ЛАТВИЯ: ОТ ИСТОКОВ К СОВРЕМЕННОСТИ
Ирина Диманте
Языковые проблемы в Латвии:
ситуация с русским языком
Для того, чтобы в Латвии в начале прошлого века получить хорошее (по тогдашним понятиям) рабочее место, надо было знать три языка – латышский, немецкий и русский. Требование к знанию языков было продиктовано реально сложившейся ситуацией: основную часть населения Латвии – наряду с другими национальностями – составляли латыши, балтийские немцы и русские. Однако в это большинство не входил ливский – язык коренной нации.
Спустя столетие положение с трудоустройством остается почти прежним: заполняя анкету – СV, надо указывать степень владения, как правило, не менее чем тремя языками. Только вместо немецкого приоритетное значение занимает английский – один из самых распространенных языков мира.
До вступления Латвии в Евросоюз в стране проживало около 2,3 миллиона человек. 1 мая 2004 года Латвия стала официальным членом Евросоюза. В связи с этим миграционные процессы стали особо интенсивными, тем не менее по офицальной статистике численность продолжает сохранятся в пределах этой цифры. Однако столь небольшое, по количеству жителей, государство является многонациональным и, как следствие, многоязычным. Чтобы разобраться в этой особой языковой ситуациии и иметь о ней объективное представление, следует представлять себе причины ее возникновения. А они обнаруживаются в историческом прошлом Латвийского государства. Вопросу формирования на территории Латвии многоязычия и посвящается данная статья.
Исторический комментарий
Размотав клубок исторических событий, связанных с формированием многонационального населения Латвии, и оказавшись у самых истоков т. н. человеческого фактора, не оспариваемого археологами, выясняется, что перво-жителями восточного побережья Балтийского моря были представители европеоидной расы, по предположениям, пришедшие с юга Европы около IX тысячелетия до н. э. (но, возможно, и намного раньше). В VI–V вв. до н. э. на территорию, включающую современную Латвию, со стороны востока мигрируют европеоиды, у которых антропологи обнаруживают монголоидные признаки. Спустя несколько тысячелетий (на рубеже 3000 – 2000 гг. до н. э.) в этих местах появляются угро-финские племена – предки ливов, эстонцев и финнов. В дальнейшем приход племен балтов – несколько позднее 2000 г. до н. э. приводит к консолидации на территории Латвии двух этносов: прибалтийско-финского и балтийского.
Данные археологии, основанные на исследованиях древних захоронений, свидетельствуют о разнообразии погребальных обрядов на территории Латвии к началу первого тысячелетия нашей эры – а это является подтверждением этнической неоднородности населения. В сочинении Корнелия Тацита «Германия» (98 год) можно обнаружить одно из самых ранних упоминаний о жителях восточного побережья Балтийского моря, именуемых римским историком айстиями (Aestii). Древнейшими письменными источниками, в которых однозначно повествуется именно о ливах, считается древнерусская летопись («Повесть временных лет», начало XII в.), где они именуются как либь, и свидетельство Саксона Грамматика, датского летописца-хрониста (начало XII в.) Кроме того, следует упомянуть Хронику Индрика, в которой описываются события, непосредственно связанные с историей этого народа на рубеже XII – XIII веков. В «Повести временных лет» также встречается упоминание и о племени балтов, именуемом лЂтьгола, в соответствии с до сих пор сохранившимся названием восточной части Латвии – Latgale (Латгалия). Одним из ценнейших письменных первоисточников считается Heinrici Chronicon Lyvoniae («Хроника Ливонии» или «Ливонская хроника» Генриха Латвийского – Henricus de Lettis ) 1225 – 1227 гг., написанная на латинском языке и осветившая историю раннего средневековья на территории Прибалтики. В девяностые годы XIII века (1290 – 1296 гг.) немецким автором была написана Reimchronik («Хроника голосов» или «Старшая Рифмованная хроника») Ливонии, повествующая о событиях второй половины этого столетия. Хроники считаются уникальными свидетельствами эпохальных событий, происходивших на территории Латвии и предопределивших ее дальнейшую историю.
С самых древних времен жители Прибалтики принимали активное участие в торговых отношениях. В начале нашей эры территория нынешней Латвии становится известным местом пересечения торговых путей. Археологи датируют начало регулярных связей балтийских племен с древними жителями Скандинавии IV-м столетием. Таким образом зарождается упоминаемый в древних хрониках известный «путь из варяг в греки» – из Скандинавии на Русь и Византию по реке Даугаве на латвийской территории. Первые сведения о набегах викингов (варягов), предков скандинавских народов, датированы пятым веком нашей эры. В древней скандинавской саге повествует о Старкадаре, который в союзе со славянским правителем Вино, отправился в поход на прибалтийские земли. В середине VII века викингам удалось закрепиться в окрестностях нынешнего Лиепайского района (около Гробини) и основать там купеческие поселения, которые просуществовали до середины X века, т. к. куршские племена изгнали пришельцев. В Латвии найдены предметы с руническим письмом тех времен. Вполне возможно, что некоторые члены куршских племен владели рунической письменностью, однако пользовались ею так же редко, как и в Скандинавии. Первым историческим источником, содержащим сведения о делении Курсы на пять земель (civitates), является сочинение Гамбургского и Бременского епископа Римберта «Житие св. Ансгара», в котором повествуется об отбитом куршами вторжении датчан (853 г.) и о походе шведского короля Олава (854 – 855 гг.), заставившего куршей платить дань. В IX веке в земли ливов и латгалов вторгаются также полоцкие и псковские князья. Они стремятся установить контроль над торговыми путями по Даугаве и Гауе и вынуждают местное население – ливов и латгалов – платить дань. В Ерсике и Кокнесе создаются опорные пункты с русскими боевыми дружинами. Текст Хроники Индрика также служит свидетельством того, что ливы, селившиеся в районах нижнего течения Даугавы, платили дань Полоцку.
Характерные для периода раннего средневековья междоусобные и грабительские войны вспыхивали постоянно, и нередко противником становился союзник по предшествовавшему походу. К XII веку на основе существовавших племенных союзов складываются древнелатвийские народности: курши, латгалы, земгалы, селы (носители языков, относящихся к балтийской группе) и ливы (носители языка, относящегося к финно-угорской языковой группе). По мнению историков, «этнически однородных раннегосударственныых образований на территории Латвии не было». В русских летописях и в «Хронике Ливонии» Генриха Латвийского отражено территориальное деление Латвии того периода. Курши населяли 9 земель, земгалы – 7. Политически их земли были независимыми. Ливы делились на даугавских, гауйских и приморских. Их земли, а также земли селов и латгалов подчинялись Новгороду, Пскову и Полоцку. Под влиянием Древней Руси были образованы латгальские княжества: Ерсика, Кокнесе, Талава, Атзеле. В Ерсике и Кокнесе действовали православные церкви. Принятие некоторой частью латгальцев православной веры не означало распространение кириллицы на этой территории, поскольку священные писания были доступны только незначительному числу латгальской аристократии. «Эти писания можно считать и первыми книгами на территории Латвии. Хотя книгопечатание тогда еще не было распространено, эти тексты переписывались от руки и распространялись». К XIII веку численность населения на территории Латвии достигла 200 тысяч.
Существенным моментом, во многом предопределившим историю Латвии, очевидно, следует считать появление на ее берегах немецких купцов (вторая половина XII в.) Пользуясь торговым путем по Даугаве, они продвигались в глубь территории, ведя активную торговлю. Ливы разрешают им построить товарные склады в Икшкиле. По свидетельству хрониста Индрика, немецкий монах Мейнхард испросил у полоцкого князя Владимира разрешение проповедовать христианство даугавским ливам. Одновременно в Турайде предпринял попытку обратить местных ливов в христианство его сподвижник проповедник Теодорихс. В 80-х годы XII века ремесленники с острова Готланд возвели в Икшкиле церковь и каменный замок. Однако, не встретив поддержки у местного населения, Мейнхард обращается за помощью к папе римскому, чтобы организовать крестовый поход против ливов. В 1186 году учреждено Икшкильское епископство. Архиепископ Бремена назначает Майнхарда епископом, и в 1188 году папа римский Клемент III утверждает это назначение. В 1196 году епископом ливских земель назначается Бертольд, последователь Майнхарда, которому удается собрать войско и возглавить крестовый поход против ливов. Однако 24 июля 1198 года он погибает от руки ливского воина Имаута в сражении под Ригой. С этой датой связано первое письменное упоминание о Риге («Хроника Ливонии» Генриха Латвийского). Официально основание Риги датируется 1201-м годом. В том же году было учреждено Рижское епископство, возглавляемое епископом Альбертом, который перенес свою резиденцию из Икшкиле. Следующий год отмечен созданием Ордена меченосцев, который представлял собой религиозную немецкую рыцарскую организацию на территории современных Латвии и Эстонии. Эта территория в первой половине XIII века получает название Ливония (от латинского Livonia – «земля ливов»). Орден меченосцев просуществовал до 1236 года: в сражении при Сауле (территория нынешняя Литвы) литовцы и земгалы нанесли его силам сокрушительное поражение. Однако вскоре – в 1237 году – был создан Ливонский орден, которому было суждено сыграть решающую роль в покорении древнелатвийских народностей (1290 г.).
Благоприятное в торговом отношении местоположение Риги способствует ее превращению в экономически развитый центр Прибалтики. Уже в 1202 году в город прибыли первые немецкие бюргеры, что определило ее развитие по типу германского средневекового города. В 1210 году здесь заключается договор о мире и свободной торговле. По нему регулировалась торговля Риги, Смоленска и Полоцка в бассейне Даугавы. В 1212 году в Риге возникает Русское подворье, там останавливались русские купцы и устраивали свои товарные склады. В 1225 году Рига получает статус города: на нее распространяется так называемое Готландское право – свод привилегий немецких купцов. 1229 год ознаменован подписанием Смоленского договора (это хрестоматийно известная Смоленская грамота), который в основном регламентировал торговлю между купцами северо-русских земель и Риги. В 1282 году Рига вступает в Ганзу – торговый и политический союз северогерманских городов.
Наряду с экономикой, в Латвии начинает формироваться сфера образования, первоначально связанная в основном с немецкой Ригой. В 1211 году при Домской церкви создается Домская школа, которая готовила священников. Это первое учебное заведение на территории Латвии, преподавание велось на латыни. Одиннадцать лет спустя (1226 г.) в Риге при церкви св. Георгия открывается школа для немецких детей. В 1588 году на территории Латвии основана первая типография, действовавшая до 1625 года. За это время было выпущено 179 книг: 126 на латыни, 48 на немецком, 3 на латышском, по одной на шведском и финском языках.
Из-за своего выгодного географического положения земли Ливонии постоянно были объектом нападок со стороны соседних более крупных государств. В результате этого ее территория неоднократно перераспределялась между захватчиками. XVI век стал веком больших перемен: произошел распад Ливонской государственности. В 1561 году часть территории отошла (северная Эстония) к Швеции, а остальные были поделены между Польшей и Данией. Только Рига до 1581 года оставалась вольным городом. К XVII веку в результате ассимиляции древнелатвийских народностей – земгалов, куршей, латгалов и селов (ливы ассимилировались не полностью) завершается процесс консолидации латышской нации.
Во второй половине XVII века после раскола Русской православной церкви на территории Латвии начинают селиться русские старообрядцы, которые спасались от преследований со стороны православной церкви и российских властей. В Прибалтику в основном переселялись поповцы и беспоповцы, единоверцы поморского, федосеевского и филипповского толка. Старообрядцы (раскольники-староверы) представляли весьма разнородную в социальном отношении часть русского населения: среди них были представители духовенства, владельцы поместий, купцы, крестьяне, малоимущие горожане и т. д. Поток в Латгалию (восточная территория Латвии) был настолько значительным, что во многом определил последующую этнографическую и религиозную специфику этого края. Основная масса староверов обосновывалась в Динабургском (Даугавпилсском) и Режицком (Резекненском) уездах. Многие селились в Курляндии, в Илукстском уезде (Илуксте). Селились староверы, как правило, отдельными небольшими деревнями, жили особняком, стремясь сохранить в чистоте свои религиозные обычаи и устои. Такое положение сохранялось вплоть до конца XIX века, когда постепенно, под воздействием капиталистических отношений, строгая самоизоляция стала расшатываться.
1700 годом ознаменовалось начало Северной войны. Ход событий этой войны во многом предопределил дальнейшую судьбу Латвии: часть ее территории (Шведская Лифляндия – Видземе с Ригой и южная часть Эстонии) отходят к России. 14 июля 1710 года Рижский рат вместе с горожанами присягает на верность русскому царю. 12 октября того же года с одобрения Петра I были восстановлены привилегии прибалтийско-немецкого дворянства и бюргерской верхушки Риги за их поддержку России в войне против Швеции. Прибалтийские губернии в составе Российской империи обретают особый статус «остзейской автономии» (нем. Ostsee – Балтийское море). После Северной войны Курляндское герцогство попадает в политическую зависимость от России, тогда как Инфлянтия (Латгалия) продолжает оставаться в составе Польши. В 1737 году курляндским герцогом становится Эрнст Бирон – фаворит российской императрицы Анны Иоановны, для которого знаменитый российский архитектор Варфоломей Растрелли создает роскошные дворцы в Митаве (Елгаве) и Руентале (Рундале). Позднее, в 1775 г., в Митаве была открыта Петровская академия (Academia Petrina) – учебное заведение и научный центр Курлянского герцогства. В 1783 году в результате торгового договора между Россией и Курляндским герцогством к России были присоединена территория Рижского взморья и местечко Слока (ныне город Слока), позднее вошедшие в состав Лифляндской губернии. Судьба же Польской Лифляндии, или Инфлянтии (Латгалии) была решена в 1772 году: в результате раздела Польши между Россией, Пруссией и Австрией ее земли отходят к России, а в 1802 году эта территория становится частью Витебской губернии. В 1789 году в Риге открылось Екатерининское училище – первое русское учебное заведение на территории Латвии. В 40–е годы XIX века создаются православные приходские школы в Видземе для детей латышских крестьян, в которых их обучали латышскому и русскому языкам. Их появлению способствовало массовое движение лифляндских крестьян за переход в православие, т. н. «русскую веру», в надежде, что это позволит им избежать гнета немецких помещиков. В результате около 67 тыс. латышей стали православными.
27 мая 1795 года присоединением Курляндского герцогства к России (оно стало Курляндской губернией) завершилось объединение населенных латышами территорий в составе Российской империи. По мнению историка Г. Смирина, «присоединение к России обеспечило Латвии более чем 200-летний период мирного развития (не считая кратковременного вторжения наполеоновских войск). Это способствовало развитию экономики и культуры и стабильному приросту населения». В качестве иллюстрации исследователем приводятся следующие данные: в конце XVIII столетия «на территории Латвии действуют более 500 мануфактур, среди которых наряду с барщинными, где трудились крепостные крестьяне, были предприятия, на которых использовался труд наемных рабочих на основе свободного договора. Среди них было много русских крестьян, отпущенных их помещиками зарабатывать денежный оброк». Развитие промышленности способствовало росту городов: к середине XIX века удельный вес городского населения в Лифляндской губернии составлял 12%, а в Курляндской – 10%. Массовый приток рабочих рук из латышских деревень дополнялся притоком рабочей силы из России. В то же время в 40–е годы активизировалось переселенческое движение лифляндских крестьян во внутренние российские губернии, которые надеялись избавиться от местной барщинной аренды и приобрести собственную землю. Этому способствовал слух, что на юге России землю может получить каждый желающий. Несмотря на карательные акции со стороны лифляндского генерал-губернатора, по некоторым данным, до конца XIX века территорию Латвии покинули более 100 тыс. латышских крестьян, которые обосновывались, создавая латышские колонии в Витебской, Могилевской, Новгородской, Псковской, Саратовской, Симбирской, Смоленской, Уфимской губерниях и на Кубани.
В 1861 году было основано, а в 1862 открыто первое высшее учебное заведение на территории Латвии – Рижский политехникум, в котором преподавали на немецком языке (с 1896 года – Рижский политехнический институт с русским языком обучения).
Во второй половине XIX века в Латвии наблюдается тенденция к русификации. В первую очередь это нашло проявление на территории Латгалии – с 1865 года был введен запрет на использование латинского шрифта (в связи с подавлением Польского восстания), который действовал до 1904 года. Таким образом, завершилась тенденция ополячивания (полонизации) населения этого края, однако из школ был вытеснен латышский язык.
С социально-экономической точки зрения для Латвии стал знаменательным 1866 год – всем жителям прибалтийских губерний, независимо от этнического происхождения, было предоставлено право заниматься торговлей и промышленным производством. Латыши обрели возможность открывать мастерские и предприятия, независимые от немецких цехов. Зарождалась и крепла латышская буржуазия. Но в реальности на селе интересы ее сталкивались с интересами прибалтийско-немецких или польских помещиков, а в городах – с интересами господствовавшей в промышленности, торговле и городском самоуправлении немецкой буржуазии.
Вторая половина XIX века – это период завершения становления и окончательного формирования латышской нации, характеризующейся общностью территории, хозяйственной жизни, культуры и языка. Латыши стали осознавать себя единым народом со своей историей и самобытностью. Один важнейших атрибутов нации – латышский литературный язык сложился, по оценкам специалистов, в конце 80-х – начале 90-х годов на базе говоров наиболее развитых в хозяйственном отношении краев Латвии – Видземе и Земгале. В латышском языке сохранялись два диалекта – верхнелатышский (латгальский) и ливонский (тамский). В формировании национального самосознания латышей и латышской культуры, в борьбе против привилегий прибалтийских немцев важная роль принадлежала Рижскому латышскому обществу, созданному в 1868 году.
Существенно поколебали господство прибалтийско-немецкой верхушки, обусловленное привилегиями, сохранявшимися со времен Петра I, реформы в прибалтийских губерниях в конце 80-х годов. Во всех государственных учреждениях вместо немецкого введен русский язык, по общероссийскому образцу организованы полиция и судебные органы (1888 г.), назначены русские чиновники. В судах Лифляндской губернии вместо немецкого был введен русский язык. Образование было подчинено российскому министерству просвещения (1885 г.). Был введен запрет на использование немецкого языка в переписке с государственными учреждениями. Контроль над всей общественной жизнью перешел от прибалтийско-немецких кругов к российским чиновникам, значительное число которых, однако, составляли прибалтийские немцы. Кроме того, в руках немецких бюргеров осталось и самоуправление в городах.
В начале XX века Латвия пребывает в составе Российской империи. Революционные события, произошедшие в двадцатом столетии в России, способствовали обретению Латвией независимости: 18 ноября 1918 года Народный совет Латвии провозглашает объединенную, самостоятельную и демократическую независимую Латвийскую Республику. 22 декабря 1918 года Правительство Советской России издает декрет о признании независимости Латвии. В связи с этим латышский язык обретает статус официального. Но спустя чуть более 20 лет, 5 августа 1940 года, накануне Второй мировой войны Верховный Совет СССР включил Латвию в состав Советского Союза. Этим политическим событием на многие годы была предопределена дальнейшая языковая ситуация Латвии – важную роль стал играть русский язык как язык межнационального общения. По истечении более чем пятидесяти лет – 21 августа 1991 года – Верховный Совет ЛР принимает Конституционный закон о государственном статусе Латвийской Республики, в котором объявлено о фактическом восстановлении государственной независимости Латвии. 24 августа президент Российской Федерации Б. Ельцин подписывает указ «О признании государственной независимости Латвийской Республики». И поскольку латышский язык становится официальным государственным языком Латвийской Республики, 25 мая 1992 года Совет министров ЛР принимает постановление о правилах и порядке проведения аттестации на его знание.
Современная языковая политика Латвии
Сегодняшняя официальная Латвия стремится регулировать языковую ситуацию с помощью Закона о государственном языке. Кратко приведем его содержание.
9 декабря 1999 года парламентом, или сеймом (в транслитерации может передаваться как саэйма от Saeima), Латвийской Республики был принят Закон о государственном языке ЛР (LR Valsts valodas likums). 21 декабря 1999 года Закон был официально провозглашен Президентом Латвии Вайрой Вике-Фрейбергой и вступил в силу 1 сентября 2000 года. Таким образом, государственным языком в Латвийской Республике является латышский язык (статья 3, пункт 1). Это определено в Конституции (Satversme) и Законе о государственном языке. Употребление государственного языка дефинируется также в Законе о гражданстве, Законе о радио и телевидении, Законе об образовании.
Механизм взаимоотношений государственного языка с региональными языками и языками меньшинств определен в статьях 3 и 4 Закона о государственном языке, где сказано, что государство защищает ливский язык и латгальскую письменность. Все другие языки, кроме латышского и ливского, считаются иностранными (статья 4). Закон обеспечивает сохранение и развитие письменного латгальского языка (статья 3, пункт 4), который на сегодняшний день в официальной языковой политике считается диалектом латышского языка. Языком официального общения является латышский литературный язык (статья 23). Установлением и соблюдением норм латышского литературного языка ведает Экспертная комиссия по латышскому языку при Центре госязыка. Положения, вынесенные Экспертной комиссией, и нормы литературного языка утверждаются Кабинетом министров.
Закон состоит из 26 статей. Главная цель Закона определена в его первой статье и предусматривает следующее.
Обеспечить:
– сохранение, защиту и развитие латышского языка;
– сохранение культурно-исторического наследия латышского народа;
– право свободно пользоваться латышским языком во всех сферах жизнедеятельности на всей территории Латвии;
– интеграцию представителей национальных меньшинств в общество Латвии, соблюдая их право пользоваться родным или каким-либо другим языком;
– увеличение влияния латышского языка в культурной среде Латвии, способствуя тем самым процессу интеграции в латвийское общество.
Во второй статье Закона определяется, где и при каких условиях используется государственный язык. Так, законом обуславливается употребление латышского языка во всех государственных учреждениях и прочих организациях самоуправления, а также в структурах, относящихся к сферам юриспруденции (суд и судопроизводство) и образования. Кроме того, госязык обязателен в структурных подразделениях вооруженных сил (статья 12). Законом определенным образом регулируется использование государственного языка в частных учреждениях и организациях. Закон не предусматривает обязательность госязыка при неофициальном общении жителей Латвии или на уровне внутриэтнического общения групп нацменьшинств, а также во время проведения религиозными организациями соответствующих церемоний (богослужение, ритуальные действия и проч.) Таким образом, Закон о государственном языке не регламентирует употребление языков в неформальной обстановке, при общении внутри национальных и этнических групп и при проведении религиозных мероприятий.
Первым пунктом третьей статьи провозглашается, что государственным языком Латвийской республики является латышский язык. Данной статьей утверждается право каждого лица обращаться с заявлением и общаться на государственном языке как в учреждениях и на предприятиях, так и в рамках общественных или религиозных организаций.
В последующих статьях уточняется, в каких сферах государственный язык обязателен и в устном и в письменном виде (ведение документации). Также определяются случаи необходимости или необязательности перевода на латышский язык. Законом, в частности, предусматривается ведение документации юридического и экономического (бухгалтерия) характера на государственном языке. Это относится и к сфере медицины, однако в специально оговоренных случаях допустим перевод с иностранного на латышский язык. Десятая статья (пункт 1) гласит, что каждое учреждение и предприятие обязано осуществлять прием и рассмотрение документов на государственном языке. Документ, составленный на иностранном языке, должен сопровождаться переводом (соответственно оформленным или нотариально заверенным).
В случаях проведения мероприятий на официальном уровне – в государственных или наполовину государственных учреждениях и предприятиях – языком общения должен быть латышский, что предусматривается одиннадцатой статьей закона. Однако в отдельных, специально предусмотренных случаях (например, участие в мероприятии иностранных лиц), проведение мероприятий возможно и на других языках, наряду с использованием латышского языка в качестве рабочего или же обеспечивая перевод.
14 и 15 статьи посвящены образованию. Согласно этим статьям, научные работы должны быть предоставлены на государственном языке, либо на иностранном языке с приложенным обобщением (автореферат) на латышском. Публичная защита научной работы может проходить как на государственном, так и на иностранном языке, в зависимости от договоренности с автором или с Советом соответствующей институции, присваивающей научную степень.
Язык кино, радио–и телевещания также регулируется специальными нормами. Например, публично демонстрирующиеся в кинозалах или по каналам латвийского телевидения фильмы на иностранных языках в обязательном порядке сопровождаются переводом – субтитрами или дублируются – на латышский язык. Нормативы, относящиеся к функционированию языков в средствах массовой информации, уточнены в Законе о радио и телевидении.
Отдельного внимания заслуживает статья 18, которая гласит, что все наименования мест (географических объектов), учреждений, предприятий и проч. в ЛР должны быть на госязыке. Отдельным (4-м) пунктом предусматривается, что на территории Ливского берега допустимы наименования и на ливском языке. В этой же статье отмечено, что все, касающееся наименований, регламентируется Кабинетом министров.
Особый интерес вызывает и статья 19, в которой определяется порядок графического отображения имен и фамилий в соответствии с существующими ныне нормами латышского литературного языка. В то же время по желанию любого лица дополнительно может быть приведена первоначальная форма имени или фамилии в виде транслитерации латиницей. Написание имен собственных этого типа регламен-тируется Кабинетом министров ЛР.
Закон предусматривает, что любая информация публичного свойства должна воспроизводиться на госязыке – это относится как к государственным, так и к частным структурам. Информация может быть различного характера, например: этикетки, ярлыки, вывески, афиши, плакаты и сообщения – все это информация, которая должна быть представлена на латышском или сопровождаться переводом.
Отдельная (22-я) статья посвящена проблемам терминологии. Закон гласит, что в специальной учебной литературе, в технической документации и в делопроизводстве должна использоваться единая терминология. Вопросами терминологии ведает Комиссия по терминологии при Академии наук Латвии. Положения, вынесенные этой Комиссией, утверждаются Кабинетом министров. Кроме того, проблемы терминологического характера решает Комиссия экспертов латышского языка при Центре государственного языка Латвийской Республики. Считается, что в Латвии существует проблема перенасыщения государственного языка иностранными заимствованиями. В основном это связано с влиянием русского и английского языков.
Центр государственного языка Латвийской Республики, находящийся под надзором Министерства юстиции, обязан следить за соблюдением этого Закона. Его положения утверждаются Кабинетом министров. Кроме того, в ЛР существуют отдельные институции, специально занимающиеся осуществлением языковой политики. Это Комиссия по государственному языку, основанная Президентом Латвийской Республики и новосозданная Агентура государственного языка. По закону обязанностью прочих государственных институций и институций при самоуправле-ниях является обеспечение материальной базы для изучения, сохранения и развития латышского языка. Государство поддерживает языковую политику, имеющую направленность на изучение и защиту латышского языка, на обучение латышскому языку, на увеличение его роли в народном хозяйстве, на формирование представления о языке как о национальном достоянии в сознании и общества, и индивидов.
Русский язык имеет в ЛР широкий спектр неофициального применения, связанный с многочисленностью русскоязычного населения. Русский язык имеет статус иностранного языка и в языковом законодательстве особо не выделяется. Все вышеизложенное предполагает следующее: функционирование государственного языка, региональных языков и языков меньшинств осуществляется согласно требованиям Закона о государственном языке, а также требованиям Закона о гражданстве, Закона о радио и телевидении, Закона об образовании и др. законодательных актов.
Русский язык в Латвии: лингво-культурный аспект
Заселение территории Латвии русскими происходило постепенно, начиная с IX века. В то же время можно выделить несколько основных этапов наиболее интенсивного притока носителей русского языка. Это XII–XIV века, когда русские поселения стали образовываться благодаря русским купцам. Затем на рубеже XVII-XVIII веков, спасаясь от репрессий со стороны российских властей и церкви, в Лифляндию устремились старообрядцы. Начиная со второй половины XVIII столетия, вплоть до начала XX века «прилив» русского населения становится интенсивнее, во-первых, по причине присоединения латвийских земель к России, во-вторых, по причине экономического расцвета западных регионов. Например, к концу XIX века Рига становится третьим по значению промышленным центром Российской империи после С.-Петербурга и Москвы. Начиная с 20-x годов в Латвии поселялись те, кто спасался от коммунистического террора или не разделял взглядов советской власти. Но, вероятно, самое активное заселение Латвии русскоговорящими, принявшее массовый характер, наблюдалось во второй половине XX века в течение более чем сорока послевоенных лет. Это было продиктовано, с одной стороны, внутренней политикой СССР, в составе которого находилась Латвия, с другой стороны, республика сумела сохранить статус одного из наиболее развитых и благополучных в экономическом отношении регионов.
Рукописные грамоты как свидетельство
древнейших контактов русских с населением Ливонии
Благодаря укоренившимся в системе языка заимствованиям, он нередко является единственным доказательством экономических, культурных и политических взаимоотношений народов, сложившихся еще в древнейшую пору. Однако относительно одних из самых ранних контактов с русскими, образовавшими первые поселения на территории Латвии, а также с русскими из сопредельных княжеств имеются уникальные письменные свидетельства. Это рукописные грамоты, хранящиеся в Латвийском историческом госархиве, язык которых является отражением того русского, на котором общались между собой русские, проживавшие не только на территории средневековой Латвии, но и на соседних землях. Особенностью языка этих древнерусских памятников является наличие характерных диалектных черт, в основном присущих говорам русского северо-запада.
Кроме лингвистического, документы представляют собой интерес с точки зрения исторических сведений относительно социального статуса русских, проживавших в латвийских городах в то далекое время. Объективности ради следует также отметить, что подобная информация обнаруживается и в других источниках, хранящихся в госархиве Латвии.
*Дополнительный комментарий к проблеме
Рижский городской архив можно поставить в один ряд с самыми известными архивами Восточной Европы (Московским архивом, архивом Санкт-Петербурга, архивом Казани, архивом Новгорода), принимая во внимание древность хранящихся в нем материалов и их историческое и научное значение. В нем насчитывается около 6 миллионов документов. Одним из таких документов является Рижская долговая книга (Rigische Schuldbuch) конца XIII – начала XIV века. Эта книга содержит около 2000 записей о различных торговых сделках. Зафиксированные в ней имена договари-вающихся сторон указывают на их немецкое, русское или латышское происхождение. Русские и латышские имена встречаются также в цеховых списках, указывая на ремесленников и рабочих, тогда как немцы входили в состав городской администрации и были крупными торговцами. Это указывает на то, каким был состав городского населения Риги в то далекое время. Несмотря на то, что Рига была «немецкой», в ней уже в XIII веке существовал особый Русский конец с Русской улицей (сейчас – между улицами Смилшу, Екаба и Трокшня), где находились торговые склады, церковь и кладбище, а за городской чертой находилась Русская деревня. Русский конец сгорел в 1677 году. На его месте в XVIII веке – поскольку, начиная с 1711 года, русским было разрешено селиться в Риге, иметь свои дворы, склады, рынок и церковь – возникает Московское предместье (Московский форштадт).
В Рижской долговой книге находим около 400 записей, указывающих на сделки с русскими купцами. Среди них есть постоянные жители города, владеющие недвижимым имуществом и приехавшие из Пскова, Полоцка, Витебска, Копорья, Суздаля, Режицы (Резекне), Икскюля (Икшкеле), Кукейноса (Кокнесе) и т.д. В архиве Риги имеется немалое количество торговых деловых документов XIII – XVII веков, которые являются свидетельствами оживленных экономических и политических связей между северо-западными русскими землями и Ригой – крупным торгово-административным центром Прибалтики.
Памятники представляют собой, с одной стороны, договорные грамоты, т.е. официальные документы государственного уровня, с другой – послания отдельных лиц по вопросам как государственного, так и частного порядка.
Большой научный интерес вызывают те древнерусские рукописи, которые сосредоточены в коллекции «Moscowitica-Ruthenica». Целый ряд этих памятников напечатан в сборниках научно-исследовательского характера. В этой связи хотелось бы упомянуть имена известных ученых – К. Напиерского, И. Срезневского, А. Соболевского, С. Пташицкого, С. Обнорского, С. Бархударова, Л. Гоетца, Фр. Г. Бунге, Х. Хильдебрандта. Из ученых Латвии архивными материалами активно занимались М. Семенова, Н. Боголюбова, Л. Немцева, Е. Муравская.
Некоторые из памятников включены в вузовские учебные пособия по Истории русского языка, т.е. в хрестоматии и исторические грамматики, поскольку являются визуальной демонстрацией особенностей древнерусского языка на всех его уровнях. Они отражают изменения, связанные с усовершенствованием грамматической структуры на определенных этапах, диалектные черты и общие тенденции развития языка как социального явления. В качестве одного из наиболее ярких примеров можно назвать старейшую рукописную Грамоту князя Мстислава Давидовича с Ригою и и Готским берегом, датированную 1229 годом. Материал грамоты заслуживает названия «хрестоматийный», т. к. приводится в хрестоматиях по истории русского языка, предлагаемых в качестве вузовских учебных пособий (под ред. С. Обнорского и С. Бархударова, и под ред. И. Василенко) и определенным образом проанализирован в соответствующей учебно-научной литературе. Однако столь счастливая участь постигла далеко не все уникальные документы, хранящиеся в Рижском архиве. Например, Грамота Новгородского посадника Александра Фоминича (около 1400 г.), которая по фотографическому снимку приводится только в «Хрестоматии…» под редакцией С. Обнорского и С. Бархударова, сопровождается лишь кратким – в 2 строчки – примечанием относительно диалектной новгородской черты (цоканья). Остается с грустью признать, что в научной литературе до сих пор нет работ, которые бы давали полное представление о древнерусских памятниках, хранящихся в Рижском архиве; имеется в виду отдельное их издание с подробным описанием, которое бы включало исторический комментарий и лингвистический анализ. Поэтому хотелось бы надеяться, что ученые еще скажут свое слово, поскольку эти документы Рижского архива являются уникальными свидетельствами обширных контактов Риги с древними русскими городами и, кроме того, представляют собой исключительную ценность с лингвистической точки зрения.
В связи с этим хочется обратить внимание на неимение исследованные памятники из коллекции «Moscowitica-Ruthenica». К ним относятся 19 недатированных грамот ХVI – ХVII веков. У нас пока не имеется сведений относительно изданий этих грамот. По содержанию и стилю эти памятники являются деловой перепиской экономически-юридического (правового) характера, ведущейся на высоком официальном уровне, поскольку касается таких лиц, как ратман, посадник, бурмистр, пан, воевода или священнослужитель (архиепископ). Послания направлены в Ригу из Пскова, Витебска, Полоцка, Смоленска и Вильны.
Значительную часть материала составляют просьбы об урегулировании торговых дел и юридические разбирательства (судебные тяжбы). Документы содержат сведения о конкретных исторических лицах и событиях, которые, возможно, могут быть обнаружены и в других рукописных свидетельствах. Например, встречаются имена таких известных деятелей, как архиепископ Герасим, князь витебский Михаил Иванович, наместник витебский Юрий Глебович, витебский войт Федор Григорьевич и т.д. Наряду с этим упоминаются и обыкновенные люди: купцы, мещане, мастеровые и работники (слуги). Примечательно, что аж в двух полоцких грамотах, направленных от купцов и бурмистров рижскому ратману, содержатся жалобы на некоего Гармана, непорядочного (проворовавшегося) торговца-немца, поставлявшего некачественный товар, в частности Ходору Матфееву (так что в известной степени его тоже можно обозначить как лицо «историческое»).
Огромнейшую историческую ценность представляют еще более ранние документы, т.е. рукописные материалы на древнерусском языке XIII-XIV веков. Именно этот период в истории русского языка отмечен интенсивностью целого ряда знаменательных процессов, последствия которых привели к перестройке его фонетической системы и вызвали значительные изменения на других языковых уровнях. Поэтому ценность упомянутых рукописных документов заключается не только в самом факте их древности, но и в отражении многих языковых изменений. Именно одновременное присутствие «отмирающих» и «зародившихся» норм является уникальной иллюстрацией действия эволюционного языкового механизма. Кроме того, в памятниках отражены и диалектные черты северо-западных русских говоров. Однако, говоря о диалектных явлениях в общем, следует отметить, что любое изменение в системе языка первоначально ограничено пределами определенной территории, т. е. носит территориально-ограниченный (локальный характер). Потом, распространив-шись, оно становится повсеместным явлением, т. е. становясь из диалектной особенности языковой нормой. Общеизвестно, что многие литературные языки, в силу экстралингвистических факторов, формировались на базе отдельного диалекта например, русский или немецкий. Начало деления древнерусского языка на русский, белорусский и украинский условно принято относить к XV веку. Таким образом, язык русской нации обретал и закреплял характеризующие его особенности, т. е. черты, позволившие его выделить и противопоставить в дальнейшем прочим языкам как раз в период написания этих грамот.
Старообрядческое население Латвии XVII - XXI вв. –
особенности речи
Русское население Латвии складывалось в течение нескольких веков. Особенно заметно увеличился его состав в XVII столетии в связи с притоком старообрядцев, которые до сих пор составляют значительную часть русских жителей Латвии.
С конца XVIII века Рига становится центром старообрядцев Прибалтики, а из районов города старообрядческое население преобладает на Московском форштадте. В Риге селятся старообрядцы из северо-западных (Псков, Новгород, Тверь) русских земель, а также из района Чернигова. «Эта обособленная и консервативная по своему бытовому укладу и религии группа населения устойчиво сохраняла и свои исконные языковые особенности». Считается, что из существующих ныне старообрядческих общин Прибалтики одна из самых многочисленных проживает именно в Латвии: их немногим более 40 тысяч. Можно сказать, что на протяжении веков это была особая диаспора, строго соблюдавшая свои обычаи и старательно исключавшая всякие новшества в быту и хозяйстве.
До сих пор некоторая часть старообрядцев Латвии придерживается представлений о своей исключительности, косвенно или прямо подчеркивает свою обособленность, придерживается старых традиций, старается не допускать в свои храмы иноверцев. С лингвистической точки зрения представляет интерес язык староверов, проживающих не в городах, а на периферии, и представляющих собой диалектный социум. Здесь сохраняются диалектные особенности ряда русских говоров, в частности, северо-западных. В известной мере тщательное его изучение могло бы служить вкладом не только в исследования по диалектологии, но в лингвистическую науку в целом.
Речь таких староверов свидетельствует о том, что они отличают себя от местных православных русских, а также от русских митрополии. В исследованиях известного лингвиста Латвии Е. Королевой отмечено, что неофициально, с отрицательной коннотацией русских православного вероисповедания называют скобарями или москалями. Хотя бывают случаи, когда противопоставляя себя иноверцам (католикам или лютеранам), старообрядцы тоже причисляют себя к москалям: «У москалёв хрест у покойника в ногах ставют, а у поляков – в головах» (Брaславский район, село Красногорка). Поляков называют сарматами и пшеками, латышей – лютерами или лютарянами, а лексема чухна использовалась в качестве имени собирательного для латышей, эстонцев и финнов. Чухонщиной именовалась Курляндия, куда направлялись на заработки к зажиточным хуторянам или даже сама работа на богатого хозяина-латыша. Лексемы, обозначающие иноверцев, неверующих и злых духов, например: азият, аманат («заложник», слово арабского происхождения), бес, демон, еретик – могут использо-0ваться в качестве бранной лексики. Для сравнения: «Дед, лемзила, онну бокалу разбил, да не сказал, аманат окаянный!» (Екабпилсский район, Трене). В качестве примера наименования представителей другого этноса с позиций отрицательной оценки интересно привести следующий диалог, записанный в 1999 году в Малте: «Кобыльники финнов звали, чухон. – Почему кобыльники? – Страшные очень». Поскольку в смоленских говорах кобылятник – это «волк, нападающий на лошадей», становится понятно, с чем должна ассоциироваться лексема кобыльник. Нередко вероисповедание и национальность не различаются – так, на вопрос о том, люди каких национальностей проживают в данной местности, старообрядцы деревни Зигманы Краславского района ответили: «Русские, православные, католики, латыши». Русскими старообрядцы считают только себя и белорусов, принадлежащих к старообрядческой конфессии. Таких белорусов в некоторых местах именуют белохвостиками, хотя в ряде районов Латгалии староверы так же называют и православных белорусов и русских. Но обычно православных обозначают как церковные, поскольку они молятся в церкви, а старообрядцы в моленной. Например: «Мой брат тожа был взявша православную, церковную» (Даугавпилсский район, Червонка). Не своим, а чужим может оказаться и старообрядец, пренебрегающий морально-этическими нормами или ранее принадле-жавший к другой общине. Для сравнения: «Ён один раз ломился в дом. Когда ён читый, я ему сказала: «Ты же знаешь про меня, что я шлящая какая-либо». Через улицу не йду евонную, когда иду в моленную, – это чужой человек» (Даугавпилсский район, Линтопишки); «Всех я поровну рассчитывала. Оны же все чужие, я же от века тут», – рассказывает главная причетница общины в Войтишках (Даугавпилсский район, Линтопишки).
Прозвища даются только местным жителям, а приезжие получают прозвища только в случае полной интеграции в данном социуме. Однако местной интеллигенции: врачам, учителям, библиотекарям, представителям власти и т. п. – прозвища не дают. Их называют по фамилии или по имени, имени – отчеству. Несмотря н то, что они свои по рождению, они чужие по социальному статусу.
Весь уклад жизни истинных староверов связан с христианской обрядностью. В результате этого элементы церковного стиля пронизывают как произведения устного народного творчества, так и бытовую речь. В некоторых случаях церковнославянизмы даже вытесняют исконно русское, в других – используются наравне. Наиболее заметны проявления стилевой дифференциации на лексическом и словообразовательном уровнях, ощутимо также фонетическое противопоставление. Однако приверженность церковному стилю не является равнозначно одинаковой для всех представителей старообрядчества: в известной мере это зависит от места проживания (город или сельская местность), возраста и, конечно же, степени религиозности того или иного лица. По наблюдениям Е.Е. Королевой, достаточно активно используется церковно-славянская лексика в старообрядческих говорах Латгалии. Часть этой лексики связана с обозначением предметов и понятий, относящихся к практике богослужения, являясь единственным их обозначением, например: акафист, ангел, апостол, икона, канон, кафизма, кондак, образ, парафия, пастырь и т.д. Для сравнения: «Я три кафизмы отчитала, часы отчитала, вечерню отчитала» (Даугавпилский р-н, Линтопишки); «Образа в каждом доме староверском есть» (Краславский р-н, Ковалево); «Пастырь своё паство должен сохранить до смерти» (Даугавпилский р-н, Линтопишки).
Исследователем отмечается, что в области словообразования «показательным является словосложение, несомненно имеющее своим источником церковно-славянский язык». Это относится в первую очередь к образованиям, которые включают корни «благо», «бог», «добро», «милость», например: благословенный, богомолие, богомолязно, доброрадный, милосердие и др. Для сравнения: «Ты благословенный, так будь в той общине» (Даугавпилсский р-н, Грива); «Я богомолязно гадала – теперь по-бесовски гадают» (Прейльский р-н, Гаршаны); «Одно Божее милосердие покуда осталось» (Даугавпилсский р-н, Грива).
Интересной особенностью речи старообрядцев Латгалии является фонетическая дифференциация, предопределенная контекстом. Так, церковная обязательно «свеща», а в быту – свеча. Сравните: «В бойню ходили, свечки жгли» – о гадании (Аглона); «Восковые свещи должны быть» (Прейльский р-н, Стародворье). Для старообрядцев Латгалии характерно произношение «хрест» (в отличие от литературного «крест»), наблюдаемое и во всех дериватах: хрестный ход», «хрёстный», «хреститься», «Хрещеньеи» т.д. Ссылаясь на этимологов, Е. Королева отмечает, что «крест» первоначально означало «Христос», позднее возникло значение «распятие», на базе которого сформировалось значение «крест». В говорах Латгалии произношение на [h] отмечается и в словах бытовой семантики, например, «похрестни» – «перекресток», однако не во всех: говоря о вышивке, произносят «крестом» и «крестиком». Возможно, произношение «похрестни» объясняется тем, что в старину на распутье ставили крест. Имена собственные также являются той «областью, где достаточно отчетливо противопоставляются фонетически церковно славянизмы и русизмы». Свое имя старообрядец получает по святцам. Поэтому иногда, если фонетика имени не соответствует системе данного говора, оно может прозвучать в приложении к конкретному лицу только дважды: во время крещения и отпевания. «В быту же используется русифицированный вариант имени собственного, и даже родственники и соседи не могут уверенно назвать полное каноническое имя человека. Для имен, оформленных соответственно русифицированному варианту, бывает характерно следующее: замена начального [je-] на начальное [o-] с отражением аканья, развитие протезы и утрата дифтонгического сочетания, контаминация (имен). Например: Евгения – Авгения, Епифоан – Апифан, Евдокия – Авдокия и т.п.; Аким – Яким, Иулия – Вуля, Иустина – Вустя, Иосиф – Восип и т.д.; Никита – Микита, Николай – Миколай (влияние имени Михаил).
По понятным причинам молодое поколение старообрядческой общины утратило ныне многие традиции отцов. Что же касается представителей старших поколений старообрядцев, то они прекрасно сохраняли в течение нескольких веков не только свой особый уклад, но и русскую бытовую речь, а, кроме того, знание церковнославянского языка. По мнению лингвиста-историка Латвии А. М. Кузнецова, «если старообрядчество сохранит свои позиции в Латвии, денационализации в этой среде может и не произойти».
|
