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 2 Л. 72-86. Машинопись.
Текст не подписан. Судя по содержанию — это статья, написанная в предвыборный период в 1925 г.; автор ее — бывший пензенский житель, получивший возможность выехать в Латвию. Очевидно, статья предназначалась для публикации в одном из выходящих в Латвии русских периодических изданий. В архиве сохранился также и черновой вариант статьи (ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 15 Л. 36-51). Наиболее существенные расхождения отмечены. В опубликованном виде в периодике того времени обнаружить не удалось (позднейшая публикация в переводе на латышский язык содержится в изд.: R igas un visas Latvijas Arhibiskaps Janis (Pommers): Svetrunas, raksti un uzstasanas. II. Riga, 1993. Lp. 8-13.
1 Луначарский Анатолий Васильевич (1875-1933) — с 1917 нарком просвещения. Один из организаторов советской системы образования.
Бердяев Николай Александрович (1874-1948), Вышеславцев Борис Петрович (1877-1954) (фамилия восстановлена по черновому варианту, инициал в тексте указан неверно), Франк Семен Людвигович (1877-1950), Степун Федор Августович (1884-1965) (инициал в тексте указан неверно) — известные русские философы. В 1922 году все четверо были высланы из России.
2 Ионикий (точнее Иоанникий) Смирнов — в прошлом иеродиакон. Оставил монашество, женился. Был возведен Владимиром Путятой в епископский сан, однако вскоре начал интриговать против своего патрона и в конце концов вытеснил его из Пензы. Позже в Москве совместно с А.Святогором образовал «Свободную трудовую церковь».
3 «Новая народная церковь» — «церковь», основанная Владимиром Путятой.
«Советская трудовая церковь» — очевидно, имеется в виду «Свободная трудовая церковь » Иоанникия Смирнова.
«Живая Церковь» — обновленческая группа, возглавлявшаяся В.Д.Красницким.
«Древняя апостольская» — точнее «Союз общин древле-апостольской церкви» (СОДАЦ) — обновленческая группа, организованная А.И.Введенским.
Соловейчик — он же Николай Соловей — «епископ» обновленческой церкви. Был командирован обновленцами с миссией к эмигрантским церквам. Оказавшись за границей, выступил с осуждением советского режима. Безуспешно пытался перейти под юрисдикцию Карловацкого Синода. Позже проживал в Уругвае, откуда обратился к советскому правительству с покаянным письмом (см.: Поспеловский Д.В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. С. 78-79; Цыпин В., прот. История Русской Церкви: 1917-1997. С. 133). Несколько иную версию этой истории см.: Акты Святейшего Тихона... С. 744-745. См. также: Левитин-Краснов А., Шавров В. Очерки по истории русской церковной смуты. С. 220-221; 513-516.
4 В действительности последовательность событий была несколько иной (см. предисловие).
5 Район Хитрова рынка в Москве в социальном отношении был одним из самых неблагополучных.
6 В действительности Владимир Путята покинул Пензу уже после отъезда архиеп. Иоанна.
7 В действительности — 14 апреля (см.: II, 1).
8 Пассии (великопостный церковно-богослужебный обряд, включающий евангельские чтения о Страстях Господних, установленный Киевским митр. Петром Могилой в XVII в.) — в то время не имели широкого распространения и были известны главным образом на юге России (ср.: Полный православный богословский энциклопедический словарь. Т. II . М., 1992. [Репринтное издание] Стб. 1764-1765).
9 Неточная цитата. Ср.: 1 Тим. 4, 12 («...но образ буди верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою»).
10 В черновом варианте далее следует вычеркнутый текст:
«Или вот, например, юноша в стихах выражает свою скорбь:
“ Что покидаешь навсегда Ты нас. Невыразимая тоска нас давит
Сиротами мы станем, И скорбит душа.
Наш ангел добрый, без Тебя Тому назад еще три года
Кто же теперь нас обласкает, (Печальных и счастливых года!),
Кто слово веры скажет нам, Ты к нам приехал на борьбу
Тяжелую мы весть узнали, Чтобы неверья ложь и тьму
Благословенье даст кто нам, Здесь уничтожить. Речь твоя,
Когда душа наша страдает. Неколебима и тверда,
На все хотя и Божья воля, Была любовию святою,
Все же ужасно это горе. Христовой истины полна
11 Сохранилось ее письмо к архиеп. Иоанну — см.: III, 18.
12 В черновом варианте текст стихотворения был зачеркнут.
13 Неточная цитата из Евангелия. Ср.: Мф. 13, 57; Мр. 6, 4; Лк. 4, 24; Иоан. 4, 44.
14 «Svari» («Весы») — латышск. тонкий еженедельный сатирический художественный журнал, выходивший 1920-1931 гг. № 37 этого журнала за 1923 г. вышел с большим портретом архиеп. Иоанна на первой странице и с подписью: «Иоанн Латвийский. “Ах, если б вернулись старые добрые времена, когда литовские, польские, тюркские и других народов ручьи слились в великом русском море!” (Из слова архиепископа Иоанна в Рижском кафедральном соборе в воскресенье 16 сент. с.г.)» [перевод с латышского], — по всей видимости, тенденциозно искаженная фраза, имевшая место в проповеди. В условиях того времени подобная публикация приобретала значение своего рода политического доноса, изображавшего архиеп. Иоанна противником латвийской государственности и национальной самобытности. Отметим также явно ощутимую в цитированных словах реминисценцию из Пушкина: «Славянские ль ручьи сольются в русском море?» («Клеветникам России»).
15 Очевидно, имеется в виду рижская газета «Вечернее время». Ее издатель В.И.Снегирев крайне враждебно относился к архиеп. Иоанну (см.: Гроссен Г. Жизнь в Риге // Даугава. 1994. № 2. С. 178). В период предвыборной кампании 1925 г. газета резко выступала против возглавлявшегося архиеп. Иоанном списка и против него лично.
16 Латгалия — одна из областей Латвии с преобладающим католическим населением (население других областей преимущественно лютеранское).
17 Возможно, имеется в виду польская часть населения Латгалии.
4
ЛГИА. 7141. Оп. 1. № 24. Л. 48. Машинопись с правкой от руки. От руки также вписаны находящиеся в конце обращения адреса и фамилии.
1 Заключенные в квадратные скобки слова вычеркнуты. Восстановлены для придания тексту связности.
2 Возможно к тексту письма были приложены не сохранившиеся подписные листы и подписей было больше. В опубликованном виде обнаружить не удалось.
Трофимов Владимир Кириллович (1872-1944) — врач, некоторое время жил в Пензе, в том числе и в период служения там Владыки Иоанна; еще тогда был с ним близко знаком. В начале 1920-х гг. как родившийся на территории Латвии репатриировался в Латвийскую республику. С 1923 г. преподавал в Латвийском университете. В начале 1930-х гг. в качестве министра без портфеля входил в Латвийское провительство.
II
1
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 3. Л. 9. Машинопись.
2
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 26. Л. 2-3. Автограф.
На письме малоразборчивая помета, очевидно, об ответе. Может быть прочитана как 9 <19 ?> VII 21.
1 архим., позже еп. Иоанн — в миру Николай Александрович Булин (в тексте ошибка). С 1920-1932 был настоятелем Псково-Печорского монастыря; в 1932 избран в Государственное собрание Эстонской Республики. Находился в оппозиции митрополиту Таллинскому и всея Эстонии Александру (Паулусу), в частности, из-за перевода богослужебного календаря на новый стиль. В 1932 был насильственно выселен из Псково-Печорского монастыря и переведен на Нарвскую кафедру (которой временно управлял с 1929). Новое назначение еп. Иоанн принять отказался и был уволен из состава клира Эстонской Апостольской Православной Церкви (подробнее о нем см.: Пономарева Г. Бунт епископа Иоанна Печорского // Русские в Эстонии на пороге XXI века: Прошлое, настоящее, будущее: Сб. ст. Таллинн, 2000. С. 118-125).
2 Рижское духовное училище и Рижская духовная семинария во время первой мировой войны, в 1915 году, были эвакуированы в Нижний Новгород.
3 Брянцев Дмитрий Петрович — с марта 1918 ректор Рижской духовной семинарии (до ее преобразования в 13-ю нижегородскую советскую школу 2-й ступени). Согласно мирному договору России с Латвийской республикой оказавшиеся на советской территории жители Латвии, имевшие право на получение латвийского гражданства, а также эвакуированное во время первой мировой войны имущество подлежали возвращению.
3
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 3. Л. 11. Автограф.
4
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 3. Л. 10, 14. Машинопись.
1 В оригинале текст обращения по обычаю времени расположен в нижней части листа.
2 Машинописной копии «Печалования» предшествовал рукописный текст, однако поскольку чернила выцвели, восстановить его не оказалось возможным.
3 В действительности подписей было пять, в машинописную копию они вписаны от руки: священник Иоанн Македонский (очевидно, ошибка: должно быть — Александр. Ср.: ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 3. Л. 8, 12 об., 13), Священник Иоанн Борман, Б. Буцен, Павел Смирнов, Николай Шалин.
4 Рядом в оригинале дописано от руки: «священник, подпись неразборчива».
Копия заверена делопроизводителем Патриаршего Синода Н.Нумеровым.
5
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 3. Л. 15. Машинопись.
В архиве сохранилось три экземпляра описи; находятся среди документов, связанных с назначением архиеп. Иоанна на Рижскую кафедру, опись, очевидно, составлена в связи с его переездом в Латвию.
III
1
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 35. Л. 1. Автограф.
1 Многочисленные просьбы о содействии переезду в Латвию, содержащиеся в публикуемых письмах, отчасти, очевидно, были вызваны приглашениями и обещаниями самого архиеп. Иоанна, данными им перед его отъездом из Пензы (об этом довольно определенно свидетельствует содержание писем 15, 19 и, возможно, 10). Однако получить разрешение на въезд в Латвийскую Республику было довольно сложно. Такое разрешение большей частью получали лица, ранее проживавшие на территориях, вошедших в состав новообразованного Латвийского государства, и имевшие возможность подтвердить это документально (ср. письмо 9).
2
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 26. Л. 1. Автограф.
3
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 26. Л. 7-8. Автограф.
4
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 26. Л. 11. Автограф.
5
ЛГИА. Ф.7131. Оп. 1. № 35. Л. 80. Автограф.
Над текстом помета карандашом — (1921/22). Письмо относится скорее всего к 1921 г. (ср. его содержание с № 4). Автор письма — Федор Петрович Голышев, агент Московской закупочной сельхозкооперации. Был сторонником архиеп. Иоанна в его борьбе с Владимиром Путятой. В 1919г. был арестован «за контрреволюционную деятельность, направленную на дискредитацию и подрыв Советской власти» и осужден на полгода (См.: Дворжанский А.И. История Пензенской епархии. Кн. I. С. 281).
1 Вероятно — вещей.
6
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 35. Л. 12-13. Автограф.
1 Борис (Лентовский) — с 1921 г. епископ Пензенский; в 1922 г. уклонился в обновленческий раскол.
2 Венценосцев Михаил Александрович, прот. — служил в Покровской церкви г. Пензы.
7
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 35. Л. 14-16. Автограф.
1 Владимир ( Соколовский-Автономов) — бывш. еп. Екатеринбургский, с 18. 03.1910 на покое; с 1921 архиеп. Екатеринославский; в 1926 в григорианском расколе. Скончался 27.11.1931.
2 Артоболевский И.А., прот. — проф. богословия. Окончил Пензенскую семинарию и Московскую духовную академию. Был активным церковно-общественным деятелем, членом Поместного Собора Русской Православной Церкви 1917-1918 гг. В период, к которому относится публикуемое письмо, — настоятель церкви свв. апп. Петра и Павла при Московском сельскохозяйственном институте в с. Петровское-Разумовское. 17.02.1938 расстрелян (подробнее о нем см.: Голубцов С. протод. Московское духовенство в преддверии и начале гонений. 1917-1922гг.: Церковно-общественные движения 1917-1918 гг.: Московская епархия и Синод. Антицерковные судебные процессы 1919-1922 гг. Лидеры и герои, мученики и исповедники. М. 1999. С. 155-156).
3 Феликсов Григорий Николаевич — свящ. служил в Петропавловской церкви г. Пензы. В 1919 г. был арестован «за контрреволюционную деятельность, направленную на дискредитацию и подрыв Советской власти» и осужден на полгода (См.: Дворжанский А.И. История Пензенской епархии. Кн. I. С. 281).
4 Танитров Виктор Иванович — свящ. церкви Спасо-Преображенского монастыря. В 1931 г. осужден по делу так называемого Пензенского филиала Всесоюзно-монархической организации «Истинно-православная церковь» (См.: Дворжанский А.И. Указ. соч. С. 336).
5 Семенов К.А. — позже свящ. с. Степановки. Арестован в 1930 г.
6 Очевидно, имеется в виду Касаткин Николай Андреевич — свящ. Так же в 1919 г. был арестован «за контрреволюционную деятельность, направленную на дискредитацию и подрыв Советской власти» и осужден на год. Второй раз арестован в 1931 г., третий раз в 1935, четвертый — в 1938, тогда же расстрелян (См.: Дворжанский А.И. Указ. соч. С. 281-282).
7 Николаевский Николай, прот. — позднее в 1923 г. был настоятелем Покровской церкви г. Пензы, единственной противостоявшей натиску обновленцев (См.: Дворжанский А.И. Указ. соч. С. 296).
8 Беляев Александр Александрович, прот. — позже 21.09.1923 был хиротонисан во епископы под именем Августина. Сменил ряд епарxий. С 2.04.1936 в сане арxиепископа. Расстрелян 23.11.1937. В 2000 г. канонизирован.
9 Григорий (Соколов) — архиеп. Краснослободский, викарий Пензенской епархии. С 14.01.1922 на покое; с 1922 в обновленческом расколе.
8
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 35. Л. 36. Машинопись.
9
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 35. Л. 37. Машинопись.
10
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 29. Л. 40-41. Автограф.
Судя по содержанию (речь идет о прибытии архиеп. Иоанна в Ригу), письмо написано в 1921 г.
1 Современное название — Выру.
2 Александр (Паулус) — с 5.12.1920 архиеп., позже митр. Таллиннский (Ревельский) и всея Эстонии. В июле 1923 перешел в Константинопольскую юрисдикцию, 30.03.1941 (после насильственного присоединения Эстонии к СССР) возвратился в Московскую Патриархию. В сент. 1941 вновь вышел из Московской юрисдикции. Скончался в окт. 1953 в Швеции.
11
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 26. Л. 41-42; 49-50; 43.
1 Цитата из рождественского канона (ирмос 5-ой песни).
2 В воспоминаниях Н.П.Иванова говорится о сыне. Ребенок, по его свидетельству, сразу же умер (см.: Пенз. епарх. ведом. 1999. № 2. С. 93).
3 Salto mortale (итал.) — смертельный прыжок (иносказательно — отчаянный поступок).
4 Речь шла об открытии второго викариатства. Упоминаемому здесь викарному епископу — Григорию (Соколову) — в то время было уже более 75 лет.
5 Пульхритудов Михаил — в период служения архиеп. Иоанна в Пензе был одним из его иподиаконов.
6 Громогласов Илья Михайлович, проф. (впоследствии протоиерей) — с 8.12.1917 являлся членом Высшего Церковного Совета от мирян (см. о нем подробнее: Голубцов С. Московская Духовная Академия в начале ХХ века: Профессура и сотрудники. Основные биографические сведения. По материалам архивов, публикаций и официальных изданий. М., 1999. С. 35-38; Голубцов С., протод. Профессура МДА в сетях Гулага и ЧеКа. М., 1999. С. 42-43.
12
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 35. Л. 61-62. Автограф.
1 Явно пропущенное слово вставлено по смыслу.
13
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 35. Л. 63-64. Автограф.
14
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 35. Л. 65-66. Автограф.
1 В действительности, как это уже отмечалось в предшествовавших документах, архиеп. Иоанн был вынужден поселиться в подвале рижского кафедрального собора.
15
Письмо не датировано, однако, по всей видимости, оно относится ко второй половине декабря 1921 г. и было передано в Ригу вместе с предшествующими четырьмя письмами. О времени написания свидетельствуют и поздравления с праздником Рождества.
16
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 26. Л. 52-55. Автограф.
1 De jure (лат.) — юридически; формально.
2 De facto (лат.) — фактически; на деле.
3 Кипарисов Андрей Павлович, прот. — служил в Введенской церкви г. Пензы. В 1919 г. был арестован «за контрреволюционную деятельность, направленную на дискредитацию и подрыв Советской власти» и осужден на год лишения свободы. Позже вышел за штат, работал бухгалтером туберкулезного диспансера (См.: Дворжанский А.И. История Пензенской епархии. Кн. I. С. 280-281; 341).
4 Архонтов С.Г., прот. — см. упоминание о нем в воспоминаниях Н.П.Иванова (Пенз. епарх. ведом. 1998. № 7. С. 83).
5 Pro domo sua (лат.) — о себе, своих делах.
17
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 35. Л. 76-79. Автограф.
На письме помета карандашом — (1921).
1 Как видно из опубликованного выше материала (I, 3), перед отъездом архиеп. Иоанна из Пензы, были организованы официальные проводы с выступлениями и адресами. Возможно, в письме речь идет о каких-то личных проблемах его автора.
2 Следует помнить, что уезжая в Латвию, архиеп. Иоанн возвращался на родину, к тому же после многочисленных призывов латвийской паствы занять Рижскую кафедру (см. матер. отд. II). Хотя положение православного епископа в Латвии и оказывалось значительно более безопасным, нежели это было в то же время в России, т.н.м., в виду достаточно недоброжелательного отношения Латвийского правительства к Православной Церкви в 1920 годы, особым благополучием оно не отличалось. Напомним и о трагической гибели Владыки в 1934 г.
3 Речь, по всей видимости, идет о Петре Андреевиче Поммере, исполнявшем в Пензе обязанности келейника архиеп. Иоанна (см.: Иванов Н.П. История путятинской смуты // Пенз. епарх. ведом. 1999 № 1. С. 120).
19
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 26. Л. 80-83. Автограф.
1 Свт. Вениамин (Казанский) — с 6.03.1912 архиеп. Петроградский и Ладожский; с 13.08.1918 в сане митрополита; расстрелян 13.08.1922.
2 Дарвин Чарльз Роберт (1809-1882) — известный англ. ученый, создатель теории развития органического мира.
3 Геккель Эрнст (1834-1919) — нем. естествоиспытатель, эволюционист, сторонник и популяризатор учения Ч.Дарвина.
Приложения
I
1
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1 № 26. Л. 9-10. Автограф.
Над текстом помета карандашом — (1921/22). Судя по содержанию, письмо относится к 1921 г. (в 1922 г. архиеп. Иоанн не мог находиться в Москве). Не совсем ясно, проживала ли его автор какое-то время в Пензе или же ее знакомство с Владыкой произошло в Москве (скорее последнее), где архиеп. Иоанн пребывал некоторое время перед отбытием в Латвию.
1 Иоасаф (Удалов) — 12.07.1920 хиротонисан во еп. Мамадышского, викария Казанской епрхии; с 1922 еп. Чистопольский, викарий Казанской епархии. С 1929 в лагере в Сибири, в 1936 освобожден; В 1937 вновь арестован, 2.12.1937 расстрелян.
2 Речь здесь идет о митр. Кирилле (Смирнове), находившемся в это время в заключении (ср.: За Христа пострадавшие: Гонения на Русскую Православную Церковь 1917-1956: Биографический справочник. Кн. 1. М., 1997. С. 568; см. о нем также прим. 1 к письму 13). Предложенный архиеп. Иоанном план освобождения Владыки Кирилла в какой-то мере может быть реконструирован на основании его позднейшего письма к митр. Евлогию (Георгиевскому), написанного в связи с арестом Патриарха Тихона: «Дело Святейшего в первоначальной постановке не представляло ничего грозного, и если бы к делу освобождения Святейшего Отца был бы применен тот же метод, по которому епархии освобождали из уз своих архипастырей, Святейший Отец давно был бы на свободе. Архипастырей, приговоренных к самым суровым мерам взыскания, напр<имер>, к пожизненной cсылке (митроп<олит> Кирилл), двадцатилетнему заключению (архиепископ Константин) и т<ому> п<одобное>, амнистировали безоговорочно, если паства единодушно просила и ручалась за своего архипастыря. По этому методу неоднократно был вызволяем из бед и я и многие бр<атья>. Этот метод во всероссийском масштабе надлежало применить и к делу Святейшего Отца. Результат был бы несомненен.» (ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 2. Л. 88 об.)
2
ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 35. Л. 3. Автограф.
Автор письма известный духовный композитор. В момент подачи заявления проживал в пос. Перловка Мытищинского р-на Моск. обл. Был арестован 2.11.1937; 27.11.1937 — расстрелян.
II
Печатается по изданию: Чествование Высокопреосвященного Иоанна архиепископа Рижского и всея Латвии: По случаю Х-летнего пребывания на кафедре Православной Церкви в Латвии. Рига, 1931. С. 43-46.
1 Ошибка — в действительности архиеп. Иоанн пребывал на Пензенской кафедре в 1918-1921 гг.
|
