Что отличает современное образование от несовременного или предыдущего образования и есть ли какая-то постоянная составляющая в образовании? Есть ли что-то, что сохранилось в сегодняшнем образовании от образования в Древней Греции?
Настояший текст является попыткой прояснить этот вопрос
Очевидно, что не знания являются постоянной составляющей в образовании, содержание которых менялось и будет постоянно меняться.
Постоянной составляющей может быть только язык. Для проверки этой гипотезы нам надо исследовать природу или устройство языка, а логика исследования будет логикой происхождения и последующей жизни языка. В этой логике важнейшим мне представляется вопрос о возникновении языка. Но не происхождение языка как изначально божественной субстанции, а происхождение новообразований речи-языка в виде новых слов. Как появляются новые слова и что их порождает?
Воспользуемся наиболее распространенным и наверное наиболее разработанным представлением о языке. Рассмотрим язык как единство знака (слова) и значения (то, на что знак указывает). По отношению к такому представлению о языке вопрос о происхождении и рождении стоял бы так – что рождается раньше - слово или значение?
Ответы могут быть совершенно разные: от “Слово без значения есть не слово, но звук пустой…” (Л.Выготский) до “Имя создает сущность. Вы сказали нечто, и прежде, чем вы произнесете это слово вслух, вы должны оценить, хотите ли вы, чтобы эта сущность к вам пришла и не во сне, а наяву…” (П.Щедровицкий)
Попробуем разобраться.
Наблюдая за появлением новых слов прежде всего в сфере высоких технологий, т.е. в быстро меняющейся сфере деятельности, можно увидеть в течение своей жизни не только появление, но и отмирание слов.
Например, слово “компьютер” появилось и утвердилось с появлением соответсвующих технических устройств и скорее всего потеряет свое значение и употребление после окончания эры устройств такого класса. Можно сказать, что слова рождаются с новой деятельностью, живут с ней и умирают с ней. Первоначальные названия, такие как “ЭВМ, ЦПУ (цифровое печатающее устройство размером с комод)” и т.д., уже не используются ввиду смещения и развития области вычислительной техники. Также и слово «компьютер» будет заменено на “нейрокомпьютер” и т.д. параллельно появлению более мощных вычислительных средств. К слову сказать, слово “нейрокомпьютер” уже ограниченно используется, но самих нейрокомпьютеров еще нет.
Этот феномен возможно заметить именно в ситуации XX - XXI веков, когда скорость общественных изменений такова, что в течение человеческой жизни можно увидеть возникновение и исчезновение новых предметов, а соответсвенно и сопровождающего эти предметы языка. В эпоху Древней Греции маловероятна ситуация, когда появление и исчезновение слова происходило в течении одной человеческой жизни.
Безусловно, что время жизни слов разное, и гипотеза состоит в том, что время жизни конкретного языка зависит от времени его употребления или, что тоже самое, от деятельности.
Но что создает новые слова – сам язык или деятельность?
Самим языком можно конструировать новые слова и выражения, например, “слоножираф” или “золотая гора”, но очевидно, что такие слова не будут иметь значения и употребления и поэтому не сохранятся в речи - языке. Что касается деятельности, то можно ли сделать впервые такое техническое устройство, как компьютер, не имея понятия, что это такое и не имея соответсующего обозначения в языке?
Очевидно, что и понятие и слово необходимо уже на стадии проектирования и конструирования компьютера, когда он еще существует в схемах на бумаге, поэтому слова нужны до начала деятельности. Видимо не язык и не деятельность создают слова.
Таким образом, одна из характеристик языка или точнее поля языка является его движение в сторону появляющихся форм деятельности и жизнедеятельности с одной стороны и отмирание языка со стороны исчезающих форм деятельности и жизнедеятельности с другой. Поле языка дрейфует. И не важно, о каком национальном языке мы говорим - о русском, о немецком и т.д.
Это движение поля языка накладывает ограничения на исследования языка. Во-первых, язык не обладает принципом тождественности, когда А=А или, другими словами, научный объект не должен быть изменен. Поле языка 2005 года не равно полю языка 1950 года и тем более не равно полю языка 1900 года. Более того, в связи с ростом открытий в области науки и техники, которые меняют жизнь и деятельность, изменения поля языка ускоряются для того, чтобы обозначить и обеспечить новые виды деятельности.
Во-вторых, в той мере, в какой логика является операциями со знаками (и как частный случай, с языком), в такой же мере невозможно логически ответить, откуда появляются знаки и новообразования в речи - языке и что они собой представляют. Логика “не умеет” оперировать до-знаковыми формами (в этом смысле это еще и не формы). Во-всяком случае, логическая линия исследования языка Г.Фреге - Б.Рассел - Л.Витгенштейн не дает и не может дать ответы на эти вопросы.
Последний тезис в “Логико-философском трактате” Людвига Витгенштейна звучит следующим образом: “7.О чем невозможно говорить, о том следует молчать”.
Тезис выходит за пределы логического, и я его могу интерпретировать как “то, что не имеет своего обозначения в языке, не надо обозначать чужим значением, поскольку это приведет к неверному истолкованию”.
Кстати, факт движения поля языка ставит под сомнение тезис о том, что мышление сводится к речевому мышлению, т.е что человек мыслит словами. Безусловно, что человек может мыслить и словами тоже. Но если человек может мыслить только словами, остается вопрос, откуда появляются новые слова?
Вернемся к структуре языка как «знак – значение». В таком различении предполагается, что каждому знаку соответствует или противостоит свое значение или применительно к языку -каждому слову соответствует некоторая “вещь языка”. Но это различение совершенно не учитывает многозначности речи - языка.
Например, уже на уровне отдельных слов разнозначность слов очевидна. За словом “ботинок” разные люди усмотрят одну “вещь языка”, а за словом “культура” они усмотрят разные “вещи языка”. Более того, сейчас вы можете обозначить словом “ культура” одно значение, а через 10 минут указать этим словом на другое значение. Поэтому необходимо различать разные слова по параметру “обозначаемое”.
В дальнейшем рассуждении надо либо принять, что каждому слову противостоит своя “вещь языка”, но тогда надо признать, что “вещи языка” могут быть разной сложности, тогда вопрос о том, из чего состоит язык, остается. Либо, что слову может противостоять несколько “вещей языка”, и в этом смысле оно является многозначным ( с несколькими разными значениями). В случае с более сложными образованиями языка - фразами, предложениями ситуация еще более усложняется. Например, слово “борьба” можно свести к одному значению (А), а слово “культура” к одному значению не сводится, и для простоты примера предположим, что у этого слова два значения – В и С. Но когда мы говорим “борьба культур”, то какое значение стоит за этой фразой? Очевидно, что новое значение не является суммой А+В+С, а является новой “вещью языка”. С одной стороны это не означает, что любая комбинация слов порождает значения. Например, если продолжить и сказать “борьба ботинок”, то эта фраза не имеет ни смысла, ни значения. С другой стороны, надо помнить, что значение появляется при употреблении слов. И фраза “борьба культур” используется и воспроизводится частью людей (культурологи, политтехнологи и т.д), которые видят за этим определенную “вещь языка” и этим свом употреблением они и задают значение.
Таким образом, в рамках различения «знак – значение» невозможно ответить на вопрос, откуда возникает язык.
Поэтому основная гипотеза звучит просто - мышление порождает язык. Генетически происхождение слов можно представить по схеме «мысль – слово – значение».
Т.е. сначала возникает мысль, затем слово и только потом, по мере укоренения и употребления слова, возникает значение. Сначала идея компьютера возникает в голове, затем возникает слово “компьютер” как знак, удерживающий идею компьютера, а дальше слово приобретает общезначимость по мере распространения и применения компьютеров. Имя не порождает сущности, оно лишь закрепляет их. Но чтобы стать сущностью, надо пройти и мысль и слово. Много мыслей, не нашедших опоры в словах, так и не доходят до сущности (значения). Но и наличие отдельного нового слова не гарантирует возникновения сущности. Некоторые языковые новообразования общество принимает, а некоторые отторгает.
Другой феномен языка - существование на поле языка разнородных вещей.
Условно эти вещи можно разделить на 4 типа.
1. Вещи материальные (имеющие свое материальное воплощение в аппарате восприятия человека) и естественные по своему природному происхождению. Например, Луна, звери, гроза.
2. Вещи материальные и искусственные по своему происхождению, являясь продуктом человеческой деятельности и жизнедеятельности. Например, города, машины, компьютеры.
3. Вещи нематериальные и естественные. Например, сила гравитации, электричество.
4. Вещи, нематериальные и искусственные. Это самый большой раздел вещей, на которые указывает язык. Например, глобализация, политика, образование, интуиция и т.д.
Видно, что перечисленные вещи разнородные и разного происхождения. Поскольку в существующих представлениях невозможно прорваться к пониманию природы языка, то делается следующее предположение - язык включает в себя две плоскости - плоскость слов как знаков и плоскость значений как то, на что указывают слова как знаки - на “вещи языка”. Проще говоря, есть речь - язык и есть значения языка, или “вещи языка”. Внешнее поле языка на уровне слов двигается, как говорилось выше, сообразно развитию и появлению новых деятельностей, соответсвенно на уровне значений происходит такое же движение. Одни “вещи языка” используются сегодня - как слово “компьютер”, другие ”вещи языка” отмирают и исчезают - как “ЭВМ”, а будущие “вещи языка” появятся с появлением соответсвущего значения и употребления, как “нейрокомпьютер”.
Эти две плоскости образуют матрицу языка, через которую человек видит и различает мир. Европеец видит пролетающий самолет, а туземец большую серебристую птицу. Одни “видят”, что Солнце вращается вокруг Земли (около 20% жителей США, также как и Аристотель), а другие наоборот. Т.е. утверждается, что ткань языка, состоящая из слов и значений, формирует (порождает) картину мира, через которую человек и смотрит на мир. Картину мира, задающуюся полем языка.
При этом слово “смысл” является пограничным, предельным для речи - языка. Оно указывает на необозначенное мышление в языке. Но не в том смысле (к сожалению, другого подходящего слова не нашел), что это слово указывает на некоторую “вещь мысли”, а скорее указывает на границу языка.
Смысл есть необозначенная, дознаковая форма. А обозначенный смысл переходит в разряд значения. Т.е можно видеть за картиной мира явления за счет понимания и мышления, интуиции, но это видение не имеет своего агента в «слове – знаке».
Упрощая и переводя это в более понятный язык, можно сказать так: есть подвижное мышление на уровне смыслов и есть неподвижное мышление на уровне значений языка как “застывших” форм мышления.
Вернемся к образованию. Что отличает человека образованного от человека необразованного? На мой взгляд, первого отличает способность мыслить, т.е оперировать вещами не только данными через ощущения, но оперировать и вещами, находящимися за пределами ощущений, данными нам через знаки и, в частности, через «речь – язык».
Образование в отношении к языку можно считать как освоение матрицы языка - и поля слов, и поля значений. Чем более полное освоение поля языка, тем более высокая степень разрешения и различения формируется у человека. Человек начинает видеть мир разнообразным при наличии соответсвующего национального языка и образования. Надо не только знать и уметь пользоваться многими словами, но и многими значениями. Многозначная матрица языка позволяет проникать сквозь матрицу языка, а однозначность языка делает мир простым и примитивным. Сравните язык горожанина и жителя деревни, а также их представления о мире. Но тут можно условно различать два уровня образованности.
Первый уровень, когда человек может двигаться в “застывшем” мышлении, освоив некоторое поле языка со словами и значениями. Он знает правила оперирования или правила движения по этому полю языка. Но движение его формально – с точностью до освоенных форм.
Второй уровень образования предполагает не только умения предыдущего уровня, но и движение в подвижном мышлении. В этом плане такой человек может создавать “вещи мысли” и он может конструировать новые траектории движения в поле языка.
В заключение можно лишь еще раз сослаться на Л. Витгенштейна: “6.54 ...тот кто меня понял,.. должен преодолеть эти предложения, лишь тогда он правильно увидит мир”
